Великая Украина. Фельетон
Оригинал взят у labas в великая украина
Любопытный сразу с нескольких точек зрения фельетон А. Ренникова, напечатанный в парижском "Возрождении" 10 февраля 1939 года.
Давным-давно по любезному предложению уваж. _niece я написал небольшую заметку про Ренникова.
"Минувшие дни" с тех пор так и не переиздали, но недавно их оцифровал Сергей Виницкий вместе с еще несколькими книгами Ренникова. Рекомендую.
Текст републикуется в современной орфографии по оригиналу в коллекции Библиотеки Принстонского Университета.
ВЕЛИКАЯ УКРАИНА.
И вот, свершилось, наконец, то самое страшное, то самое ужасное, при мысли о чем не раз стыла кровь в жилах лучших русских людей: Федотова, Бердяева, Цвибака, Кусковой, Сэн-Деникина, Рубинштейна. Германская армия, под начальством старого боевого генерала фон дер Дранг-нах-Остен-Сакена, вторглась в пределы Украины.
Произошла эта чудовищная агрессия совершенно неожиданно. Тиха была советская украинская ночь; прозрачно было социалистическое небо; красные звезды блистали; своей дремоты превозмочь не хотел советский воздух; чуть трепетали сребристых тополей листы. И, вдруг, бум-бум-бум! Загрохотала артиллерия. Генерал Зигфрид фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен к утру развернул свою армию, взошел на пригорок, посмотрел в бинокль, протер стекла, опять посмотрел и спросил начальника штаба:
- А где же неприятель?
- Концентрируется, ваше превосходительство.
- А где концентрируется?
- По данным разведки, возле Полтавы, ваше превосходительство.
- Что? Возле Полтавы? Доннер веттер! Сколько же дней туда итти? Вот подлецы! Ну, ладно... Покажу я им петровскую и кутузовскую тактику! Вперед, Ди эрсте колонне марширт! Ди цвайте колонне марширт! Ди дритте колонне марширт!
Интервенты двинулись вглубь великой Украины.
* * *Эх, чорт возьми, советские степи, как вы сейчас хороши!
Давно в этих местах, со времен учреждения колхозов, плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений; одни только тракторы, скрывавшиеся в них как в лесу, вытаптывали тут узкие дорожки; вся поверхность земли представлялась зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своей пирамидальной верхушкой; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный Бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Из травы поднималась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха...
- Ди фирте колонне марширт! - командовал, между тем генерал Зигфрид фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен, продвигаясь вперед. - Ди фюнфте колонне марширт!
По дороге, среди степей, который чорт знает как сейчас хороши, генерал встречал какие-то искусственные овраги, какие-то рвы, в которых валялись брошенный кирки, лопаты, окурки, клочки бумаги.
- Фрик, что это такое? - строго спросил он своего адъютанта, показывая на канаву, из которой вылетала чайка, роскошно купаясь в синих волнах воздуха.
- Советская линия Имажинар, - бойко отвечал адъютант. А тем временем, рядом с армией, с обеих сторон широкого фронта двигались неисчислимые толпы любопытных крестьян; парубки с дивчатами вели хороводы; старики смотрели, как маршируют солдаты. И впереди гремящих оркестров музыки радостно бежали по степи босые украинские мальчишки и, дирижируя, размахивали палками из очерета.
- Ваше превосходительство - на привале возле Умани сказал Зигфриду фон дер Дранг-нах-Остен-Сакену начальник штаба. - Сейчас из города по телефону звонил советский корпусный командир. Просит взять его в плен вместе со всем корпусом.
- Целый корпус? Гм... А не много ли это?
- Не могу знать. Как прикажете.
- Хорошо. Только пусть идет сюда с корпусом сам. У нас нет времени отклоняться от прямой линии.
На стоянке возле Новомиргорода начальник штаба опять постучался в дверь к командующему армией.
- Что еще там?
- Ваше превосходительство. Из Елизаветграда звонят. Не согласитесь ли взять в плен восемь пехотных дивизий и двенадцать артиллерийских бригад?
- Что? Восемь? Двенадцать? А куда я их дену?
