Кароль Войтыла «КРИПТА. Избранная поэзия» - 7
Размышление о смерти
I. Мысли о созревании
1.
Зрелость, спуск к потаённому корню...
опадают слои воображения, словно листья, скрытые в стволе,
утихают живые клетки, способные будить восприятие,
плоть обретает полноту свою, достигая берегов осени -
зрелость, приближение поверхности ко дну,
зрелость, проникновенье в глубины,
душа, крепче слитая с телом,
сильнее противится смерти,
тревожась о воскресении.
Зрелость в преддверии трудных встреч.
2.
Зрелость - это ещё и страх.
Конец работы заключён в её начале -
страх есть начало мудрости,
но опора мудрости - другие слои той же почвы.
Мудрость уже - не потребность в бегстве,
она - пространство, которым измеряется величие.
Проникая в это пространство,
мы удаляемся от начала
и понемногу возвращаемся:
ибо зрелость - в любви,
преображающей страх.
3.
Когда мы окажемся у берегов осени,
любовь и страх вспыхнут в противоборстве:
страх - жаждой возврата к тому, что было
и всё ещё осталось - бытием,
любовь - жаждой ухода к Тому, в Ком - будущее нашего бытия.
В нас, чей взгляд устремлён к берегам осени,
длится битва на рубеже,
который внутри всякого человека,
пока его плоть есть прошлое будущего
- пока он ещё не в силах плоть свою с будущим слить...
II. Mysterium Paschale
1.
Потоки ухода неукротимы. Число их несметно,
они клубятся вокруг, создавая поле, в котором минуешь ты сам,
примирившийся, ибо нечто всё-таки прибывает -
вокруг растёт мир.
И во мне остается что-то от наследия и от предвестия:
Поток ухода - в то же время и поток нового роста.
Этих потоков тебе не выдержать до конца,
они устремятся дальше - а ты опустишься ниже, ты это знаешь
наверняка,
и обратишься в прах, это ты знаешь
тоже-
твоё бытие всегда - бытие к смерти и бытие к будущему,
будущее всегда вливается в твой поток.
Вызволит ли тебя смерть из поля уходами
или отнимет у бытия и прошлое, и будущее?
2.
Мистерия Пасхи
есть тайна Перехода,
в которой опровергнут обычный порядок,
ибо всё минует от жизни к смерти -
таков опыт и такова очевидность.
Переход же через смерть к жизни -
тайна.
Тайна - это глубинная запись,
до сих пор не прочтённая до конца,
лишь предчувствуемая и не противоречащая бытию
(разве смерть не более противоречива?)
Если Некто откроет запись,
и прочтёт, и проверит её на себе.
и совершит Переход -
тогда мы коснёмся следов его
и примем таинство, в котором остался
Тот, Кто ушёл...
Так, минуя по-прежнему к смерти,
Мы пребываем в пространстве Тайны.
3.
Потоки ухода неукротимы. Число их несметно.
Мир всё растет, с каждой смертью человеческой
прибывая и подымаясь-
в орбиту мысли входят неповторимые атомы:
(когда человек ритмом сердца забывается в потоке ухода
всего сущего, он умирает - он выше,
чем прибывающий мир, -
он падает ниже всего, что нёс на себе и вокруг,
полагая это «миром»,
он становится меньше уходом,
вновь погребенный в основе творенья,
в прахе неповторимых атомов, в котором минует вновь
уже не Он,
но Мир,
вырастающий на пепелище человека).
4.
Лишь Один
из нас многих
прошёл наперекор всем потокам ухода
и изменил направление поля, в котором минует каждый:
одинокое и неповторимое величие
- основа всего творенья.
Этот Переход называется Пасха -
мистерия:
бег - сначала к пещере, где держали животных,
как в загоне - и бег издалека за звездой,
после - бег ко гробу, который был пуст
и полон света,
а потом вверх по круче, от потока Кедрон в долине,
под обрывом города, где Его умертвили.
