Донос - литературный шедевр: Юрий Смолич про Александра Довженка пишет НКВД
Один з доносів Юрія Смолича на Олександра Довженка вирізняється особливою досконалістю у подробицях, глибиною узагальнень, тонким психологізмом. Це - донос-шедевр. Його належить помістити до канону найдосконаліших взірців жанру. Публікуємо текст мовою оригіналу, із збереженням оригінальної лексики, орфографії та пунктуації.
"Як у побуті у Довженка тонка культурність і вишукана естетичність легко поєднується із найпростішими смаками, із найбільш елементарними інтересами та рисами характеру сільського жителя, і навіть із найбільш примітивними старосвітськими традиціями,..
... - так і у психіці Довженка ясність мислення/волелюбність, толерантність, освіченість несподівано поєднуються з тупістю відсталого селянина, наприклад, - з антисемітизмом. Так і в політичному кругозорі - чесність, принциповість, безумовна спрямованість до соціалістичного світогляду раптом поєднується із націоналістичними концепціями"…
Ці слова належать агентові "Стріла". У справі-формулярі Олександра Довженка, що зберігається у Галузевому Державному Архіві СБУ, цей криптонім зустрічається доволі регулярно. Агент "Стріла" був не один: лише в першому томі справи Довженка можна знайти ще 44 псевдоніми інших доносителів. Чотиритомна справа-формуляр Довженка - це його біографія написана у доносах.
Агента "Стрілу" розшифрували вже після смерті. Дослідники Олег Микитенко та Сергій Тримбач пишуть про це як про доконаний факт: криптонім "Стріла" приховував ім’я відомого письменник Юрія Смолича.
Деякі пасажі можна зустріти майже дослівно переданими і в його донесеннях радянським спецслужбам, і в його опублікованих спогадах: і справді - а навіщо роботі пропадати?! Юрій Смолич не міг знати, що колись його доноси на видатних діячів української культури вийдуть за стіни таємних архівів НКВД-МГБ-КГБ.
Один з доносів Юрія Смолича на Олександра Довженка вирізняється особливою досконалістю у подробицях, глибиною узагальнень, тонким психологізмом. Це - донос-шедевр. Його належить помістити до канону найдосконаліших взірців жанру.
Публікуємо текст мовою оригіналу, із збереженням оригінальної лексики, орфографії та пунктуації.
Повідомлення агента "Стріла" від 3 липня 1940 року. Джерело: ГДА СБУ
3 июля 1940
НАЧАЛЬНИК 2 ОТДЕЛА УГБ УНКВД - СПИВАК
ДОВЖЕНКО Александра Петровича я знаю с 1923-24 г.г., начиная с совместной работы в газете "ВІСТІ" и литературной организации "ГАРТ". С выездом его, в связи с началом работы в кинематографии - в Одессу и Киев - наше знакомство исчерпывалось редкими, эпизодическими встречами во время их приезда в Харьков.
С переездом его в Москву, знакомство почти оборвалось и возобновилось после его начала работы на Киевской Кинофабрике и переезда в Киев.
Юрій Смолич, 1928 рік
Между нами всегда на протяжении этих лет существовало обоюдное чувство симпатии, установившееся после совместной работы и на основании единства вкусов в области искусства. Однако, близкой, закадычной дружбы между нами не было.
ДОВЖЕНКО не искал особой близости и за все время нашего знакомства, например, у меня дома никогда не был. Я у него начал бывать только в последние годы, после его приезда в Киев - во время редких моих приездов в Киев.
Бывать у ДОВЖЕНКО на дому очень трудно - не только в связи с его перегруженностью работой, но и, главным образом, в связи с тем, что жена его, Юлия Ипполитовна СОЛНЦЕВА, очень неприветлива к друзьям ДОВЖЕНКО / особенно к незанимающим выдающегося положения/ и всячески пытается оградить ДОВЖЕНКО от посещений; подчас даже говоря, что его нет дома, в то время, когда он дома.
