В России установят памятник генералу Павлу Судоплатову
Тут порадовал dima_piterski, что памятник генералу Павлу Судоплатову (1907-1996) - человеку-легенде, организатору многих блестящих операций советских спецслужб, в том числе ликвидации Троцкого и главаря ОУН Коновальца, а также партизанского движения в фашистском тылу установят на въезде в Смоленск. Как рассказал в четверг ТАСС руководитель смоленского отделения Фонда содействия ветеранам спецназа госбезопасности "КУОС-Вымпел" имени Бояринова Сергей Шептунов, открывают памятник в канун Дня партизана и подпольщика, который будет отмечаться 29 июня.
Украинец Павел Судоплатов - истинный Герой Украины. И это признают даже свидомые укры.
Конфеты для Коновальца
В 1933 г. Судоплатову предложили стать нелегалом за рубежом. Восемь месяцев интенсивной подготовки (немецкий язык «с нуля», рукопашный бой, владение оружием) - и «племянник главного представителя ОУН в Украине» попадает в Берлин. Его принимает сам Евгений Коновалец - грозный глава украинских националистов. Судоплатов успешно выдерживает тайные проверки и перепроверки и становится доверенным лицом Коновальца (вот бы удивился лидер ОУН, если бы узнал, что новый знакомый - земляк его старого друга и соратника Дмитрия Донцова: оба - из Мелитополя!). Коновалец направляет Судоплатова в нацистскую партшколу, где учились и другие оуновцы, делится сокровенными планами, внимательно выслушивает мнение посланца «з поневоленої України». Он взял Судоплатова с собой в инспекторскую проверку к эмигрантам Парижа и Вены.
В Париже они пошли поклониться могиле Петлюры. Судоплатова терзала мысль, что у него нет денег на цветы. Что делать? На кладбище «...некоторое время мы стояли молча, - вспоминал позднее Судоплатов, - затем я вытащил из кармана носовой платок и завернул в него горсть земли с могилы. «Что ты делаешь?!» - воскликнул Коновалец. «Эту землю я отвезу на Украину. Мы в его память посадим дерево и будем за ним ухаживать». Коновалец обнял меня, поцеловал и горячо похвалил». Кстати, в те дни в парижском кафе Судоплатов встречался с представителем «Центра» - собственной женой. Чем не сцена из «Семнадцати мгновений весны»?
Пора было возращаться. При нелегальном переходе совет-ско-финской границы его арестовал патруль. Месяц в фин-ской тюрьме. Допросы и проверки финской и немецкой разведок. На помощь пришли «братья» из ОУН. Из столицы Эстонии с паспортом литовского туриста Судоплатов попадает в Ленинград.
После такой успешной «командировки» его авторитет в разведслужбе вырос многократно. Судоплатова оформляют радистом на корабль, который регулярно бывает в портах Европы. Это позволяет продолжать «игру» с ОУН. В ноябре 1937 г. его принял Сталин. Судоплатов изложил свои предложения: война с Германией неминуема, готовясь к ней, можно глубоко проникнуть в немецкую разведку через ОУН. Но у вождя был другой план.
«Вы говорите: в ОУН воюют между собой «старики» и «молодежь»? Мы обезглавим украинский фашизм накануне войны и заставим этих бандитов уничтожать друг друга в борьбе за власть. Вы знаете вкусы, слабости Коновальца?» - «Да, товарищ Сталин, он очень любит шоколадные конфеты». - «Обдумайте это...» Умельцы из НКВД изготовили «ценный подарок» - взрывное устройство в виде конфетной коробки, расписанной в украинском стиле. Стоило ее перевернуть - через полчаса она взрывалась. Судоплатову предстояло достать коробку из внутреннего кармана, вручить Коновальцу и быстренько удалиться.