- И вот все звенья смерти своей
(долина, поток, склон, обрыв и наконец этот город)
Он разделил -
сдвинув не только камень могильный, но и всю эту землю,
преобразив поле ухода,
хотя как прежде падают воды потока Кедрон
и течение крови в человеческом теле все так же направлено
к смерти.
Он основал в поле ухода место рожденья
и в каждом человеке раскрыл место жизни,
и это превозмогает потоки ухода,
перерастает смерть.
Место жизни, окружённое прибывающим миром,
неподвластно смерти: оно приемлет воскресение -
простоту незнания и полноту веры -
как исток всего,
опровергающий разрастание мира.
III. Страх, в котором исток
1.
О, как ты связано, место моего ухода, с местом рожденья...
Замысел Бога запечатлён в лицах прохожих,
глубина его скрыта течением буден -
Опускаясь в смерть, я превращаюсь в ожиданье,
открываю глаза, устремлённые в одну точку
- воскресение,
однако я закрываю крышку тела, бесспорность его распада
вверяя земле.
Ты медленно восходишь над землёй, и замысел Твой
- вровень с поверхностью каждого дня,
с тенями прохожих на улицах
в послеполуденный час... на улицах нашего города,
в час перед закатом...
Ты, Боже!
Ты Один в силах тела наши отнять у земли!
2.
Последнее слово веры, опровергающей
неизбежность ухода,
слово, которое отвечает записи, не противоречащей бытию
(противоречит ему именно смерть) -
слово это под наибольшим подозрением:
его произносят вопреки ежедневным смертям,
вопреки истории планеты, ставшей местом нашего ухода,
местом гибели поколений.
3.
Позволь во мне действовать тайне, научи её жить
в теле, которое пронизывает слабость,
как предвестник упадка,
как поющий петух -
позволь во мне действовать тайне, научи её жить
в душе, перенявшей у тела страх;
душа тревожится за тело -
при этом у неё своя тревога - о созревании, о деяньях,
чей след навсегда увлечёт дух человеческий,
о глубине, в которую она была погружена,
наконец о самой божественности...
у души свой страх, и он не противоречит надежде.
IV. Надежда, выходящая за грань
1.
Надежда возрождается в урочный час повсюду,
куда вторглась смерть, -
надежда - противовес,
мир умирающий вновь открывает в ней жизнь.
На улицах прохожие в коротких блузах, с волосами,
спадающими на шею,
прокалывают пунктиром шагов
пространство великой тайны,
что простирается в каждом из них
между смертью и надеждой:
пространство, уходящее ввысь, как глыба солнечного пятна,
отваленная от двери гроба.
2.
В пространстве этом, в самом полном измерении мира,
Ты Еси,
и потому имею смысл я, и моё паденье во гроб,
и переход в смерть -
распад, который меня превращает в горстку
неповторимых атомов,
это часть Твоей Пасхи.
3.
Вот я и странствую по узкому тротуару земли,
посредине бегут машины, стартуют космические ракеты...
во всем этом есть движенье от центра
(человек... фрагмент мира, движущийся по-иному...)
движенью этому недоступна суть бессмертия,
оно не спасает от смерти
(человек...фрагмент мира, движущийся иначе...) -
и вот я странствую по узкому тротуару земли,
не отрывая взора от Лика Твоего,
которого мир не хочет мне открыть.
Однако смерть это опыт предела,
есть в ней нечто от уничтоженья -
надеждой я отрываю своё «я»,
должен его оторвать от плоти,
дабы возвыситься над разрушением...
и тогда отовсюду кричат и будут кричать:
«безумствуешь ты, Павел, безумствуешь»,
- и вот я борюсь с самим собой
и со столькими ещё за свою надежду -
но в надежде не укрепляют меня
никакие пласты моей памяти,
ничто не воссоздаст надежды в зеркале ухода,
только Твой Переход Пасхальный,
слиянный с сокровенной скрижалью моего бытия.
4.
Однако смерть это опыт предела,
есть в ней нечто от уничтоженья -
надеждой я отрываю своё «я», должен его оторвать от плоти,
дабы возвыситься над разрушением...
