Про гостей
У нас в доме всегда было полно народу, просто проходной двор, а не дом - а все потому, что мои родители были очень гостеприимными людьми.
Приходили коллеги по работе, студенты, родители студентов, соседи, знакомые, знакомые знакомых, все оставались на ужин, а иногда и на обед, если приходили в обеденное время. Даже настройщик пианино у нас как-то обедал. Худющий высокий дед, ветеран войны, и мама говорила, что из-за ранения ему удалили почти весь желудок. А мне было интересно - куда же девается обед в таком случае.
Гости были двух типов - приятные и неприятные. Приятные гости приносили с собой всегда что-нибудь интересненькое, конфетки, торт, какой-нибудь подарок или новую кассету со Жванецким. А если ничего не приносили, то тогда хотя бы каждый раз нахваливали меня за мои таланты, - искренне или нет, неизвестно, но папе было приятно. Он заставлял меня играть гостям Полонез Огинского или показывать рисунки, а гости вынужденно это терпели и хвалили, хвалили. Так у меня по их вине и не сформировалось объективной самооценки.
Неприятные гости приходили со своими проблемами, но с пустыми руками, но все равно оставались на ужин. Бывало, разживется мама палкой сервелата, или торт какой-нибудь приготовит, а гости приходят - и раз! полпалки сервелата как и не бывало. А то и целой. И торт исчезал в одночасье. Или конфетки какие дефицитные, и последние к тому же, съедят, и бровью не поведут.
Таких гостей я не любила.
А еще у нас постоянно останавливались и жили разные люди. Это считалось совершенно нормальным и было заложено в концепцию интерьера - пара раскладных диванов и раскладная кровать, которая убиралась в шкафчик - именно на случай, если кто-то вдруг приедет и начнет у нас жить. Пока я была совсем маленькая, меня это особо не напрягало, а когда подросла, то стала раздражаться, гены гостеприимства мне, по-видимому, не перешли в достаточном количестве.
В разное время у нас пожили мамины братья, мамина племянница, тетя Люся из Ростова, Саркис из Еревана, папина секретарша с мужем, молодой ассистент кафедры - последние, правда, жили во время летнего отпуска, когда мы уезжали на три месяца в Крым. А жили потому, что дома у них были какие-то проблемы, вот им и предлагалось пожить у нас, чтоб отдохнуть от проблем. Странно звучит по нашим временам, а тогда казалось почти нормальным.
Ну и много другого народу у нас побывало, кратковременно, конечно, но часто.
А один раз приехал к нам на побывку некий профессор Добышев. Не знаю, что это там за такой профессор был, и почему он должен был жить у нас, а не в гостинице, но как-то самой собой решилось, что поселится он в нашем зале. И зал, стало быть, - лучшая комната, большая, с хрусталем, коврами и лоджией, отошел одному ему в пользование, и на достаточно длительный срок. То есть даже телек было толком не посмотреть, чтоб профессора не тревожить.
Заселился, значит, этот профессор в наш зал и принялся жить. Очень спокойный был дядечка, тихий, маленький, и очень серьезный. Ни улыбки от него не дождешься, ни анекдота никогда не расскажет. Завтракал с нами, потом уходил по своим делам, потом возвращался, ужинал снова с нами, в наш туалет ходил. Общался с нами степенно, еду, ему приготовленную, так же степенно поглощал, и всегда был исполнен чувства собственного достоинства, несмотря на домашние треники. Словно и не в гостях жил вовсе, а где-нибудь в санатории.
А я за ним наблюдала и все ждала, когда с этого гостя будет хоть какой, но навар. Что подарков он не дарит, и угощений не покупает, это уже стало ясно. Но у него оставался последний шанс мне понравиться - стать моим поклонником. Не в каком-то там извращенном смысле, имеется в виду, а традиционном - раз живешь у чужих в гостях, восторгайся хотя бы хозяйской дочкой. А тут я и на пианино играю, и рисунки свои между делом мимо него ношу и как бы невзначай показываю, а профессор Добышев хоть бы хны. Никаких похвал, никаких восторгов, вот такой пень бесчувственный попался. И даже все мои шутки и рассказы прикольные его равнодушным оставляют, случай совсем небывалый. Так, покривит уныло рот, и продолжает о своем думать, хоть обшутись вся, толку никакого.
И так прожил профессор Добышев у нас не то три недели, не то месяц, а потом уехал, и напоследок так и не разродился никакими комплиментами в мой адрес. И даже тортику ни разу к чаю не купил, за все это время.