Операцию готовили очень тщательно. Проигрывались десятки вариантов для самых разных ситуаций. Риск все равно оставался: а если Судоплатова на улице остановит полиция и обыщет? А если Коновалец передаст коробку охраннику? А если не удастся сразу уйти? Где назначит встречу Коновалец, было неизвестно, для разных городов отрабатывались маршруты побега после акции. Судоплатов получил приказ застрелиться, но не попасть в руки полиции.
Они встретились в Голландии, в Роттердаме. Короткая беседа, договор о новой встрече. Прощаясь, Судоплатов положил «подарок» на стол перед Коновальцем и пошел, еле сдерживаясь, чтобы не побежать. Зашел в первый же магазин одежды, купил шляпу и плащ, переоделся и услышал резкий хлопок. Люди бежали в сторону ресторана, а Судоплатов спешил на вокзал. Взял билет до Парижа, сел в поезд, по пути пересел в такси... Всю ночь гулял по французской столице, чтобы не селиться в отеле. Встреча со связным. Две недели взаперти на явочной квартире, потом с фальшивым польским паспортом, меняя транспорт, он добирается до Барселоны. Через три недели нелегально возвращается во Францию и садится на корабль, который идет на Ленинград.
Пальтишко из Испании
После возвращения Судоплатова поощрили пятидневным отпуском: навестить мать, родителей жены.
- Помню, перед войной, - рассказывает Гарри Папков, племянник Судоплатова, - дядя Пава приезжал на Новый год в Мелитополь. Привез подарки племянникам, детям тети Нади: Инне - белку в колесе, а Борису и Коле - пальто и пилотки-«испанки». О своих делах он, конечно, ничего не рассказывал. Но потом, годы спустя, из разговоров я понял, что пальто тоже были из Испании. Пальто красивые, синие, под пояс, но ребятам они оказались малы и большее досталось мне, а меньшее - Инне. На пальто были такие красивые пуговицы с якорями. А тогда парни любили играть в «рюшки» - щелкали пуговицы, чтобы они попадали в ямку. И вот Инна шла домой, а какие-то парни у нее на пальто все те пуговицы обрезали. А я свое сносил.
Тайное и явное
Как много всего было потом! В 1938 г., когда по стране шел «большой террор», Судоплатова исключили из партии и он ждал со дня на день ареста. Поворот судьбы - и вот он уже глава операции по «ликвидации» Троцкого в далекой Мексике. Потом создает сеть глубоко и надолго законспирированных агентов в США.
В годы войны в его руках - нити всей разведки и диверсий против фашистов. Его «группа С» подготовила и забросила в тыл врага две тысячи развед-групп, 15 тысяч человек! Они бесперебойно поставляли командованию ценную информацию, устраивали диверсии, убивали высокопоставленных фашистов. В Москве было организовано подполье на случай захвата ее фашистами. 22 подчиненных Судоплатова стали Героями Советского Союза (в их числе - легендарный Николай Кузнецов). Вовсю шла работа и с агентами по всей Западной Европе.
А операция «Монастырь»? Она разбирается в учебниках как классика разведки. В Москве группа Судоплатова создала антисоветскую организацию, ее вывели на связи с немцами, врага удалось водить за нос до конца войны, внедряясь в его разведку, обезвреживая сотни фашистских агентов и срывая диверсии в нашем тылу. А ведь были и другие операции, о которых пока мало известно!
После войны Судоплатов сумел наладить работу сети агентов, которые добывали для СССР сверхсекретную информацию об атомной бомбе. Сведения поступали от самых крупных американских физиков! Это ускорило создание «супероружия» в СССР. Судьба снова свела его с ОУН - в 1949 г. он с санкции Хрущева руководил на Львовщине операцией по поимке Романа Шухевича, лидера украинского националистического подполья (окруженный Шухевич погиб в перестрелке).
К тому времени Судоплатов забрал маму к себе в столицу и в родном Мелитополе бывал только проездом.
