Мой Брежнев
Оригинал взят у maxfux в Мой Брежнев
10 ноября 1982 года закончилась эпоха - умер человек, над которым шутили при его жизни и которого теперь все чаще вспоминают добрым словом.
Пионером, я махал ему красным флажком. Война, давно закончившаяся для взрослых, для нас, мальчишек, продолжалась, была нашей второй, тайной жизнью. Новороссийская школа № 10 имени героев-малоземельцев была построена на пустыре, который назывался «русским полем». Там были старые окопы, раскопав которые можно было хорошо вооружиться. В 10 лет у меня был свой ППШ, правда, с покореженным осколком стволом. А шмайсер был рабочим, мы с друзьями из него стреляли, когда удавалось найти не съеденные временем патроны. На горе Колдун они попадались чаще всего, целыми цинками. Там же я нашел и сам автомат в засыпанной взрывом землянке на «немецком поле». Оружие хранилось в надежных местах, а вот пару минометных мин я однажды сдуру притащил домой, и мама нашла их под ванной. Никогда ни до, ни после родители так меня не лупили…
Мы даже в металлолом сдавали осколки, их было на Малой земле много - только не ленись собирать.
В сентябре 1973-го генеральный секретарь ЦК КПСС прилетел в Новороссийск вручать городу геройскую звезду. Нас, все классы, вывели на дорогу, ведущую из аэропорта к месту высадки десанта - она шла в 50 метрах от 10-й школы. Раздали флажки, и мы ими махали Брежневу, который ехал в открытой машине и махал нам в ответ.
Он был среди тех, кто освобождал мой родной город. Но, когда я повзрослел, за Брежнева стало стыдно, как за пьющего отца. Когда в 1982-м поступал в военное училище, для сочинения были предложены три темы на выбор: «Малая земля» Л.И. Брежнева, военная лирика М.Ю. Лермонтова и еще какая-то, ныне забытая напрочь. Трезво подумал, что первая фраза - «Я родился на героической Малой земле…» - это уже гарантированный балл в оценке. Но написал про то, как «злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал». О Малой земле писать было - противно. Анекдоты уже ходили: «Где вы были в годы войны? Сражались на Малой земле или отсиживались в окопах Сталинграда?»
Генсек старел, за него писали книжки, обвешивали его орденами, целовали и облизывали. В традициях нашей исконно-посконной холуйщины - зализали. Осенью того же 1982-го Брежнев умер, и вскоре на его костях начали плясать с таким же упоением, как прежде восхваляли. Это было еще противнее.
Однажды, в 1995-м, в телевизионных новостях, после чубайсов и «стабилизации обстановки в Чеченской республике» неожиданно показали сюжет из родного города. И неожиданно для тех времен - Брежнева без пародийного «додогие дурузья, ттоварищщи». На борту катера, идущего из Геленджика в Новороссийск, сидел пожилой, но крепкий еще человек. В глазах у правителя полумира - СССР плюс соцлагерь, плюс куча нищих прихлебателей - стояли слезы. В тот день Брежнев перестал быть для меня героем анекдотов.
Тридцать лет назад он так же на катере, тем же маршрутом шел из тыла на фронт. На клочок земли 6 на 8 километров немцы бросили 27 000 своих солдат, 500 орудий и 1 000 самолетов. Нашу морскую пехоту 225 дней фактически забрасывали железом - бомбами, минами, пулями. Как на Малой земле удержался десант майора Куникова, если даже в начале 1970-х новороссийские пионеры без трудов и усилий собирали там металлолом для выплавки новых советских танков?
Полковники в атаки не бегают, но пуле звезды на погонах - не указ. В 1943-м переделанный под десантное судно рыбацкий сейнер в Цемесской бухте напоролся на мину, полковника Брежнева взрывом выбросило за борт, и его, контуженного, подобрали из воды матросы…
33 года мы живем на наследстве брежневского «застоя», никак не проедим. Как-то не было больше в России правителей, кто сам побывал под пулями и бомбами. Возможно, потому и прожила страна при Леониде Ильиче без войн и потрясений, и только на закате своей эпохи он ввел советские войска в Афганистан. Но ведь, как дружно написали потом в мемуарах соратники и помощники генсека, просился он из Политбюро на пенсию, к удочкам и любимым автомобилям, не раз просился. Не пустили старика! Побывавшего под огнем и в воде, фронтовика Брежнева добили медными трубами.
А сейчас, что - не лижут власть? И что-то не слышно шлепков по ласково лижущим жадным губам.
Приезжая в родной Новороссийск, прихожу к его памятнику, кажется, единственному в России. Прости нас, Леонид Ильич!
Александр Хохлов
От себя добавлю. Наверное, это единственный деятель, к которому я не встречал ненависти. Наверное, это тоже показатель.