К себе я чувствую ее определенную нерасположенность. Это весьма затрудняет сближение с ДОВЖЕНКО, так как он находится под большим влиянием жены.
В 1923-24 г.г., когда я познакомился с ДОВЖЕНКО, он был очень близок к БЛАКИТНОМУ /Элланскому/ - редактору "ВІСТЕЙ", бывшему лидеру боротьбистов.
Мне кажется, что в те времена он был близок и с другими бывшими боротьбистами из круга БЛАКИТНОГО - ШУМСКИМ, ГРИНЬКО, МАКСИМОВИЧЕМ, ЯЛОВЫМ и друг. Степени этой близости и характера ее я не знаю.
У редакції журналу "Всесвіт" (зліва): Олександр Довженко, Кость Гордієнко, Микола Хвильовий. Харків, 1925. ФОТО: Wiki
Самое лучшее отношение, но без бытовой дружбы - было в то время у ДОВЖЕНКО к ХВИЛЕВОМУ, которого ДОВЖЕНКО считал лучшим мастером в литературе - взгляды которого в вопросах искусства разделял. Степени их политической близости в то время я не знаю.
Тогда же началась дружба ДОВЖЕНКО с БАЖАНОМ и ЯНОВСКИМ. В "ГАРТЕ" ДОВЖЕНКО занимал крайнюю "левую" позицию, почти примыкая к футуристам, но с группой футуристов, возглавляемых СЕНЧЕНКО был всегда в самой ярой вражде.
ДОВЖЕНКО вошел и в организацию "ВАПЛИТЕ", однако, в жизни ее участия не принимал, живя в это время не в Харькове, а в Одессе.
Позже, к концу существования "ВАПЛИТЕ", ДОВЖЕНКО пребывал в группе оппозиции в "ВАПЛИТЕ" и даже внутри "ВАПЛИТЕ" выступал против ее руководства, за что подвергался нападкам "ваплитовцев" - с обвинением в "зрадництве".
Разрыв с "ВАПЛИТЕ" и группой ХВЫЛЕВОГО окончательно определился после постановки ДОВЖЕНКО картины "ЗВЕНИГОРА", где ДОВЖЕНКО высмеивал украинский национализм и националистов.
"ВАПЛИТОВЦЫ" поговаривали об "ориентации ДОВЖЕНКО на Москву", о том, что он "продался" и проч.
ДОВЖЕНКО в ответ на это выступал и ругался, заявляя, что он действительно ориентируется на Москву, как столицу мирового пролетариата и колыбель Октябрьской революции, и называл группу ХВЫЛЕВОГО "хуторанами" и "кооператорами".
После чего о ДОВЖЕНКО стали говорить, что он "делает карьеру". Собственно, по существу истории, с ДОВЖЕНКО история с ДОВЖЕНКО и произвела фактически идейный раскол "ВАПЛИТЕ".
Собственно, с этого времени и началась моя большая близость с ДОВЖЕНКО и первые разговоры на политические темы, так как я был в группе, поддерживающей ДОВЖЕНКО и тоже отколовшейся от "ВАПЛИТЕ", и враждовавшей с ХВЫЛЕВЫМ.
В наших тогда разговорах ДОВЖЕНКО ярко и остро осуждал группу ХВЫЛЕВОГО/ но не самого ХВЫЛЕВОГО, которого продолжал любить и считал жертвой влияния ДОСВИТНОГО и ЭПИКА.
Члени ВАПЛІТЕ. Сидять (зліва направо): Павло Тичина, Микола Хвильовий, Микола Куліш, Олекса Слісаренко, Майк Йогансен, Гордій Коцюба, Петро Панч, Аркадій Любченко; стоять (зліва направо) - Михайло Майський, Григорій Епік, Олександр Копиленко, Іван Сенченко, Павло Іванов, Юрій Смолич,Олесь Досвітній, Іван Дніпровський. Харків, 1926 рік. ФОТО: Харківський літературний музей
То же он думал и о КУЛИШЕ, он в этих разговорах громил и высмеивал националистов.