«Тогда на перрон пускали только по специальным билетам. Стоим мы все у забора, приходит поезд. На перрон выходят сначала два мужика, а потом дядя Пава. Какой-то мужчина провел нас через калитку. Дядя Пава нас, детей, пару минут по щеке потрепал («Как дела, Гаричек?»), потом говорил со взрослыми. Минут десять побыл и уехал». (Из воспоминаний Г. Ф. Папкова)
Мелитопольские родственники не раз бывали у него в гостях, передавали и привозили лично гостинцы. «Где я только ни был, - восхищался он, - в Париже, Испании, - но такой черешни, как в Мелитополе, нигде не ел!» И помогал родственникам всем, чем мог.
От звонка до звонка
Разведчика-генерала подстерегает не меньше опасностей, чем его рядового коллегу-нелегала. Потому что власть всегда опасается свидетелей своих секретных «миссий». К тому же на этих свидетелей и исполнителей всегда удобно свалить все беды прошлого. После смерти Сталина борьбу за власть выиграл Хрущев. Через несколько месяцев Судоплатова арестовали.
Сценарий был стандартным. Сначала предложили дать «нужные» показания: оговорить других людей («Откажетесь - мы уничтожим вас и вашу семью»). Потом «навесили всех собак» - заговор для заключения тайного мира с Гитлером, тайные убийства руководителей партии и правительства и других граждан и т. п. Перед ним клали показания, выбитые на допросах его коллег. Арестовано-то было 50 человек! «Я понимал, - рассказывал через много лет Судоплатов, - что вхожу в список лиц и чинов МВД, подлежащих уничтожению». Когда-то его приговорили к смерти оуновцы. Теперь тем же грозили свои.
Но плох тот разведчик, который не готов к аресту. Много лет назад Судоплатов решил для себя, как будет действовать в таких случаях (правда, он готовился оказаться в лапах гестапо или, скажем, французской полиции. Но подвалы Лубянки оказались столь же «гостеприимными»). Пора было приводить в действие давний план.
Не объявляя голодовки, Судоплатов начал сам себе уменьшать паек, выбрасывая часть баланды в «парашу». Он перестал разговаривать, начал терять силы, мозг временами затуманивался. Допросы прекратили. В полубессознательном состоянии генерала на носилках доставили в больницу для обследования. По дороге устроили избиение уголовниками - он притворялся, что не чувствует боли. Предстояла пункция - прокол позвоночника. «Боль была ужасной, - признавался позднее Судоплатов, - но я все же выдержал и не закричал...» Его поместили в «психушку» Бутырской тюрьмы. Потом - ленинградские «Кресты». Вторая пункция сделала его инвалидом. Во время принудительного кормления ему выбили зубы. Прошло ПЯТЬ лет с момента ареста. Если бы не тайная поддержка жены и некоторых коллег, вряд ли бы он выжил.
Тем временем ситуация в стране менялась. Арестованных по одному делу с ним расстреляли или отправили в лагеря. Те, кто добивался его смерти, уже сами были в опале. Становилось все больше недовольных Хрущевым. Снова допросы, шитое белыми нитками дело, суд, отказ свидетелей подтвердить показания против Судоплатова и... 15 лет тюрьмы главному разведчику страны.
«По прибытии в тюрьму Судоплатов заявил о своем желании трудиться на любой работе. В последующем периодически работал в качестве переплетчика и использовался на других подсобных работах. К труду относился добросовестно...» (из «Справки на з/к Судоплатова П. А.», 1966 г.)
С момента ареста он отбыл свой срок от звонка до звонка. Вышел на волю и стал писателем. Перевел, написал и отредактировал около двух десятков книг. Когда-то нелегалом он шифровался как «Андрей» и «Анатолий». Теперь пришлось скрываться от читателей под псевдонимом Анатолий Андреев - издательства остерегались называть имя недавнего государственного зэка. Боялись они публиковать и его воспоминания. Книга «Спецоперации» вышла на Западе, а уже потом - в России. Она вывела Судоплатова из тени на яркий свет и вызвала настоящую бурю. Для одних он стал символом героического прошлого великой страны. Для других... Генпрокуратура Украины возбудила против него уголовное дело «по факту убийства Евгения Коновальца».
