Исаак БАБЕЛЬ (шарж и пародия)
Из книги - «КАРИКАтуры паРОДИИ». Авторы: Александр АРХАНГЕЛЬСКИЙ и КУКРЫНИКСЫ (художники). Издательство «ГОСЛИТИЗДАТ» (Государственное издание «Художественная литература»), Москва, 1935 год. Тираж 5 000 экз.
Мой первый сценарий
Беня Крик, король Молдаванки, неиссякаемый налетчик, подошел к столу и посмотрел на меня. Он посмотрел на меня, и губы его зашевелились, как черви, раздавленные каблуками начдива восемь.
- Исаак, - сказал Беня, - ты очень грамотный и умеешь писать. Ты умеешь писать, об чем хочешь. Напиши, чтоб вся Одесса смеялась с меня в кинематографе.
- Беня, - ответил я, содрогаясь, - я написал за тебя много печатных листов, но, накажи меня бог, Беня, я не умею составить сценариев.
- Очкарь! - закричал Беня ослепительным шопотом и, вытащив неописуемый наган, помахал им. - Сделай мне одолжение, или я сделаю тебе неслыханную сцену!
- Беня, - ответил я, ликуя и содрогаясь, - не хватай меня за грудки, Беня. Я постараюсь сделать, об чем ты просишь.
- Хорошо, - пробормотал Беня и похлопал меня наганом по спине.
Он похлопал меня по спине, как хлопают жеребца на конюшне, и сунул наган в неописуемые складки своих несказанных штанов.
За окном, в незатейливом небе, сияло ликующее солнце. Оно сияло, как лысина утопленника, и, неописуемо задрожав, стремительно закатилось за невыносимый горизонт.
Чудовищные сумерки, как пальцы налетчика, зашарили по несказанной земле. Неисчерпаемая луна заерзала в ослепительном небе. Она заерзала, как зарезанная курица, и, ликуя и содрогаясь, застряла в частоколе блуждающих звезд.
- Иссак, - сказал Беня, - ты очень грамотный, и ты носишь очки. Ты носишь очки, и ты напишешь с меня сценарий. Но пускай его сделает только Эйзенштейн. Слышишь, Исаак?
- Хвороба мне на голову! - ответил я страшным голосом, ликуя и содрогаясь. - А если он не захочет? Он работает из жизни мексиканских коров и быков, и он может не захотеть, Беня.
- ...в бога, печонку, селезенку! - закричал Беня с ужасным шопотом. - Не выводи меня из спокойствия, Исаак! Нехай он крутит коровам хвосты и гоняется за бугаями, но нехай он сделает с моей жизни картину, чтоб смеялась вся Одесса: и Фроим Грач, и Каплун, и Рувим Тартаковский, и Любка Шнейвейс.
За окном сияла неистощимая ночь. Она сияла, как тонзура, и на ее неописуемой спине сыпь чудовищных звезд напоминала веснушки на лице Афоньки Бида.
- Хорошо, - ответил я неслыханным голосом, ликуя и содрогаясь. - Хорошо, Беня. Я напишу с твоей жизни сценарий, и его накрутит Эйзенштейн.
И я пододвинул к себе стопу бумаги. Я пододвинул стопу бумаги, чистой, как слюна новорожденного, и в невообразимом молчании принялся водить стремительным пером.
Беня Крик, как ликующий слепоглухонемой, с благоговением смотрел на мои пальцы. Он смотрел на мои пальцы, шелестящие в лучах необузданного заката, вопиющего, как помидор, раздавленный неслыханным каблуком начдива десять.
Мой первый сценарий
Беня Крик, король Молдаванки, неиссякаемый налетчик, подошел к столу и посмотрел на меня. Он посмотрел на меня, и губы его зашевелились, как черви, раздавленные каблуками начдива восемь.
- Исаак, - сказал Беня, - ты очень грамотный и умеешь писать. Ты умеешь писать, об чем хочешь. Напиши, чтоб вся Одесса смеялась с меня в кинематографе.
- Беня, - ответил я, содрогаясь, - я написал за тебя много печатных листов, но, накажи меня бог, Беня, я не умею составить сценариев.
- Очкарь! - закричал Беня ослепительным шопотом и, вытащив неописуемый наган, помахал им. - Сделай мне одолжение, или я сделаю тебе неслыханную сцену!
- Беня, - ответил я, ликуя и содрогаясь, - не хватай меня за грудки, Беня. Я постараюсь сделать, об чем ты просишь.
- Хорошо, - пробормотал Беня и похлопал меня наганом по спине.
Он похлопал меня по спине, как хлопают жеребца на конюшне, и сунул наган в неописуемые складки своих несказанных штанов.
За окном, в незатейливом небе, сияло ликующее солнце. Оно сияло, как лысина утопленника, и, неописуемо задрожав, стремительно закатилось за невыносимый горизонт.
Чудовищные сумерки, как пальцы налетчика, зашарили по несказанной земле. Неисчерпаемая луна заерзала в ослепительном небе. Она заерзала, как зарезанная курица, и, ликуя и содрогаясь, застряла в частоколе блуждающих звезд.
- Иссак, - сказал Беня, - ты очень грамотный, и ты носишь очки. Ты носишь очки, и ты напишешь с меня сценарий. Но пускай его сделает только Эйзенштейн. Слышишь, Исаак?
- Хвороба мне на голову! - ответил я страшным голосом, ликуя и содрогаясь. - А если он не захочет? Он работает из жизни мексиканских коров и быков, и он может не захотеть, Беня.
- ...в бога, печонку, селезенку! - закричал Беня с ужасным шопотом. - Не выводи меня из спокойствия, Исаак! Нехай он крутит коровам хвосты и гоняется за бугаями, но нехай он сделает с моей жизни картину, чтоб смеялась вся Одесса: и Фроим Грач, и Каплун, и Рувим Тартаковский, и Любка Шнейвейс.
За окном сияла неистощимая ночь. Она сияла, как тонзура, и на ее неописуемой спине сыпь чудовищных звезд напоминала веснушки на лице Афоньки Бида.
- Хорошо, - ответил я неслыханным голосом, ликуя и содрогаясь. - Хорошо, Беня. Я напишу с твоей жизни сценарий, и его накрутит Эйзенштейн.
И я пододвинул к себе стопу бумаги. Я пододвинул стопу бумаги, чистой, как слюна новорожденного, и в невообразимом молчании принялся водить стремительным пером.
Беня Крик, как ликующий слепоглухонемой, с благоговением смотрел на мои пальцы. Он смотрел на мои пальцы, шелестящие в лучах необузданного заката, вопиющего, как помидор, раздавленный неслыханным каблуком начдива десять.