ИДЕАЛИЗМ И БЕССМЕРТИЕ, АТЕИЗМ И ДУША
Опыт длительной комы ясно показал мне, - пишет Модест Колеров, - что душа легко и нечувствительно преодолевает порог физической жизни, входит в чистилище и смотрит на жизнь вокруг тела, живёт вокруг его памяти вперемежку с душами ушедших. Так легко, что не чувствует страдания и физической боли.
Главная боль (а это скорее - душевное беспокойство) в том, что ты не можешь ничем помочь оставшимся по ту сторону этого перехода.
Поэтому когда и если после комы ты возвращаешься к своей физической, уже второй жизни, то - с острым и радикальным чувством того, что всё, что ты можешь сделать, ты можешь сделать только в этой жизни, а твоё сопереживание ОТТУДА всем и всему, кого и что ты любишь, в физической реальности бессильно, как бессильна на войне жертвенная любовь. Она побеждает смерть, но не может победить боль, слабость, грех и врага. Поэтому возвращаешься - и сразу к делу, без лукавства и лицемерия.
Никто не знает, в какой океан входит потом твоя преодолевшая смерть душа. И ей это уже не важно. Так атеистическое понимание конца и границы возвращается в религиозное чувство в той его уверенности, что важнее исполнить свою судьбу здесь, пока ты легко не пересечёшь свою границу, впавши в бессилие.
В этом идеалистическом исполнении своей судьбы и исполнении своего долга нет никакого посюстороннего отличия религиозности от атеизма. Атеизм тоже как-то героически мотивирует себя в этой жизни, каким-то не прояснённым, слепым своим идеализмом, лишь относя свой конец к физическому трупу, а не океану вечности.
Жизнь души будет ему неожиданной наградой.