И, когда в то время, из отколовшихся "ваплитовцев" создалась в противовес хвылевистскому "Пролитфронту" футуристическая "Группа А", то ДОВЖЕНКО вошел в нее, как один из фундаторов / вместе с ИОГАНСЕНОМ, КО...АСЕВЫМ и СЛИСАРЕНКО/, но никакого участия в этой группе/ в ней был и я / не принимал, ни разу даже не присутствовал на ее собраниях - выехал из Харькова совсем.
На несколько лет он подался исключительно работе в кино и, позже, переехал в Москву, почти совершенно уйдя от всякого участия в жизни украинских культурных кругов.
Бывш. "ваплитовцы" в связи с этим распространяли о ДОВЖЕНКО всякие сплетни и даже его ближайшие друзья - БАЖАН и ЯНОВСКИЙ - на некоторое время отошли от него и были весьма недовольны его "отходом от национальной культуры".
БАЖАН и ЯНОВСКИЙ всегда считали ДОВЖЕНКО крупнейшим и талантливейшим деятелем именно национальной украинской культуры.
До истории с "ЗВЕНИГОРОЙ" вообще все широкие круги националистов определенно рассчитывали на ДОВЖЕНКО.
После "ЗВЕНИГОРА" - старались его травить; работы ДОВЖЕНКО на Украине или замалчивались, писались "гробящие" рецензии и статьи, сочинялись сплетни.
Снова я увиделся с ДОВЖЕНКО после довольно длительного перерыва - в ночь после самоубийства ХВЫЛЕВОГО - 13 мая 1932 года.
ДОВЖЕНКО не то случайно, не то специально приехал в Харьков.
Он вошел в комнату, где лежал в гробу ХВЫЛЕВОЙ - было поздно и людей присутствовало немного - подошел прямо к гробу, ни на кого не смотря, взял голову обеими руками, нагнулся, поцеловал заклеенную рану, повернулся и вышел.
"Он вошел в комнату, где лежал в гробу ХВЫЛЕВОЙ - было поздно и людей присутствовало немного - подошел прямо к гробу, ни на кого не смотря, взял голову обеими руками, нагнулся, поцеловал заклеенную рану, повернулся и вышел" Сторінка 301 1-го тому справи Олександра Довженка. Джерело: ГДА СБУ
Вслед за ним вышли ИОГАНСЕН, СЛЮСАРЕНКО (СЛИСАРЕНКО - ред.) и я. Вчетвером мы отправились бродить в парк.
ДОВЖЕНКО все время молчал.
ИОГАНСЕН на память прочитал ему посмертное письмо ХВЫЛЕВОГО, которое тот оставил на столе перед собой в момент выстрела, которое успели прочесть только несколько человек, прибежавшие первыми оказать помощь, и которое потом куда-то сразу исчезло.
Я не помню точно содержание письма, - в нем ХВЫЛЕВОЙ писал, что причина его самоубийства "арест ЯЛОВОГО", который он расценивал, как "расстрел нашей генерации", и заявил, что он ничего не понимает, так как "мы были честными коммунистами".
ИОГАНСЕН на память процитировал письмо совершенно точно. ДОВЖЕНКО встрепенулся и попросил еще раз прочесть.
ИОГАНСЕН повторил и добавил: "Мы должны это письмо запомнить на всю жизнь". ДОВЖЕНКО ничего не ответил и продолжил угрюмо молчать.
Труна з тілом Миколи Хвильового на подвір’ї будинку "Слово". Харків, 15 травня 1933 рік. ФОТО: Харківський літературний музей
После этого я его не видел опять несколько лет, если не считать мимолетных встреч на улице или в театре.
Из отрывочных фраз, которыми мы обменивались во время этих встреч, а главным образом из рассказов БАЖАНА и ЯНОВСКОГО, которые с ним встречались чаще, бывая у него и в Москве - мне было только понятно, что ДОВЖЕНКО настроен резко против "РАПП`а", а рапповской линии в литературе и искусстве, а также одновременно и против "рівних хуторян" - националистов, сочетая это с самой доброй памятью о ХВЫЛЕВОМ.
