Политика памяти
...мы имеем дело с двумя несовместимыми представлениями о том, что такое Украина, чем она была и какой должна стать. Эти представления, «проекты» можно определить как «украинский» и «малороссийский». Первый часто называют «националистическим», хотя тут надо сделать по крайней мере два уточнения. Во-первых, вследствие ряда причин этот проект сформировался как принципиально прозападный и преимущественно (хотя и не исключительно) либерально-демократический. И во-вторых, по логике, ему альтернативный малороссийский проект должен был бы быть «интернационалистским», что и утверждают его сторонники, однако это не так. Скорее его можно назвать имперско-шовинистским, решительно антизападным и воинствующе ксенофобским.
Украинский «националистический» проект ничем, собственно, не отличается от других «нациосозидающих» проектов восточноевропейских стран. А вот «малороссийский» во многом уникален. В Российской, а затем и в Российско-Советской империи он был всего лишь разновидностью регионализма. Однако после обретения Украиной независимости этот проект чем далее, тем более отличает сочетание консервативной традиционно советской/восточнославянской/русско-православной идентичности и новой «креольской», т. е. идентичности и идеологии нового украинского русофонного национализма.
Первый проект решительно отвергает советско-имперское наследие, трактуя его преимущественно как нечто, навязанное оккупантами. Другой проект пытается вобрать в себя это наследие - со всеми его символами, нарративами и стереотипами. В результате Украина остается полем боя двух противоположных идеологий, представлений о прошлом и будущем.
Несколько упрощая, это противостояние можно представить как борьбу между украинофонами и русофонами за то, кто в конечном счете окажется в большинстве.
Украинский «националистический» проект ничем, собственно, не отличается от других «нациосозидающих» проектов восточноевропейских стран. А вот «малороссийский» во многом уникален. В Российской, а затем и в Российско-Советской империи он был всего лишь разновидностью регионализма. Однако после обретения Украиной независимости этот проект чем далее, тем более отличает сочетание консервативной традиционно советской/восточнославянской/русско-православной идентичности и новой «креольской», т. е. идентичности и идеологии нового украинского русофонного национализма.
Первый проект решительно отвергает советско-имперское наследие, трактуя его преимущественно как нечто, навязанное оккупантами. Другой проект пытается вобрать в себя это наследие - со всеми его символами, нарративами и стереотипами. В результате Украина остается полем боя двух противоположных идеологий, представлений о прошлом и будущем.
Несколько упрощая, это противостояние можно представить как борьбу между украинофонами и русофонами за то, кто в конечном счете окажется в большинстве.