Письмо, направленное заключенным Владимирской тюрьмы Павлом Судоплатовым Президиуму ХХIII съезда КПСС, публикуется впервые (орфография и стиль сохранены).
Сов. секретно № 298302
К вам обращается Судоплатов Павел Анатольевич, коммунист, содержащийся во Владимирской тюрьме № 2. Органы юстиции обходят молчанием мои заявления. Я вынужден поэтому обратиться к вам, в надежде, что вы поручите партийному органу разобраться в моем деле. В силу особой секретности работы, которую я вел в чекистских органах, на суде невозможно было обо всем говорить.
Нигде и никогда я виновным себя не признавал. Преступлений не совершал.
Работу в чекистских органах я начал в мае 1921 г. по путевке Полит. отдела 44 дивизии Красной Армии в гор. Житомире. До самого ареста, т. е. до 21.VIII. 1953 года, я вел агентурно-разведывательную работу, главным образом закордоном. Как мне известно, и это неоднократно отмечали ЦК и Правительство, работа моя оценивалась как полезная. И это неслучайно, т. к. я не щадил ни себя, ни своих сил, не раз смотрел в лицо смерти и всегда старался поручения партии выполнять как можно лучше. Смыслом всей моей жизни и единственной заботой, за более чем 30-летний период работы в чекистских органах, были интересы и безопасность партии и советского государства.
Я обращаюсь к вам, будучи уверенным в том, что вы не отнесетесь к моему письму формально бюрократически и не швырнете его в корзину (как все время поступают с моими заявлениями) исходя из того: осудили его, ну и пусть сидит. А сижу я уже более 12 лет.
В чем же меня обвиняют? Что я сделал плохого для нашего государства? В чем мои преступления перед партией? Разрешите на этом остановиться.
1. Обвинение изобразило меня в глазах ЦК, «как особо доверенное Берия лицо». И вообще все дело рассматривалось на этом фоне. Выдумывалось будто Берия привез меня в Москву из Закавказья, протащил меня в партию, органы. Но достаточно просмотреть мое личное дело, чтобы убедиться в надуманности тезиса обвинения. Впервые, я столкнулся с Берия во второй половине 1938 г., когда он был назначен наркомом в Москву. Я тогда вернулся из заграницы, где в условиях подполья, выполняя здание ЦК ВКП(б), 23 мая 1938 г. в гор. Роттердаме, лично, с помощью бомбы, уничтожил Коновальца Евгения - крупного агента германского империализма, создателя и главаря Организации Украинских Националистов (ОУН).
Когда я выезжал за границу на это дело, наркомом моим был Ежов, а вернулся застал неизвестного мне Берия, и уже отчитывался перед ним. Но к этому времени, у меня за плечами было 10 лет пребывания в партии, 15 лет активной чекистской работы, о моей работе хорошо знали в ЦК ВКП(б), в частности, о моем рейде в качестве советского разведчика, в условиях подполья, по штаб-квартирам ОУН в Германии, Австрии, Франции, Бельгии, Финляндии, Эстонии в 1935-36 г.г., за что меня наградили орденом партия и правительство. Неверны также утверждения, будто у меня с Берия было, помимо служебно-деловых, какие-то личные отношения. Между нами была дистанция такого огромного размера, что о личных отношениях не могло быть и речи. Даже при желании соврать Берия не мог бы дать показаний о моей близости к нему т.к. не смог бы этого доказать.
Толкуют,будто мое и Эйтингона выдвижение на руководящую работу связано было с особой нашей близостью к Берия. Но это неверное толкование. Поводом послужило то, что мы успешно выполняли поручение ЦК ВКП(б) по делу Троцкого. Подробностей приводить не буду. Они известны в ЦК КПСС из устного и письменного отчета об уничтожении Троцкого. В особом порядке, в июне 1941 г., за это дело мы оба были награждены орденами. Да, кроме того, задолго до появления Берия в Москве, я уже возглавлял всю работу ИНО НКВД СССР против украинских националистов в Центральной и Западной Европе, США, Канаде, Аргентине и Манчжурии. А Эйтингон возглавлял такие крупные резидентуры НКВД СССР как в Китае, Испании, Франции, Турции, Греции и др. странах.
