Не по режиму
В детстве мы каждое лето ездили на море. Дядя пристраивал нас на пару недель в ведомственный пансионат - очень приличную, высокоорганизованную структуру для народного отдыха.
В пансионате имелись многоэтажные корпуса для простых смертных и небольшие домики для птиц полета повыше. Для совсем уже начальства был предусмотрен двухквартирный коттедж с общей кухней. Коттедж располагался в самом углу пансионата, за теннисными кортами, имел свой маленький дворик, увитую виноградом беседку и клумбу в бархотках.
Мама очень гордилась нашим специальным статусом отдыхающих, а я черной завистью завидовала тем, кто обитал в многоэтажных корпусах пансионата. У нас был коттедж, домашний супчик, уроки в беседке после обеда и строгий режим, у них - ровесники, беготня и поздний отбой.
Обычно в коттедже жили только мы, но однажды другой начальник завез туда своих не то друзей, не то родственников в виде шумного армянского клана, состоявшего из неуточненного количества людей - черноволосые, сильно накрашенные женщины в ярких нарядах, волосатые громкоголосые мужчины, парочка детей постарше и один младенец.
Армянский клан пестрым вихрем ворвался в наш размеренный отдых. Кухню, где мама до этого готовила скромные обеды, заполонили женщины в ярких нарядах, завалив пакетами с провиантом все горизонтальные поверхности. Они курили и хрипло смеялись, покачивая крупными серьгами-клипсами.
У детей, включая младенца, были черные влажные глаза. Ими они смотрели на меня с любопытством - что за мрачная девочка с книгой? - а когда не смотрели, то кричали и носились вокруг дома, отвлекая меня от домашнего задания на лето. Мужчины тоже курили, кидая бычки на клумбу с бархотками, громко общались и жестикулировали.
Поздними вечерами вся компания собиралась в беседке и готовила шашлыки. Шашлычный дух наводнял наши аппартаменты, отвлекая от процесса засыпания.
Мы дисциплинированно лежали в своих койках, прислушиваясь к гортанному клёкоту во дворе. Мама вздыхала с осуждением и перешептывалась с папой, критиковала расхлябанный образ жизни новых соседей.
Несмотря ни на что, те настойчиво каждый раз приглашали нас разделить с ними трапезу. Вначале мы вежливо отнекивались, ссылаясь на вред позднего ужина, но потом таки приняли предложение.
Сотрапезники излучали доброжелательность. Женщины трясли браслетами, их пальцы с хищным маникюром накладывали нам на тарелки щедрые порции шашлыка.
Папа рассказал соседям несколько анекдотов и шуток Жванецкого, и тут же стал душой компании.
Младенец, бодрствующий в такой поздний час вопреки всем воспитательным доктринам, жадно сосал куски мяса, и никто не обращал на это внимания. Иногда ему плескали в стакан немного вина, и он принимал его с благодарностью.
Армянские дети оказались знакомы с прятками и догонялками - мы подружились и потом несколько дней интернационально шумели в окрестностях.
Потом весь этот шумный клан также неожиданно сорвался с места и уехал. Женщины оставили после себя неряшливую кухню и полный холодильник остатков еды. Мама, протирая тряпкой подтеки от засохшего мясного сока, неодобрительно качала головой в стиле "люди-то душевные, но...".
А я, доедая соседские персики, думала, что надо же, есть такие люди, которые живут не по режиму, а так, как им хочется, могут ужинать в десять вечера, и просыпаться в полдень. Подумала также, что когда я вырасту, тоже обзаведусь плотным младенцем, жующим шашлык и запивающим его вином. Отращу себе длинные ногти и буду свободной вальяжной женщиной, живущей в свое удовольствие, а не по режиму.
На рынке мне по слезливой просьбе купили красные клипсы и несколько пластмассовых браслетов. Папа забеспокоился - откуда вдруг это странное кокетство.
Но беспокоиться ему пришлось недолго, пластмассовые цацки я вскорости сняла и больше никогда не надевала. И свободной вальяжной женщиной стать не получилось. И дети мои ложились спать строго по режиму. И до сих пор вина не пьют.