Про дедуню, водку и ключ от шифоньера
Мой дедуня любил выпить.
Причиной тому отчасти была его ответственная работа: по ее завершении каждый раз полагалась череда тостов - за то, что дебет с кредитом сошелся, за то, что ревизия прошла удачно, ну и за дело партии, разумеется, куда ж без него.
Так и пристрастился он к алкоголю, к счастью, в зрелом возрасте. Этот факт, наряду с крепким крестьянским здоровьем, удержал его от неминуемой деградации. Руки дедуня никогда не распускал, не буянил, не матерился, и в канавах не валялся. По достижении кондиции просто отправлялся спать, а в пять утра уже вскакивал бодрячком, хлопотать по хозяйству.
У него имелся круг общения по интересам, состоявший из спившихся бывших начальников: экс директора средней школы, экс председателя ДОСААФа, экс директора сельского кинотеатра, плюс случайные вкрапления бесславных молодых алкоголиков. Дружной гурьбой они перемещались от одного пункта распития к другому - Рюмочной, Чебуречной, или бара магазина Вино-Воды.
Пьющая часть семьи, в лице моих дядек, разделяла отцовское увлечение, и с удовольствием его в нем поддерживала. Непьющая же часть, как то бабушка, дядькины жены, и мои мама с папой, с пороком самоотверженно боролись, и пытались поставить его на организованную основу, дабы держать под контролем дедунино здоровье и социальный статус.
Для этой цели дома, в шифоньере, всегда хранился НЗ в виде нескольких бутылок водки, из которых, в отсутствие застолий, где наличие алкоголя было обязательным, ему наливалась дежурная стопочка - дедуня принимал ее с благодарностью и прибаутками, превратив сие действо во вполне симпатичный ежедневный ритуал.
Сам он тоже обладал несколькими схронами, куда тайком проносил купленные самостоятельно бутылки: когда удавалось утаить от бабушки кое-какие деньги. Главный схрон находился в стогу сена подле крольчатника: дедуня разводил кролей, и это было отличным поводом удалиться туда по кроличьим делам, и заодно, между делом, хлебнуть глоток-другой портвейна.
После того, как начались разные там перестройки-гласности, с алкоголем также возникли трудности. Подорожал, а то и вовсе исчез из продажи. Выпивать на стороне стало сложнее, пополнять собственные запасы - проблематичней, а хлестать всякую гадость не позволяло воспитание.
Поэтому однажды дедуня выкрал у бабушки ключ от шифоньера. Шифоньер этот стоял в большой комнате, украшенный, как тогда полагалось, вязаными салфеточками, букетиками сухих цветов и нарядными куклами, которых отобрали у меня немедленно после дня рождения, чтобы сохранить в целости и сохранности. В шифоньере хранились запасы постельного белья, дедушкин пиджак с медалями, зимняя одежда, и, как уже было сказано, водка: добытая в ту пору уже по талонам, поэтому втройне ценная.
Так вот, дедуня предположительно выкрал второй ключ, и стал наведываться к шифоньеру самостоятельно, потихоньку отпивая из бутылки. Бабушка заметила это не сразу, а когда заметила, то забила тревогу. Дедуня начал горячо отрицать свою причастность к происходящему, пытаясь убедить всех, что алкоголь подвержен естественному испарению.
Поскольку "не пойман - не вор", обвинять его в чем-либо было несправедливо, да и семейная субординация не позволяла.
Спалила дедуню я - заседала под столом в большой комнате, копаясь в этажерке с книгами. Дедуня, не заметив меня, прокрался к шкафу на цыпочках, открыл дверцы шифоньера и привычным движением нырнул вниз, за бутылкой.
Дилемма в моей голове поселилась немедленно - как быть? чью сторону принять?
Владение чужой тайной наполняла торжественным ощущением причастности, но бабушкино отчаяние от регулярного испарения алкоголя расстраивало.
В общем, познала я недолгие, но интенсивные муки выбора "Быть или не быть", и склонилась в пользу бабушки.
И в свою очередь тайком выкрала выкраденный ключ из дедуниных штанов.
Но торжественно передавать трофей противнику не стала, просто подкинула его в один из многочисленных карманов бабушкиных юбок, типа сам как-то затерялся, а теперь вот нашелся.
Затем с болью проследила, как растерянный дедуня перелопачивал зипуны и шарил в ботинках в поисках пропавшего ключа, бормоча под нос цензурные проклятия.
Но статус кво тайника был восстановлен, нарушитель снова стал получать свою дежурную рюмку из стратегических запасов, вернувшихся под строгий бабушкин учет.
Хотя иногда, спустя столько лет, меня по прежнему посещает сомнение - а не совершила ли я акт предательства.
Ведь дедуня никому не сказал, что видел, как я покуривала тайком в зарослях малины, пока наблюдала за тем, как он ворошил стог сена у крольчатника в поисках своего резервного портвейна.