- Не могу знать. Как прикажете.
- Гм... История. Восемь пехотных... Двенадцать... Ну, хорошо. Пусть приходят, чорт с ними.
На стоянке возле Кременчуга в дверь комнаты генерала опять постучали.
- Знаю! - сердито ответил на стук генерал. - Сколько их?
- Три кавалерийских полка... Две эскадрильи аэропланов... Очень просят.
- Берите!
И вот, наконец, Днепр перейден. Армия фон дер Дранга остановилась в Кобеляках. А в пятидесяти километрах от нее, в Перещепине, сконцентрировались большевики под верховным командованием самого Иосифа Сталина. Фон дер Дранг сидел с генералами в комнате, где находился оперативный отдел, и проверял по карте расположение частей.
- Жаль, очень жаль, - недовольно говорил начальнику штаба. Нас всего сто тысяч, а пленных пятьсот. Впятеро больше!
- Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, что все они будут доблестно сражаться с большевиками.
- Это и скверно, что будут. Мне неловко начинать битву, имея такое преимущество в силах. Убрать с левого фланга три русских корпуса! А это что еще там?
Генерал тревожно посмотрел в окно.
- Это беглые парашютисты, ваше превосходительство. С утра с неба сыплются. И пятьсот летчиков тоже ждут очереди. В два часа дня снизились.
- В тыл! Немедленно в тыл! Кто же сюда, в конце концов, пришел с интервенцией? Я пришел, или они пришли? Кто тут воюет, чорт возьми, я вас спрашиваю?
* * *Настала ночь перед сражением. Знаете ли вы украинскую ночь? О, нет, вы не знаете украинской ночи: вы же кацап! Всмотритесь в украинскую ночь: с середины неба глядит жовто-блакитный месяц, ущербленный Богданом Хмельницким; необъятный суверенный небесный свод над пятьюдесятью миллионами независимого народа раздался, раздвинулся еще необъятнее, вплоть до Подкарпатской Руси, где горит и дышит патер Волошин. Земля вся в серебряном свете. И чудный самобытный воздух прохладнодушен и полон неги и движет океан самостийных благоуханий. Божественная ночь! Очаровательная ночь!
- Генерал, - тихо сказал фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен начальнику штаба, показывая на часы. - Через пятнадцать минуть, ровно в полночь, начинайте атаку.
- Никак невозможно, ваше превосходительство.
- То есть, как невозможно?
- Между нами и неприятелем, ваше превосходительство, сосредоточено двадцать русских полков, которые спешно направляются к нам с белыми флагами. Нужно дать им пройти: дорога забита.
- Что? Еще двадцать? Значит вместе с прежними восемьсот тысяч? Три наших корпуса на двадцать русских? Немедленно запросите Берлин, чтобы прислали подкрепления! Чей я, в конце концов, главнокомандующий? А? Русский? Или германский?
* * *Горит восток зарею новой. Уж на равнине, по холмам, между Кобеляками и Перещепиным, грохочут пушки. Дым багровый кругами восходит к небесам навстречу утренним лучам.
Тогда-то, свыше вдохновенный, раздался звучный глас Сосо: "За дело! С Марксом!» Из шатра, толпой мингрельцев окруженный, выходит он. Его глаза заплыли. Лик его ужасен. Небрит как Божия коза. Ему подводят ишака. Упрям и норовист ишак. Почуя роковой огонь, дрожит, глазами косо водит. И тихо пятится назад, туда, где, страхом обуянный, вонзив в врага свой взгляд стеклянный, укрылся Каганович-брат.
И грянул бой, полтавский бой!
* * *В тот же день, через полтора часа после начала сражения, генерал Зигфрид фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен праздновал победу над большевиками в лучшей гостинице Кобеляк под названием "Центральное Бельвю". На обеде присутствовали, кроме главнокомандующего и его начальника штаба, десять немецких генералов, сто двадцать русских генералов, и три пленных советских маршала: Буденный, Ворошилов и Козявкин. За столом раздавалась громкая русская речь, сквозь которую изредка прорывались нерешительные немецкие слова.