2. Суд и прокурор неправильно отнеслись к факту моей встречи в начале войны с находившимся у меня на связи старым агентом НКВД СССР Стаменовым, который в это время занимал в Москве пост болгарского посла. Стаменов в качестве агента ОГПУ был завербован еще в 1932 г. в Италии. Обвинение квалифицировало эту встречу, как преступные действия с моей стороны. На самом деле, такая встреча состоялась по приказанию, отданному мне от имени Правительства СССР, бывшим тогда Наркомом Берия. Обстоятельства этой встречи и причины, вызвавшие ее, самым подробным образом обсуждались 5. VIII. 1953 г., в Кремле, членами Президиума ЦК КПСС во главе с Хрущевым, которым все подробности этого дела были мною доложены. Молотов, учавствовавший в обсуждении, подтвердил мое сообщение, что Берия лично хотел встретиться со Стаменовым, говорил об этом с Молотовым, но Молотов ему этого не разрешил. После моего доклада, обмена мнениями, ответив на вопросы присутствовавших Маленкова, Молотова, Булганина, Хрущев сказал, обращаясь ко мне: «ЦК хорошо знает, что вы встретились и вели разговор со Стаменовым по приказу вашего наркома и потому никакой ответственности на вас за эту встречу и разговор не возлагает». А Маленков добавил, что «Вы Судоплатов как работали так и дальше будете работать в МГБ СССР». Я был потрясен, когда после всего описанного, в судебн. приговоре, как самое важное обвинение, поставлено именно то, что ЦК КПСС мне в вину не ставило. Тем более, что ни в процессе следствия, ни в судебном заседании не было приведено никакого нового обстоятельства, о котором я не доложил бы устно 5-го и письменно 7 августа 1953 года Президиуму ЦК КПСС и СМ СССР.
3. В 1941 г., приказом по НКВД СССР, была создана Особая Группа при Наркоме, во главе со мной и моим замом Эйтингоном. В первые же дни войны, Особ. Группе была поручена: организация агентурной, разведывательной, диверсионной и партизанской работы в тылу противника, подготовка к проведению такой же работы и оставление чекистск. агентуры в районах, находившихся под угрозой оккупации, и уничтожение промышл. и др. важных объектов при отходе Красной Армии. Когда же противник стал угрожать Москве и началась эвакуация, Особ. Группе было поручено создание нелегального аппарата НКВД на ближайших подступах к Москве. В связи с этим все оперативные управления и отделы НКВД СССР передали в Особ. Группу почти всю свою агентуру. Особ. Группа, кроме того сформировала Отдельную мотострелковую бригаду особ. назначения (ОМСБOН). Кадры для всего этого подбирались в особом порядке. По указанию ЦК ВКП(б) к нам, сюда, были направлены: 1) все политэмигранты, состоявшие на учете в Коминтерне, учащиеся школ ИККИ, способные владеть оружием; 2) чекисты, подавшие заявления о направлении на фронт и тех органов НКВД, территория которых была захвачена противником, весь состав Высшей Школы НКГБ СССР и выпуск Высш. Погран. школы НКВД СССР; 3) весь актив московских спортивных обществ; 4) большая группа старых большевиков-пенсионеров, могущих передать молодым бойцам опыт работы подполья; 5) 700 комсомольцев. Кстати, в отборе этой молодежи учавствовал Шелепин А.Н. б. тогда Зав. Воен. отд. ЦК ВЛКСМ.
Г. Димитров и Долорес Ибарури учавствовали в формировании Особ. Группы. Я и Эйтингон получили от них ряд указаний и советов о порядке использования на боевой работе политэмигрантов.
