Кохма и дивизия СС "Эдельвейс"
Из книги Б.А. Чаянова «Кохма - моя родина» (М., 2013). Иллюстрации из интернета.
Пленные в Кохме
Они появились в городе внезапно и неизвестно откуда, вызвав переполох среди местного населения. Тяжело шагая, строем протопали в баню и вернулись в лагерь под песню «Рыжий Шванке». Мордастые, одетые в добротные камуфляжные мундиры, они чувствовали себя завоевателями, а совсем не пленными. Предметом особого внимания стала обувь, которую они носили. Тяжёлые кожаные ботинки на толстой подошве, по периметру схваченной железными скобками. Тогда появилось новое слово «трикони».
Лето 1943 г., кругом разруха, голод и нищета, а тут по городу маршируют ряжие мужики-немцы. Нет, это уж слишком. Население городка бабы да малолетки, ополчились против «строевых занятий» фашистов, выскакивая с проклятьями всякий раз по пути движения колонны. Пикантность ситуации придавала одна маленькая, можно сказать микроскопическая деталь головного убора, а носили они пилотки и фуражки с козырьком (шюцкоровки). На боковом отвороте головного убора можно было видеть цветочек, выложенный из разноцветных стекляшек. Никто не знал, что цветочек- это эдельвейс и что мы имеем дело с дивизией СС «Эдельвейс», известной своими зверствами на Кавказе. Скорее всего, это была нестроевая часть «Эдельвейса».
Пленных гоняли в лес пилить дрова и на болото - добывать торф. Возвращаясь, приносили стволы молодых берёз, сбивали из них в лагере лавки. Делали колечки из пятачковых монет и меняли их на хлеб. Первое время городская шпaна обстреливала колонну пленных камнями. Грандиозный обстрел произошел, когда стало известно, что за эмблема па пилотках. Кто-то из пленных проговорился. После массированного обстрела камнями в течении нескольких дней пленных не выводили из лагеря. Потом их снова повели в лес, но шли они уже без «эдельвейсов» и «триконей». И снова обстрел камнями, но теперь обоюдный, с участием пленных. Супостат отвечал подобранными на дороге камнями. Не знаю, чем бы это могло закончиться, если бы однажды конвой не попросил жителей не кидаться камнями, так как часть ударов достаётся охране. Особо ярые обстрельщики после этого перешли на сухую глину. Лето переходило в осень, прошли дожди, кидаться грязью не было охоты, и противостояние потеряло остроту. Да и пленные потеряли былой лоск. Они превратились в обыкновенных доходяг, как и окружающее их население. И немудрено. Каждое утро их увозили на Притыкинское болото, где они добывали торф. Как и мы грешные, они отрезали лопатой большой кирпич сырого торфяника, руками вытаскивали из карьера и ставили на просушку. В смысле работы наша судьба мало чем отличалась от судьбы пленных. Разве только тем, что добытым нами торфом отапливалась школа. Торф, добытый пленными, горел в котлах Большой Кохомской Мануфактуры.
К середине зимы тяжелая работа, холод и голод, сделали свое дело - пленных хоронили почти каждый день. Им разрешили провожать умерших в последний путь без конвоя. Не войско, а сброд, одетый в лохмотья, ноги замотаны в тряпки с соломой. Население очнулось от ненависти. Иногда пленных отпускали в город сделать какую-либо работу в частном секторе и подкормиться. Налаживались связи с населением, в основном с женской его частью. Пацаны с помощью пленных воровали торфяную крошку со склада БКМ, вывозя заполненные мешки на машине через охраняемую проходную. Одним словом, и жители, и пленные приспосабливались к суровым условиям жизни.
Весной прислали пленных словаков и мадьяр. Женское население воспряло духом. Раз в неделю ходили пленные словаки в баню, распевая песню со словами - «... Эчке соловечке ...» Во главе колонны вышагивал их старшой, чех Ян. Симпатичный человек, трагически погибший весной в полую воду при спасении местного горького пьяницы - Сашки безносого. Вся Кохма пребывала в трауре.