- Ваше превосходительство! - поднимая бокал, воскликнул один из русских командиров. - За ваше здоровье! Ура!
- Ошень плоходарен, - любезно отвечал фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен, уже немного научившийся говорить по-русски. - Да здравствует Украинише Рейх!
Русский оркестр заиграл бравурный украинский туш на мотив "Ой, лихо, не Петрусь, чернобривый, черный ус".
А в то время, как в "Центральном Бельвю" шел пир и гремела музыка, на автомобиле, в глуши степей, Сосо и Берия мчались оба. Бегут. Судьба связала их. Опасность близкая и злоба даруют силы Джугашвили. Он рану тяжкую свою от штыковой атаки сзади забыл. Поникнув головой, он мчится, русскими гоним. И слуги верные мингрельцы, и Кагановичи в машинах, чуть могут следовать за ним.
* * *Вечером на квартире командующего армией состоялся военный совет: куда дальше итти? Где устанавливать границу Украины?
- Ваше превосходительство, сказал начальник штаба. - Судя по нашей карте, граница великой Украины на востоке должна проходить за Харьковом возле Белгорода, а на севере возле Гомеля. Я бы рекомендовал разделить армию на две часта, и одной итти к Белгороду, а другой к Стародубу.
- А если вам угодно выслушать меня, - сказал в свою очередь генерал Петров, командир шестого русского корпуса, - то я бы во имя исторической справедливости советовал расширить границы Украины до памятника Гоголю в Москве! Там, возле памятника, много украинцев живет, ваше превосходительство.
- Верно, верно! - в один голос подтвердили командиры остальных русских корпусов. - На Москву! Да здравствует Украина!
Сто двадцать русских генералов поднялись с места и запели украинский национальный гимн "Боже, царя храни!", а затем "Дейтшланд, Дейтшланд" песню Хорст Весселя.
- Ну, корошо... Если там есть украинский фольк... Будем ийти! - решил после некоторого раздумья генерал фон дер Дранг. И встал из-за стола.
Заседание кончилось.
* * *Прошло несколько месяцев. Обосновавшись в Москве, командующий германской армией с утра до вечера был занят работой. Ежедневно поступали сведения о том, как находившееся под его начальством русские отряды присоединяли к Украине Петербург, Волгу, Архангельск, Вятку, Уфу, Пермь, Оренбург, Астрахань. Приходили также официальные бумаги от сибирских городов и из Центральной Азии с просьбой немедленно присоединить их к украинскому государству. Даже с Кольского полуострова, с Новой Земли и с Вайгача являлись депутации, заявлявшие, что без великой Украйны они жить не могут, теряют всякий смысл своего существования. И, вдруг, из Берлина шифрованная телеграмма:
"Немедленно вернуться на родину с войсками в виду тревожного положения на Западе".
Стоит ли рассказывать, как провожали русские своих германских агрессоров? Толпы народа запрудили площадь возле вокзала. Немецкие солдаты со слезами на глазах прощались со своими русскими женами, обещая вернуться. Начальник штаба командующего войсками уезжал в Германию вместе с законной супругой Марьей Ивановной и с тещей Еленой Васильевной. А генерала фон дер Дранг нах Остен Сакена с душевной теплотой провожал весь Национальный Совет во главе с председателем.
- Пишите, Зигфрид Зигфридович! - говорили ему русские друзья, когда он сел в вагон.
- Хорошо, обязательно, - на чистом русском языке отвечал растроганный генерал.
- Когда все успокоится, обязательно к нам обратно в Москву! - кричали знакомые. - На кулебяку!
- Хорошо, хорошо.
Толпа восклицала: "Хох, генерал фон дер Дранг!" Музыка играла на прощание марш. Всюду разыгрывались трогательные сцены.
А генерал грустно кивал всем головой. Украдкой вздыхал. И когда овации в его честь достигли своего апогея, тихо сказал председателю Национального Совета, стоявшему на перроне возле окна:
- И зачем это они, Петр Сергеевич, кричат мне - генерал фон дер Дранг? Ведь я никакой Дранг. Ведь я просто-напросто русский немец.