Приходили коллеги по работе, студенты, родители студентов, соседи, знакомые, знакомые знакомых, все оставались на ужин, а иногда и на обед, если приходили в обеденное время. Даже настройщик пианино у нас как-то обедал. Худющий высокий дед, ветеран войны, и мама говорила, что из-за ранения ему удалили почти весь желудок. А мне было интересно - куда же девается обед в таком случае.
Гости были двух типов - приятные и неприятные. Приятные гости приносили с собой всегда что-нибудь интересненькое, конфетки, торт, какой-нибудь подарок или новую кассету со Жванецким. А если ничего не приносили, то тогда хотя бы каждый раз нахваливали меня за мои таланты, - искренне или нет, неизвестно, но папе было приятно. Он заставлял меня играть гостям Полонез Огинского или показывать рисунки, а гости вынужденно это терпели и хвалили, хвалили. Так у меня по их вине и не сформировалось объективной самооценки.
Неприятные гости приходили со своими проблемами, но с пустыми руками, но все равно оставались на ужин. Бывало, разживется мама палкой сервелата, или торт какой-нибудь приготовит, а гости приходят - и раз! полпалки сервелата как и не бывало. А то и целой. И торт исчезал в одночасье. Или конфетки какие дефицитные, и последние к тому же, съедят, и бровью не поведут.
Таких гостей я не любила.
А еще у нас постоянно останавливались и жили разные люди. Это считалось совершенно нормальным и было заложено в концепцию интерьера - пара раскладных диванов и раскладная кровать, которая убиралась в шкафчик - именно на случай, если кто-то вдруг приедет и начнет у нас жить. Пока я была совсем маленькая, меня это особо не напрягало, а когда подросла, то стала раздражаться, гены гостеприимства мне, по-видимому, не перешли в достаточном количестве.
В разное время у нас пожили мамины братья, мамина племянница, тетя Люся из Ростова, Саркис из Еревана, папина секретарша с мужем, молодой ассистент кафедры - последние, правда, жили во время летнего отпуска, когда мы уезжали на три месяца в Крым. А жили потому, что дома у них были какие-то проблемы, вот им и предлагалось пожить у нас, чтоб отдохнуть от проблем. Странно звучит по нашим временам, а тогда казалось почти нормальным.
Ну и много другого народу у нас побывало, кратковременно, конечно, но часто.
А один раз приехал к нам на побывку некий профессор Добышев. Не знаю, что это там за такой профессор был, и почему он должен был жить у нас, а не в гостинице, но как-то самой собой решилось, что поселится он в нашем зале. И зал, стало быть, - лучшая комната, большая, с хрусталем, коврами и лоджией, отошел одному ему в пользование, и на достаточно длительный срок. То есть даже телек было толком не посмотреть, чтоб профессора не тревожить.
Заселился, значит, этот профессор в наш зал и принялся жить. Очень спокойный был дядечка, тихий, маленький, и очень серьезный. Ни улыбки от него не дождешься, ни анекдота никогда не расскажет. Завтракал с нами, потом уходил по своим делам, потом возвращался, ужинал снова с нами, в наш туалет ходил. Общался с нами степенно, еду, ему приготовленную, так же степенно поглощал, и всегда был исполнен чувства собственного достоинства, несмотря на домашние треники. Словно и не в гостях жил вовсе, а где-нибудь в санатории.
А я за ним наблюдала и все ждала, когда с этого гостя будет хоть какой, но навар. Что подарков он не дарит, и угощений не покупает, это уже стало ясно. Но у него оставался последний шанс мне понравиться - стать моим поклонником. Не в каком-то там извращенном смысле, имеется в виду, а традиционном - раз живешь у чужих в гостях, восторгайся хотя бы хозяйской дочкой. А тут я и на пианино играю, и рисунки свои между делом мимо него ношу и как бы невзначай показываю, а профессор Добышев хоть бы хны. Никаких похвал, никаких восторгов, вот такой пень бесчувственный попался. И даже все мои шутки и рассказы прикольные его равнодушным оставляют, случай совсем небывалый. Так, покривит уныло рот, и продолжает о своем думать, хоть обшутись вся, толку никакого.
И так прожил профессор Добышев у нас не то три недели, не то месяц, а потом уехал, и напоследок так и не разродился никакими комплиментами в мой адрес. И даже тортику ни разу к чаю не купил, за все это время.