Сны без разговоров
С месяц назад был у меня пост о снах на геополитические темы. Но между тем, снится мне не только политота, и более того - сны я в принципе вижу очень яркие и, что важно, осмысленные: не просто наборы сменяющих друг друга образов, а полноценные сюжеты и идеи. И пока не начал очередную серию, расскажу здесь о самых ярких из них - тут как бы дайджест за многие годы.
Сказочные города
Ясной морозной ночью я выхожу к берегу широкой-широкой реки, покрытой свежим тонким льдом, слегка занесённым снегом. Я стою на краю скалы, отвесно обрывающейся в воду, и вижу вдали, на том берегу, Сказочные города - какие-то огни, невероятно красивые дома и храмы, словно хрустальные фигуры, и какое-то ощущение тепла и счастливой жизни даже издалека. В голове прокручивается - как воображаемое действие - способ попадания в эти Сказочные города, о котором я знал заранее, выходя к берегу.
Для этого надо просто подойти к краю скалы, закрыть глаза и спокойно - не прыжком, а шагом - шагнуть в пустоту. После чего будешь падать, и у самой поверхности льда тебя подхватит и отнесёт на другой берег гигантская птица. И я даже знаю, что это произойдёт точно, что это не испытание и не отбор, а просто способ пересечь реку... но как же это трудно: закрыть глаза и шагнуть в пустоту!
Маленькая белая часовня и памятник Покорителям Луны.
Серый день в старой Москве, какие-то переулки, дворы, коммуникации... судя по виду - не наше время, а 1990-е, если не 1980-е - всё тихое и обветшалое. Дворами-закоулками я иду к Тверской, и очень сильно куда-то спешу. В какой-то момент я вспоминаю, что тут где-то должен быть проходной подъезд, и ныряю в открытую дверь, тыкаюсь по лестницам и коридорам... и вдруг не ясно как оказываюсь в огромной старой квартире, похожей на расселённую коммуналку - пустой коридор с одиноким старым пальто на крючке, пустые холодные комнаты... Навстречу мне выходит старый-старый дед, и я его справшиаю:
-Скажите, пожалуйста, как пройти на улицу Горького? Но не ту, которая "там" (показываю на небо), а ту, которая "здесь".
Дед задумывается, кряхтит, и изрекает:
-Да, да... Это недалеко. А мне давно уже надо именно на ту, которая "там"...
-Но мне-то как пройти?
-Ах, молодой человек... Послушайте: недавно мне снился сон. Снилось адское пламя, много-много огня... И посреди этого огня одинокий утёс. А на вершине того утёса - часовня. Маленькая белая часовня, а рядом с ней - памятник Покорителям Луны. Памятник Покорителям Луны и маленькая белая часовня, одни среди адского пламени...
В голове у меня крутится, что это - Вера и Поиск, на которых зиждется мир и которые не дают адскому пламени сомкнуться. Но внезапно за спиной хлопает дверь, и в коридор вбегают люди в белых халатах. Я снова оборачиваюсь - и вижу, что дед исчез. Врачи бегут по коридору и открывают дверь ванной - тёмной и облезлой. Там, в давно остывшей воде лежит давно остывшее голое белое тело этого самого деда, и я понимаю, что со мной разговаривал призрак. Я выхожу и иду уже неспеша куда шёл, повторяя лишь "маленькая белая часовня и памятник Покорителям Луны, одни среди адского пламени...".
На собственной могиле...
Мне во снах не раз являлись поэты, писатели и музыканты... Цой, Достоевский, Кобейн, Есенин, но чаще всего я видел во снах Марину Цветаеву и Янку Дягилеву. Первая снилась мне несколько раз подряд, и это было похоже на начало романа, но однажды она из моих снов бесследно исчезла. Вторая снилась мне очень много раз в течение нескольких лет, и поначалу меня откровенно презирала, но постепенно стала мне сниться как надёжный и добрый друг. И то, о чём пойдёт речь ниже - был последний такой сон.
Тёмная ночь... По пустынной улице бродит одинокий Егор Летов, нашёптывая текст своей последней песни "Осень", а потом падает и умирает. Всходит солнце, и оказывается, что он упал не где-нибудь, а на московской Красной площади. Но это лишь ретроспектива, а мой сон начинается на Егоркиных похоронах летним днём на большом старом кладбище. Среди собравшихся людей я вдруг замечаю Янку, которую никто больше не узнаёт в лицо. По окончании похорон я подхожу к ней, и мы уходим какими-то аллейками да тропками вглубь кладбища, говоря о чём-то очень важном. В какой-то момент мы выходим к очередной могильной оградке, и я понимаю, что это её могила - сходятся имя, дата, выгравированное на камне лицо... Я с испугом и вопросом смотрю на Янку, а она даже не сразу понимает, что меня повергло в такой ступор. А когда понимает, то глядит в сторону своей могилы - и смеётся.
Спасение
Тёплой летней ночью мы сидим на даче под Пермью - я и моя сестра. Мне 11, ей стало быть шесть, и мы одни - на самом деле нас действительно порой оставляли на той даче одних, когда бабушке надо было срочно и ненадолго выбраться в город. Не знаю, было ли это безопасно - скорее всего, за домом ненавязчиво приглядывали соседи. Но во сне пришла беда в лице каких-то ни то грабителей, ни то кинднеперов, ни то маньяков: кто-то мутный и злой ломится в дверь, и вот-вот её выломает. Спасаться некуда - оконце слишком маленькое, чтобы в него вылезти, тем более незаметно. Мы от страха даже не кричим, а сидим на полу, затаившись. И я начинаю делать единственное, что можно делать в такой ситуации - молиться. А дальше происходит чудо: я просыпаюсь в московской квартире, и понимаю, что мы спасены.