А. Ренников.
Любопытный сразу с нескольких точек зрения фельетон А. Ренникова, напечатанный в парижском "Возрождении" 10 февраля 1939 года.
Давным-давно по любезному предложению уваж. _niece я написал небольшую заметку про Ренникова.
"Минувшие дни" с тех пор так и не переиздали, но недавно их оцифровал Сергей Виницкий вместе с еще несколькими книгами Ренникова. Рекомендую.
Текст републикуется в современной орфографии по оригиналу в коллекции Библиотеки Принстонского Университета.
ВЕЛИКАЯ УКРАИНА.
И вот, свершилось, наконец, то самое страшное, то самое ужасное, при мысли о чем не раз стыла кровь в жилах лучших русских людей: Федотова, Бердяева, Цвибака, Кусковой, Сэн-Деникина, Рубинштейна. Германская армия, под начальством старого боевого генерала фон дер Дранг-нах-Остен-Сакена, вторглась в пределы Украины.
Произошла эта чудовищная агрессия совершенно неожиданно. Тиха была советская украинская ночь; прозрачно было социалистическое небо; красные звезды блистали; своей дремоты превозмочь не хотел советский воздух; чуть трепетали сребристых тополей листы. И, вдруг, бум-бум-бум! Загрохотала артиллерия. Генерал Зигфрид фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен к утру развернул свою армию, взошел на пригорок, посмотрел в бинокль, протер стекла, опять посмотрел и спросил начальника штаба:
- А где же неприятель?
- Концентрируется, ваше превосходительство.
- А где концентрируется?
- По данным разведки, возле Полтавы, ваше превосходительство.
- Что? Возле Полтавы? Доннер веттер! Сколько же дней туда итти? Вот подлецы! Ну, ладно... Покажу я им петровскую и кутузовскую тактику! Вперед, Ди эрсте колонне марширт! Ди цвайте колонне марширт! Ди дритте колонне марширт!
Интервенты двинулись вглубь великой Украины.
* * *Эх, чорт возьми, советские степи, как вы сейчас хороши!
Давно в этих местах, со времен учреждения колхозов, плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений; одни только тракторы, скрывавшиеся в них как в лесу, вытаптывали тут узкие дорожки; вся поверхность земли представлялась зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своей пирамидальной верхушкой; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный Бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Из травы поднималась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха...
- Ди фирте колонне марширт! - командовал, между тем генерал Зигфрид фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен, продвигаясь вперед. - Ди фюнфте колонне марширт!
По дороге, среди степей, который чорт знает как сейчас хороши, генерал встречал какие-то искусственные овраги, какие-то рвы, в которых валялись брошенный кирки, лопаты, окурки, клочки бумаги.
- Фрик, что это такое? - строго спросил он своего адъютанта, показывая на канаву, из которой вылетала чайка, роскошно купаясь в синих волнах воздуха.
- Советская линия Имажинар, - бойко отвечал адъютант. А тем временем, рядом с армией, с обеих сторон широкого фронта двигались неисчислимые толпы любопытных крестьян; парубки с дивчатами вели хороводы; старики смотрели, как маршируют солдаты. И впереди гремящих оркестров музыки радостно бежали по степи босые украинские мальчишки и, дирижируя, размахивали палками из очерета.
- Ваше превосходительство - на привале возле Умани сказал Зигфриду фон дер Дранг-нах-Остен-Сакену начальник штаба. - Сейчас из города по телефону звонил советский корпусный командир. Просит взять его в плен вместе со всем корпусом.
- Целый корпус? Гм... А не много ли это?
- Не могу знать. Как прикажете.
- Хорошо. Только пусть идет сюда с корпусом сам. У нас нет времени отклоняться от прямой линии.
На стоянке возле Новомиргорода начальник штаба опять постучался в дверь к командующему армией.
- Что еще там?
- Ваше превосходительство. Из Елизаветграда звонят. Не согласитесь ли взять в плен восемь пехотных дивизий и двенадцать артиллерийских бригад?
- Что? Восемь? Двенадцать? А куда я их дену?
- Не могу знать. Как прикажете.