БАЖАН и ЯНОВСКИЙ, очень любя ДОВЖЕНКО и разделяя его такие взгляды, в то же время /особенно ЯНОВСКИЙ/ подчас упрекали ДОВЖЕНКО/ за глаза в разговорах со мной / в стремлении и чрезмерной ортодоксальности.
Однако, вместе с тем, высказывали свои мысли о том, что никто, как ДОВЖЕНКО, так глубоко и правильно не понимает национальную культуру, и он был для них ярким авторитетом.
С момента переезда столицы из Харькова в Киев, встречи с ДОВЖЕНКО стали чаще.
Переехавший в Киев БАЖАН постоянно встречался с ДОВЖЕНКО, также к тому времени переехавшим в Киев. Встречался с ДОВЖЕНКО, приезжая в Киев, и ЯНОВСКИЙ.
Олександр Довженко і Юрій Яновський
Я присутствовал обыкновенно, когда мы бывали все вместе.
Это было в те годы, когда обострилась борьба против националистов, когда одна за другой раскрывались подпольные контрреволюционные националистические организации и следовал ряд арестов видных писателей, близких к БАЖАНУ и ЯНОВСКОМУ, и ДОВЖЕНКО.
Поэтому разговоры были наполнены обсуждением арестов. БАЖАН и ЯНОВСКИЙ очень болезненно переживали аресты, резко высказывая свои недовольства, свои сомнения.
Все аресты они считали "липой", утверждали, что идет "бешенная русификация", что "гибнет украинская культура", высказывали всевозможные националистические суждения и их антисоветские настроения росли.
Надо сказать, что в это время влияние на них ДОВЖЕНКО было исключительно благотворное.
В мягкой форме - доказывая и убеждая, - а иногда и в резкой - ссорясь - ДОВЖЕНКО сдерживал их настроения.
Он говорил, что нет дыма без огня, что, очевидно, аресты имеют под собой основание, ругал матерых националистов, запутавших в свои сети честных людей, говорил о сложности обстановки и проч.
В большинстве случаев, он просто отводил разговоры о недовольствах, в противовес им заговаривал о ярких положительных фактах советской действительности - с увлечением говоря об индустриализации и перерождении страны.
С особым увлечением он рассказывал о СТАЛИНЕ, с которым встречался уже, читал ему сценарий и вел беседы.
О СТАЛИНЕ ДОВЖЕНКО всегда говорил особо горячо.
Влияние ДОВЖЕНКО на БАЖАНА и ЯНОВСКОГО крепло и снова росла их близость. БАЖАН и ЯНОВСКИЙ снова говорили о ДОВЖЕНКО восторженно, видя в нем всю будущность не только кино, но и всей украинской культуры.
Особенно импонировало им, что ДОВЖЕНКО возвратился в Киев и принялся строить украинскую кинематографию, украинскую культуру.
"О СТАЛИНЕ ДОВЖЕНКО всегда говорил особо горячо" Сторінка 302 1-го тому справи Олександра Довженка. Джерело: ГДА СБУ
У меня к этому времени сложилось о ДОВЖЕНКО представление, как о настоящем советском патриоте, безусловно, советском человеке.
Однако, в скором времени, при дальнейших встречах, начали проявляться срывы с таких позиций ДОВЖЕНКО.
Эти срывы проявлялись всегда в связи с его недовольствами его работой и окружающим положением вещей.
ДОВЖЕНКО вообще свойственно остро реагировать на всякие помехи в работе, на плохую работу подчиненных и начальствующих над ним людей. В частности - на кинофабрике. В таких случаях он очень резок в суждениях и оценках.
И вот - ругая и осуждая недостатки в работе, болея за них и ища путей их преодоления, он одновременно, с вполне советскими выводами, начал высказывать заключения националистические.
