деградация партии и соответственно комсомола началась с долбаного хруща, отменившего контроль над партией со стороны органов. а в 70-е что партия, что комсомол превратились просто в одно из средств для карьерного роста и успешности в делах. в школу прапорщиков толпами шли армяне и азера, чтобы за пять лет службы вступить в партию, ибо на местах была сильная конкуренция на это. ну а комсомол, как организация более молодых, еще и креативила от души - первые пирамиды, типа писем счастья за деньги, крутили при обкомах влксм.
Пётр Григоренко в своей книге «В подполье можно встретить только крыс…» так описывает первопричину голода на Украине в 1932-1933 годах: «Огромное, более 2000 дворов, степное село на Херсонщине - Архангелка - в горячую уборочную пору было мертво. Работала одна молотарка, в одну смену (8 человек). Остальная рать трудовая - мужчины, женщины, подростки - сидели, лежали, полулежали в «холодку». Я прошелся по селу - из конца в конец - мне стало жутко. Я пытался затевать разговоры. Отвечали медленно, неохотно. И с полным безразличием. Я говорил: - Хлеб же в валках лежит, а кое-где и стоит. Этот уже осыпался и пропал, а тот, который в валках, сгинет. - Ну, известно, сгинет, - с абсолютным равнодушием отвечали мне. Я был не в силах пробить эту стену равнодушия».
Comments 4
а в 70-е что партия, что комсомол превратились просто в одно из средств для карьерного роста и успешности в делах.
в школу прапорщиков толпами шли армяне и азера, чтобы за пять лет службы вступить в партию, ибо на местах была сильная конкуренция на это.
ну а комсомол, как организация более молодых, еще и креативила от души - первые пирамиды, типа писем счастья за деньги, крутили при обкомах влксм.
Reply
Reply
Reply
«Огромное, более 2000 дворов, степное село на Херсонщине - Архангелка - в горячую уборочную пору было мертво. Работала одна молотарка, в одну смену (8 человек). Остальная рать трудовая - мужчины, женщины, подростки - сидели, лежали, полулежали в «холодку». Я прошелся по селу - из конца в конец - мне стало жутко. Я пытался затевать разговоры. Отвечали медленно, неохотно. И с полным безразличием. Я говорил:
- Хлеб же в валках лежит, а кое-где и стоит. Этот уже осыпался и пропал, а тот, который в валках, сгинет.
- Ну, известно, сгинет, - с абсолютным равнодушием отвечали мне.
Я был не в силах пробить эту стену равнодушия».
Reply
Leave a comment