10 ноября 1982 года закончилась эпоха - умер человек, над которым шутили при его жизни и которого теперь все чаще вспоминают добрым словом.
Пионером, я махал ему красным флажком. Война, давно закончившаяся для взрослых, для нас, мальчишек, продолжалась, была нашей второй, тайной жизнью. Новороссийская школа № 10 имени героев-малоземельцев была построена на пустыре, который назывался «русским полем». Там были старые окопы, раскопав которые можно было хорошо вооружиться. В 10 лет у меня был свой ППШ, правда, с покореженным осколком стволом. А шмайсер был рабочим, мы с друзьями из него стреляли, когда удавалось найти не съеденные временем патроны. На горе Колдун они попадались чаще всего, целыми цинками. Там же я нашел и сам автомат в засыпанной взрывом землянке на «немецком поле». Оружие хранилось в надежных местах, а вот пару минометных мин я однажды сдуру притащил домой, и мама нашла их под ванной. Никогда ни до, ни после родители так меня не лупили…
Мы даже в металлолом сдавали осколки, их было на Малой земле много - только не ленись собирать.
В сентябре 1973-го генеральный секретарь ЦК КПСС прилетел в Новороссийск вручать городу геройскую звезду. Нас, все классы, вывели на дорогу, ведущую из аэропорта к месту высадки десанта - она шла в 50 метрах от 10-й школы. Раздали флажки, и мы ими махали Брежневу, который ехал в открытой машине и махал нам в ответ.
Он был среди тех, кто освобождал мой родной город. Но, когда я повзрослел, за Брежнева стало стыдно, как за пьющего отца. Когда в 1982-м поступал в военное училище, для сочинения были предложены три темы на выбор: «Малая земля» Л.И. Брежнева, военная лирика М.Ю. Лермонтова и еще какая-то, ныне забытая напрочь. Трезво подумал, что первая фраза - «Я родился на героической Малой земле…» - это уже гарантированный балл в оценке. Но написал про то, как «злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал». О Малой земле писать было - противно. Анекдоты уже ходили: «Где вы были в годы войны? Сражались на Малой земле или отсиживались в окопах Сталинграда?»
Генсек старел, за него писали книжки, обвешивали его орденами, целовали и облизывали. В традициях нашей исконно-посконной холуйщины - зализали. Осенью того же 1982-го Брежнев умер, и вскоре на его костях начали плясать с таким же упоением, как прежде восхваляли. Это было еще противнее.
Однажды, в 1995-м, в телевизионных новостях, после чубайсов и «стабилизации обстановки в Чеченской республике» неожиданно показали сюжет из родного города. И неожиданно для тех времен - Брежнева без пародийного «додогие дурузья, ттоварищщи». На борту катера, идущего из Геленджика в Новороссийск, сидел пожилой, но крепкий еще человек. В глазах у правителя полумира - СССР плюс соцлагерь, плюс куча нищих прихлебателей - стояли слезы. В тот день Брежнев перестал быть для меня героем анекдотов.
Тридцать лет назад он так же на катере, тем же маршрутом шел из тыла на фронт. На клочок земли 6 на 8 километров немцы бросили 27 000 своих солдат, 500 орудий и 1 000 самолетов. Нашу морскую пехоту 225 дней фактически забрасывали железом - бомбами, минами, пулями. Как на Малой земле удержался десант майора Куникова, если даже в начале 1970-х новороссийские пионеры без трудов и усилий собирали там металлолом для выплавки новых советских танков?
Полковники в атаки не бегают, но пуле звезды на погонах - не указ. В 1943-м переделанный под десантное судно рыбацкий сейнер в Цемесской бухте напоролся на мину, полковника Брежнева взрывом выбросило за борт, и его, контуженного, подобрали из воды матросы…
33 года мы живем на наследстве брежневского «застоя», никак не проедим. Как-то не было больше в России правителей, кто сам побывал под пулями и бомбами. Возможно, потому и прожила страна при Леониде Ильиче без войн и потрясений, и только на закате своей эпохи он ввел советские войска в Афганистан. Но ведь, как дружно написали потом в мемуарах соратники и помощники генсека, просился он из Политбюро на пенсию, к удочкам и любимым автомобилям, не раз просился. Не пустили старика! Побывавшего под огнем и в воде, фронтовика Брежнева добили медными трубами.
А сейчас, что - не лижут власть? И что-то не слышно шлепков по ласково лижущим жадным губам.
Приезжая в родной Новороссийск, прихожу к его памятнику, кажется, единственному в России. Прости нас, Леонид Ильич!
Александр Хохлов
От себя добавлю. Наверное, это единственный деятель, к которому я не встречал ненависти. Наверное, это тоже показатель.