- Гм... История. Восемь пехотных... Двенадцать... Ну, хорошо. Пусть приходят, чорт с ними.
На стоянке возле Кременчуга в дверь комнаты генерала опять постучали.
- Знаю! - сердито ответил на стук генерал. - Сколько их?
- Три кавалерийских полка... Две эскадрильи аэропланов... Очень просят.
- Берите!
И вот, наконец, Днепр перейден. Армия фон дер Дранга остановилась в Кобеляках. А в пятидесяти километрах от нее, в Перещепине, сконцентрировались большевики под верховным командованием самого Иосифа Сталина. Фон дер Дранг сидел с генералами в комнате, где находился оперативный отдел, и проверял по карте расположение частей.
- Жаль, очень жаль, - недовольно говорил начальнику штаба. Нас всего сто тысяч, а пленных пятьсот. Впятеро больше!
- Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, что все они будут доблестно сражаться с большевиками.
- Это и скверно, что будут. Мне неловко начинать битву, имея такое преимущество в силах. Убрать с левого фланга три русских корпуса! А это что еще там?
Генерал тревожно посмотрел в окно.
- Это беглые парашютисты, ваше превосходительство. С утра с неба сыплются. И пятьсот летчиков тоже ждут очереди. В два часа дня снизились.
- В тыл! Немедленно в тыл! Кто же сюда, в конце концов, пришел с интервенцией? Я пришел, или они пришли? Кто тут воюет, чорт возьми, я вас спрашиваю?
* * *Настала ночь перед сражением. Знаете ли вы украинскую ночь? О, нет, вы не знаете украинской ночи: вы же кацап! Всмотритесь в украинскую ночь: с середины неба глядит жовто-блакитный месяц, ущербленный Богданом Хмельницким; необъятный суверенный небесный свод над пятьюдесятью миллионами независимого народа раздался, раздвинулся еще необъятнее, вплоть до Подкарпатской Руси, где горит и дышит патер Волошин. Земля вся в серебряном свете. И чудный самобытный воздух прохладнодушен и полон неги и движет океан самостийных благоуханий. Божественная ночь! Очаровательная ночь!
- Генерал, - тихо сказал фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен начальнику штаба, показывая на часы. - Через пятнадцать минуть, ровно в полночь, начинайте атаку.
- Никак невозможно, ваше превосходительство.
- То есть, как невозможно?
- Между нами и неприятелем, ваше превосходительство, сосредоточено двадцать русских полков, которые спешно направляются к нам с белыми флагами. Нужно дать им пройти: дорога забита.
- Что? Еще двадцать? Значит вместе с прежними восемьсот тысяч? Три наших корпуса на двадцать русских? Немедленно запросите Берлин, чтобы прислали подкрепления! Чей я, в конце концов, главнокомандующий? А? Русский? Или германский?
* * *Горит восток зарею новой. Уж на равнине, по холмам, между Кобеляками и Перещепиным, грохочут пушки. Дым багровый кругами восходит к небесам навстречу утренним лучам.
Тогда-то, свыше вдохновенный, раздался звучный глас Сосо: "За дело! С Марксом!» Из шатра, толпой мингрельцев окруженный, выходит он. Его глаза заплыли. Лик его ужасен. Небрит как Божия коза. Ему подводят ишака. Упрям и норовист ишак. Почуя роковой огонь, дрожит, глазами косо водит. И тихо пятится назад, туда, где, страхом обуянный, вонзив в врага свой взгляд стеклянный, укрылся Каганович-брат.
И грянул бой, полтавский бой!
* * *В тот же день, через полтора часа после начала сражения, генерал Зигфрид фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен праздновал победу над большевиками в лучшей гостинице Кобеляк под названием "Центральное Бельвю". На обеде присутствовали, кроме главнокомандующего и его начальника штаба, десять немецких генералов, сто двадцать русских генералов, и три пленных советских маршала: Буденный, Ворошилов и Козявкин. За столом раздавалась громкая русская речь, сквозь которую изредка прорывались нерешительные немецкие слова.