Причиной тому отчасти была его ответственная работа: по ее завершении каждый раз полагалась череда тостов - за то, что дебет с кредитом сошелся, за то, что ревизия прошла удачно, ну и за дело партии, разумеется, куда ж без него.
Так и пристрастился он к алкоголю, к счастью, в зрелом возрасте. Этот факт, наряду с крепким крестьянским здоровьем, удержал его от неминуемой деградации. Руки дедуня никогда не распускал, не буянил, не матерился, и в канавах не валялся. По достижении кондиции просто отправлялся спать, а в пять утра уже вскакивал бодрячком, хлопотать по хозяйству.
У него имелся круг общения по интересам, состоявший из спившихся бывших начальников: экс директора средней школы, экс председателя ДОСААФа, экс директора сельского кинотеатра, плюс случайные вкрапления бесславных молодых алкоголиков. Дружной гурьбой они перемещались от одного пункта распития к другому - Рюмочной, Чебуречной, или бара магазина Вино-Воды.
Пьющая часть семьи, в лице моих дядек, разделяла отцовское увлечение, и с удовольствием его в нем поддерживала. Непьющая же часть, как то бабушка, дядькины жены, и мои мама с папой, с пороком самоотверженно боролись, и пытались поставить его на организованную основу, дабы держать под контролем дедунино здоровье и социальный статус.
Для этой цели дома, в шифоньере, всегда хранился НЗ в виде нескольких бутылок водки, из которых, в отсутствие застолий, где наличие алкоголя было обязательным, ему наливалась дежурная стопочка - дедуня принимал ее с благодарностью и прибаутками, превратив сие действо во вполне симпатичный ежедневный ритуал.
Сам он тоже обладал несколькими схронами, куда тайком проносил купленные самостоятельно бутылки: когда удавалось утаить от бабушки кое-какие деньги. Главный схрон находился в стогу сена подле крольчатника: дедуня разводил кролей, и это было отличным поводом удалиться туда по кроличьим делам, и заодно, между делом, хлебнуть глоток-другой портвейна.
После того, как начались разные там перестройки-гласности, с алкоголем также возникли трудности. Подорожал, а то и вовсе исчез из продажи. Выпивать на стороне стало сложнее, пополнять собственные запасы - проблематичней, а хлестать всякую гадость не позволяло воспитание.
Поэтому однажды дедуня выкрал у бабушки ключ от шифоньера. Шифоньер этот стоял в большой комнате, украшенный, как тогда полагалось, вязаными салфеточками, букетиками сухих цветов и нарядными куклами, которых отобрали у меня немедленно после дня рождения, чтобы сохранить в целости и сохранности. В шифоньере хранились запасы постельного белья, дедушкин пиджак с медалями, зимняя одежда, и, как уже было сказано, водка: добытая в ту пору уже по талонам, поэтому втройне ценная.
Так вот, дедуня предположительно выкрал второй ключ, и стал наведываться к шифоньеру самостоятельно, потихоньку отпивая из бутылки. Бабушка заметила это не сразу, а когда заметила, то забила тревогу. Дедуня начал горячо отрицать свою причастность к происходящему, пытаясь убедить всех, что алкоголь подвержен естественному испарению.
Поскольку "не пойман - не вор", обвинять его в чем-либо было несправедливо, да и семейная субординация не позволяла.
Спалила дедуню я - заседала под столом в большой комнате, копаясь в этажерке с книгами. Дедуня, не заметив меня, прокрался к шкафу на цыпочках, открыл дверцы шифоньера и привычным движением нырнул вниз, за бутылкой.
Дилемма в моей голове поселилась немедленно - как быть? чью сторону принять?
Владение чужой тайной наполняла торжественным ощущением причастности, но бабушкино отчаяние от регулярного испарения алкоголя расстраивало.
В общем, познала я недолгие, но интенсивные муки выбора "Быть или не быть", и склонилась в пользу бабушки.
И в свою очередь тайком выкрала выкраденный ключ из дедуниных штанов.
Но торжественно передавать трофей противнику не стала, просто подкинула его в один из многочисленных карманов бабушкиных юбок, типа сам как-то затерялся, а теперь вот нашелся.
Затем с болью проследила, как растерянный дедуня перелопачивал зипуны и шарил в ботинках в поисках пропавшего ключа, бормоча под нос цензурные проклятия.
Но статус кво тайника был восстановлен, нарушитель снова стал получать свою дежурную рюмку из стратегических запасов, вернувшихся под строгий бабушкин учет.
Хотя иногда, спустя столько лет, меня по прежнему посещает сомнение - а не совершила ли я акт предательства.
Ведь дедуня никому не сказал, что видел, как я покуривала тайком в зарослях малины, пока наблюдала за тем, как он ворошил стог сена у крольчатника в поисках своего резервного портвейна.