Сказочные города
Ясной морозной ночью я выхожу к берегу широкой-широкой реки, покрытой свежим тонким льдом, слегка занесённым снегом. Я стою на краю скалы, отвесно обрывающейся в воду, и вижу вдали, на том берегу, Сказочные города - какие-то огни, невероятно красивые дома и храмы, словно хрустальные фигуры, и какое-то ощущение тепла и счастливой жизни даже издалека. В голове прокручивается - как воображаемое действие - способ попадания в эти Сказочные города, о котором я знал заранее, выходя к берегу.
Для этого надо просто подойти к краю скалы, закрыть глаза и спокойно - не прыжком, а шагом - шагнуть в пустоту. После чего будешь падать, и у самой поверхности льда тебя подхватит и отнесёт на другой берег гигантская птица. И я даже знаю, что это произойдёт точно, что это не испытание и не отбор, а просто способ пересечь реку... но как же это трудно: закрыть глаза и шагнуть в пустоту!
Маленькая белая часовня и памятник Покорителям Луны.
Серый день в старой Москве, какие-то переулки, дворы, коммуникации... судя по виду - не наше время, а 1990-е, если не 1980-е - всё тихое и обветшалое. Дворами-закоулками я иду к Тверской, и очень сильно куда-то спешу. В какой-то момент я вспоминаю, что тут где-то должен быть проходной подъезд, и ныряю в открытую дверь, тыкаюсь по лестницам и коридорам... и вдруг не ясно как оказываюсь в огромной старой квартире, похожей на расселённую коммуналку - пустой коридор с одиноким старым пальто на крючке, пустые холодные комнаты... Навстречу мне выходит старый-старый дед, и я его справшиаю:
-Скажите, пожалуйста, как пройти на улицу Горького? Но не ту, которая "там" (показываю на небо), а ту, которая "здесь".
Дед задумывается, кряхтит, и изрекает:
-Да, да... Это недалеко. А мне давно уже надо именно на ту, которая "там"...
-Но мне-то как пройти?
-Ах, молодой человек... Послушайте: недавно мне снился сон. Снилось адское пламя, много-много огня... И посреди этого огня одинокий утёс. А на вершине того утёса - часовня. Маленькая белая часовня, а рядом с ней - памятник Покорителям Луны. Памятник Покорителям Луны и маленькая белая часовня, одни среди адского пламени...
В голове у меня крутится, что это - Вера и Поиск, на которых зиждется мир и которые не дают адскому пламени сомкнуться. Но внезапно за спиной хлопает дверь, и в коридор вбегают люди в белых халатах. Я снова оборачиваюсь - и вижу, что дед исчез. Врачи бегут по коридору и открывают дверь ванной - тёмной и облезлой. Там, в давно остывшей воде лежит давно остывшее голое белое тело этого самого деда, и я понимаю, что со мной разговаривал призрак. Я выхожу и иду уже неспеша куда шёл, повторяя лишь "маленькая белая часовня и памятник Покорителям Луны, одни среди адского пламени...".
На собственной могиле...
Мне во снах не раз являлись поэты, писатели и музыканты... Цой, Достоевский, Кобейн, Есенин, но чаще всего я видел во снах Марину Цветаеву и Янку Дягилеву. Первая снилась мне несколько раз подряд, и это было похоже на начало романа, но однажды она из моих снов бесследно исчезла. Вторая снилась мне очень много раз в течение нескольких лет, и поначалу меня откровенно презирала, но постепенно стала мне сниться как надёжный и добрый друг. И то, о чём пойдёт речь ниже - был последний такой сон.
Тёмная ночь... По пустынной улице бродит одинокий Егор Летов, нашёптывая текст своей последней песни "Осень", а потом падает и умирает. Всходит солнце, и оказывается, что он упал не где-нибудь, а на московской Красной площади. Но это лишь ретроспектива, а мой сон начинается на Егоркиных похоронах летним днём на большом старом кладбище. Среди собравшихся людей я вдруг замечаю Янку, которую никто больше не узнаёт в лицо. По окончании похорон я подхожу к ней, и мы уходим какими-то аллейками да тропками вглубь кладбища, говоря о чём-то очень важном. В какой-то момент мы выходим к очередной могильной оградке, и я понимаю, что это её могила - сходятся имя, дата, выгравированное на камне лицо... Я с испугом и вопросом смотрю на Янку, а она даже не сразу понимает, что меня повергло в такой ступор. А когда понимает, то глядит в сторону своей могилы - и смеётся.
Спасение
Тёплой летней ночью мы сидим на даче под Пермью - я и моя сестра. Мне 11, ей стало быть шесть, и мы одни - на самом деле нас действительно порой оставляли на той даче одних, когда бабушке надо было срочно и ненадолго выбраться в город. Не знаю, было ли это безопасно - скорее всего, за домом ненавязчиво приглядывали соседи. Но во сне пришла беда в лице каких-то ни то грабителей, ни то кинднеперов, ни то маньяков: кто-то мутный и злой ломится в дверь, и вот-вот её выломает. Спасаться некуда - оконце слишком маленькое, чтобы в него вылезти, тем более незаметно. Мы от страха даже не кричим, а сидим на полу, затаившись. И я начинаю делать единственное, что можно делать в такой ситуации - молиться. А дальше происходит чудо: я просыпаюсь в московской квартире, и понимаю, что мы спасены.