Я так подробно остановился на кадрах Особ. Группы т.к. суд и прокурор записали в обв. заключении и суд. приговоре, что «кадры Особ. Группы состояли из особо-доверенных и преданных Берия людей». Нелепость такого голословного утверждения приговора очевидна. В Особ. Группе не было случаев ни перехода на сторону противника, ни сдачи в плен.
В приговоре также записано, будто Особ. Группа занималась похищением и уничтожением неугодных Берия людей. Это тоже неверно. <...> Личных заданий Особ. Группа не получала и не выполняла. Отряд Особ. Группы, под командованием полковника Д. Медведева, в 1941 г., в оккупированном немцами районе, похитил их ставленника б. русского князя Львова (сын б. премьер-министра России). На самолете, который мы Медведеву послали, Львов был доставлен в Москву и передан правосудию.
В оккупированном немцами гор. Ровно, мы похитили и позже уничтожили генерал-майора немецкой армии Ильгена. Эту операцию провел наш легендарный разведчик Н.И. Кузнецов. Я могу без конца приводить такого рода примеры борьбы Особ. Группы НКВД СССР против врагов партии и советск. государства.
Особая Группа при наркоме существовала до осени 1941 года, затем в связи с расширением объема работы, была реорганизована во «2-й Отдел НКВД СССР», а потом, в 1942 году в «Четвертое Управление НКВД-НКГБ СССР» во главе со мной и моим заместителем Эйтингоном. Партия и Правительство положительно оценило нашу работу. Я и Эйтингон получили ордена Суворова.
4. Далее. Когда... было организовано 4-е Управление НКВД СССР, ему был придан 4-й Спец. Отдел НКВД СССР. Он занимался изысканиями и изобретениями диверсионной техники, а также имел отделения токсикологии и биологии, занимавшиеся изучением и исследованием всевозможных ядов. Отдел был придан 4-му Управлению т.к. нам нужно было организовать диверсионную работу в тылу противника и мы нуждались в большом количестве всякой подрывной техники. И этой частью работы Отдела мы руководили.
Что же касается отделений токсикологии и биологии, то они продолжали работать по темам и планам, утвержденным в свое время Меркуловым и Берия. Работу этих отделов ни я, ни Эйтингон не контролировали, не утверждали и не имели права в нее вмешиваться. Работа этих отделений проводилась под личным наблюдением 1-го зам. наркома Меркулова, что он и признал в своих показаниях, выписки из которых имеются в моем деле. Он же, Меркулов, утверждал планы работ этих отделений, отчеты, давал новые задания по работе. Работой по этим планам непосредственно занимались: н-к отдела Филимонов - фармаколог, кандидат наук; н-к отделения Муромцев - доктор биологич. наук; н-к отделения Майрановский - доктор медицинск. наук. Эти работники непосредственно ходили на доклады к Меркулову, Берия, получали от них указания, отчитывались за свою работу. Ни я, ни мой зам. Эйтингон никогда на этих докладах не присутствовали и никакого отношения к этой части работы не имели. По указанию Меркулова и Берия, Отдел Филимонова обслуживал и снабжал оперативной техникой и другие оперативные управления и отделы НКВД-НКГБ СССР. Нам было запрещено интересоваться этой частью работы Отдела Филимонова. Такое положение существовало до 1946 г. мая м-ца, когда был назначен новый министр гос. безоп. СССР Абакумов.
Возникновение 4-го Спец. Отдела и особенно его работа с отравляющими веществами, относится к 1937-1938 г.г., когда наркомом был Ежов. Руководил этой работой Алехин, потом генерал-лейтенант Лапшин и с 1939 г. полковник Филимонов. Муромцев и Майрановский - самые старые работники Отдела и являются организаторами этой работы. С 1937 года у них была Спец. Лаборатория при Коменданте НКВД СССР генерал-майоре Блохине. Эта Лаборатория действовала на основе Положения и Инструкции, которые были утверждены наркомом Берия. Доступ в Лабораторию, контроль за ее деятельностью, участие в ее работе, было разрешено только тем лицам, кто учавствовал в разработке вышеуказанного Положения, Инструкции и подписались под этими документами.