Например, как-то, года два назад, он на даче писателей на Ирпене, будучи пьян и в состоянии возбуждения ругал директора фабрики, мешавшего ему работать /ИЦКОВ/ и других работников, ДОВЖЕНКО всю причину их плохой работы усматривал в том, что они не украинцы и не понимают задач украинского кино.
Он возмущался почему и в России, и в Грузии - везде кинематография создается национальными кадрами, а только на Украине ее делают и евреи, и русские, кто угодно, но только не украинцы.
Олександр Довженко під час зйомок, 1930-ті
Позже, через год, опять там же на Ирпене, разговор на эту тему повторился. Теперь уже в более широком обобщении - о всей украинской культуре - и снова ДОВЖЕНКО кипятился по поводу того, что нет национальных украинских кадров, что везде "жиды".
Из других замечаний и суждений ДОВЖЕНКО по национальному вопросу слагался в общем своеобразный национальный кругозор ДОВЖЕНКО.
Он ругал "жидов", ругал русских, ругал украинских националистов-хуторян, но и на национализм фашистской воинствующей формации он также обрушивался с такой же руганью. Одновременно все последнее время растет его интерес ко всему национальному украинскому.
В прошлом году летом мне случилось провести с ДОВЖЕНКО целый день вдвоем - наедине, у него на квартире.
Я завел с ним разговор о национальной культуре, историческом прошлом Украины и перспективах дальнейшего развития.
Мы лежали вдвоем на одной постели и разговор шел в очень задушевных тонах.
Меня интересовало больше всего отношение ДОВЖЕНКО к партии боротьбистов. На основании предыдущих его настроений, в обстановке задушевной беседы, я ждал, что он будет говорить в тонах разделения взглядов этой партии.
Однако, откровенничая и рассказывая о своем прошлом увлечении отдельными боротьбистами, как обаятельными для него личностями, признаваясь в своих симпатиях в прошлом к идеям боротьбизма - ДОВЖЕНКО начал убеждать меня, что боротьбисты были неправы, осуждать их за то, что они скатились в контрреволюцию, развенчивать обаятельные прежде для него личности в лагере националистов и высказывать аргументации к тому, что аресты их были основательны, что действительно они вели подрывную работу и история, народ их действия осуждает, как антинародную.
Все другие высказывания ДОВЖЕНКО были в этом разговоре аналогично советские. И особо подробно и любовно он говорил о СТАЛИНЕ.
Реакции ДОВЖЕНКО на аресты в течение последних лет видоизменились.
В первое время он, как сказано, всегда искал аргументации, которые доказывали бы справедливость арестов и необходимость их в борьбе с врагами Советской страны.
Далее у него начали появляться сомнения, - он начал высказываться в том духе, что невозможно, чтобы врагов было так много: советская, народная власть не может иметь столько врагов.
Когда же стали известны случаи освобождения и реабилитации арестованных, ДОВЖЕНКО начал считать, что вообще арестовывают невиновных, а что это результат паники.
К этому присоединились обсуждение слухов о том, что арестованных на допросах мучают и пытают.
И ДОВЖЕНКО начал остро ругать органы НКВД, считая, что в них работают враги и садисты, а местных руководящих работников называл дураками, не умеющими разобраться в людях и политическом положении, и трусами, дрожащими за свою шкуру - готовыми во имя собственного благополучия погубить невиновных.
Отсюда начались его критические заключения о самой системе советской жизни, которая вместо того, чтобы воспитывать нового благородного человека - "рыцаря без страха и упрека", - создала массовый тип приспособленца, дурака и труса.
И ДОВЖЕНКО резко осуждает всю систему советского воспитания - школу, комсомол, общественные организации, взаимоотношения между коммунистами и беспартийными, цензуру в искусстве, прессу и "весь тон жизни", построенный, с одной стороны, на "ура-патриотизме, шапкозакидательстве и кузьма-крючковщине", а с другой стороны - на "догматизме и обязательном штампе и проч."
Полностью здесь http://argumentua.com/stati/donos-l-teraturnii-shedevr-yur-i-smolich-pro-oleksandra-dovzhenka-pishe-nkvd
.