- Ваше превосходительство! - поднимая бокал, воскликнул один из русских командиров. - За ваше здоровье! Ура!
- Ошень плоходарен, - любезно отвечал фон дер Дранг-нах-Остен-Сакен, уже немного научившийся говорить по-русски. - Да здравствует Украинише Рейх!
Русский оркестр заиграл бравурный украинский туш на мотив "Ой, лихо, не Петрусь, чернобривый, черный ус".
А в то время, как в "Центральном Бельвю" шел пир и гремела музыка, на автомобиле, в глуши степей, Сосо и Берия мчались оба. Бегут. Судьба связала их. Опасность близкая и злоба даруют силы Джугашвили. Он рану тяжкую свою от штыковой атаки сзади забыл. Поникнув головой, он мчится, русскими гоним. И слуги верные мингрельцы, и Кагановичи в машинах, чуть могут следовать за ним.
* * *Вечером на квартире командующего армией состоялся военный совет: куда дальше итти? Где устанавливать границу Украины?
- Ваше превосходительство, сказал начальник штаба. - Судя по нашей карте, граница великой Украины на востоке должна проходить за Харьковом возле Белгорода, а на севере возле Гомеля. Я бы рекомендовал разделить армию на две часта, и одной итти к Белгороду, а другой к Стародубу.
- А если вам угодно выслушать меня, - сказал в свою очередь генерал Петров, командир шестого русского корпуса, - то я бы во имя исторической справедливости советовал расширить границы Украины до памятника Гоголю в Москве! Там, возле памятника, много украинцев живет, ваше превосходительство.
- Верно, верно! - в один голос подтвердили командиры остальных русских корпусов. - На Москву! Да здравствует Украина!
Сто двадцать русских генералов поднялись с места и запели украинский национальный гимн "Боже, царя храни!", а затем "Дейтшланд, Дейтшланд" песню Хорст Весселя.
- Ну, корошо... Если там есть украинский фольк... Будем ийти! - решил после некоторого раздумья генерал фон дер Дранг. И встал из-за стола.
Заседание кончилось.
* * *Прошло несколько месяцев. Обосновавшись в Москве, командующий германской армией с утра до вечера был занят работой. Ежедневно поступали сведения о том, как находившееся под его начальством русские отряды присоединяли к Украине Петербург, Волгу, Архангельск, Вятку, Уфу, Пермь, Оренбург, Астрахань. Приходили также официальные бумаги от сибирских городов и из Центральной Азии с просьбой немедленно присоединить их к украинскому государству. Даже с Кольского полуострова, с Новой Земли и с Вайгача являлись депутации, заявлявшие, что без великой Украйны они жить не могут, теряют всякий смысл своего существования. И, вдруг, из Берлина шифрованная телеграмма:
"Немедленно вернуться на родину с войсками в виду тревожного положения на Западе".
Стоит ли рассказывать, как провожали русские своих германских агрессоров? Толпы народа запрудили площадь возле вокзала. Немецкие солдаты со слезами на глазах прощались со своими русскими женами, обещая вернуться. Начальник штаба командующего войсками уезжал в Германию вместе с законной супругой Марьей Ивановной и с тещей Еленой Васильевной. А генерала фон дер Дранг нах Остен Сакена с душевной теплотой провожал весь Национальный Совет во главе с председателем.
- Пишите, Зигфрид Зигфридович! - говорили ему русские друзья, когда он сел в вагон.
- Хорошо, обязательно, - на чистом русском языке отвечал растроганный генерал.
- Когда все успокоится, обязательно к нам обратно в Москву! - кричали знакомые. - На кулебяку!
- Хорошо, хорошо.
Толпа восклицала: "Хох, генерал фон дер Дранг!" Музыка играла на прощание марш. Всюду разыгрывались трогательные сцены.
А генерал грустно кивал всем головой. Украдкой вздыхал. И когда овации в его честь достигли своего апогея, тихо сказал председателю Национального Совета, стоявшему на перроне возле окна:
- И зачем это они, Петр Сергеевич, кричат мне - генерал фон дер Дранг? Ведь я никакой Дранг. Ведь я просто-напросто русский немец.
А. Ренников.