Ни я, ни Эйтингон не подписывали этих документов, никогда их не видели и никто нас с ними не знакомил. Пишу же я о них и называю фамилии на основании показаний Меркулова и др. имеющихся в моем деле.
В 1946 году Абакумов, восстанавливая полную самостоятельность отдела Филимонова, приказал Блохину (коменданту МГБ СССР) ликвидировать находившуюся при нем Лабораторию. Папку же с актами о работе этой Лаборатории передали на хранение в Спец. Службу МГБ СССР, которую возглавляли я и Эйтингон. Эта папка, опечатанная, с надписью на ней 1-го зам.министра Огольцова, что ее разрешается вскрывать только с разрешения министра, вплоть до ареста, находилась в сейфе у меня.
...Обвинение исходя лишь из голословных показаний Майрановского, записало в приговор о моей причастности к применению ядов. Никто из имевших прямое отношение к организации и работе этой Лаборатории, как например Герцовский, поставлявший ей людей, по делу Лаборатории не привлекались.
5. В 1944 г. СНК СССР утвердил меня в должности начальника Бюро при Специальном Комитете Совнаркома СССР по атомной проблеме, и по совместительству мне и Эйтингону было поручено сформировать Отдел «С» НКГБ СССР, который занимался подбором, обработкой разведыват. материалов, организацией разведки за границей по атомной проблеме.
В 1946 г. Отдел «С» был передан в Глав.разведупр НКГБ СССР и с тех пор до марта 1953 г. я вообще никаких контактов с Берия не имел.
В 1946 г. на меня и Эйтингона была возложена миссия организовать и возглавить Спец. Службу МГБ СССР. В нашу задачу входила организация специальной агентурно-разведывательной работы за рубежом и внутри страны против врагов партии и советского государства. В частности, согласно специальному постановлению Политбюро ЦК ВКП(б), мы готовили боевые операции во Франции, Турции, Иране. Однако, в последний момент, мы получили приказ отложить их. Внутри же страны, в период второй половины 1946 г. и в 1947 году, было проведено 4 операции:
1) По указанию членов Политбюро ЦК ВКП(б) и 1-го Секретаря ЦК КП(б) Хрущева, по плану, разработанному МГБ УССР и одобренному Хрущевым, в гор. Мукачеве, был уничтожен Ромжа - глава греко-католической церкви активно сопротивлявшийся присоединению греко-католиков к православию;
2) По указанию Сталина, в Ульяновске, был уничтожен польск. гр-н Самет, который работая в СССР инженером добыл сов.секретные сведения о советских военных подводных лодках, собираясь выехать из Сов. Союза и продать эти сведения американцам;
3) В Саратове, был уничтожен известный враг партии Шумский, именем которого - шумскизм - называлось одно из течений среди украинских националистов. Абакумов отдавая приказ об этой операции ссылался на указания Сталина и Кагановича;
4) В Москве, по указанию Сталина и Молотова, был уничтожен американский гр-н Оггинс, который отбывая наказание в лагере, во время войны, связался с посольством США в СССР, и американцы неоднократно посылали ноты с просьбой о его освобождении и выдаче разрешения ему на выезд в США.
В соответствии с Положением о работе Спец. Службы, утвержденным Правительством, приказы о проведении перечисленных операций отдавал бывший тогда Министр гос. безоп. СССР Абакумов.
Мне и Эйтингону хорошо известно, что Абакумов, по всем этим операциям докладывал в ЦК ВКП(б).
Не признаю я себя виновным ни в чем. Обвинительный приговор по моему делу это чудовищная несправедливость и тяжелая судебная ошибка. Не могу понять, как в наше время могут держать в советской тюрьме человека, вся жизнь которого, с ранней юности, была борьбой с врагами социалистической революции...
Документы предоставлены В.В. Соколовым.