и тогда отовсюду кричат и будут кричать:
«безумствуешь ты, Павел, безумствуешь»,
- и вот я борюсь с самим собой
и со столькими ещё за свою надежду -
но в надежде не укрепляют меня
никакие пласты моей памяти,
ничто не воссоздаст надежды в зеркале ухода,
только Твой Переход Пасхальный,
слиянный с сокровенной скрижалью моего бытия.
5.
Так я вписан в Тебя надеждой,
и вне Тебя мне не быть -
если я ставлю свое «я» выше смерти
и вырываю из грунта уничтоженья,
то потому,
что оно заключено в Тебе,
как в Теле,
чья мощь возвышается над всякой человеческой плотью,
чтобы построить заново моё «я», смертью моей облечённое
в контур совершенно иной, и при этом наивернейший:
в нём тело души моей и душа тела соединяются заново,
дабы своё бытие - до сих пор опиравшееся о землю -
окончательно утвердить на Слове
и забыть всякую боль, как сердце,
настигнутое внезапным Вихрем,
перед которым не выстоит ни один человек на земле
- а леса ломаются в кронах или у самых корней.
Этот Вихрь, ниспосланный дланью Твоей, переходит в Безмолвие.
6.
Атомы ушедших людей связывают древнюю почву
мира, которого я касаюсь смертью своей,
окончательно привив этот мир к себе, -
связывают, чтобы все атомы стали Твоей Пасхой -
то есть Переходом.
1975
I. Мысли о созревании
1.
Зрелость, спуск к потаённому корню...
опадают слои воображения, словно листья, скрытые в стволе,
утихают живые клетки, способные будить восприятие,
плоть обретает полноту свою, достигая берегов осени -
зрелость, приближение поверхности ко дну,
зрелость, проникновенье в глубины,
душа, крепче слитая с телом,
сильнее противится смерти,
тревожась о воскресении.
Зрелость в преддверии трудных встреч.
2.
Зрелость - это ещё и страх.
Конец работы заключён в её начале -
страх есть начало мудрости,
но опора мудрости - другие слои той же почвы.
Мудрость уже - не потребность в бегстве,
она - пространство, которым измеряется величие.
Проникая в это пространство,
мы удаляемся от начала
и понемногу возвращаемся:
ибо зрелость - в любви,
преображающей страх.
3.
Когда мы окажемся у берегов осени,
любовь и страх вспыхнут в противоборстве:
страх - жаждой возврата к тому, что было
и всё ещё осталось - бытием,
любовь - жаждой ухода к Тому, в Ком - будущее нашего бытия.
В нас, чей взгляд устремлён к берегам осени,
длится битва на рубеже,
который внутри всякого человека,
пока его плоть есть прошлое будущего
- пока он ещё не в силах плоть свою с будущим слить...
II. Mysterium Paschale
1.
Потоки ухода неукротимы. Число их несметно,
они клубятся вокруг, создавая поле, в котором минуешь ты сам,
примирившийся, ибо нечто всё-таки прибывает -
вокруг растёт мир.
И во мне остается что-то от наследия и от предвестия:
Поток ухода - в то же время и поток нового роста.
Этих потоков тебе не выдержать до конца,
они устремятся дальше - а ты опустишься ниже, ты это знаешь
наверняка,
и обратишься в прах, это ты знаешь
тоже-
твоё бытие всегда - бытие к смерти и бытие к будущему,
будущее всегда вливается в твой поток.
Вызволит ли тебя смерть из поля уходами
или отнимет у бытия и прошлое, и будущее?
2.
Мистерия Пасхи
есть тайна Перехода,
в которой опровергнут обычный порядок,
ибо всё минует от жизни к смерти -
таков опыт и такова очевидность.
Переход же через смерть к жизни -
тайна.
Тайна - это глубинная запись,
до сих пор не прочтённая до конца,
лишь предчувствуемая и не противоречащая бытию
(разве смерть не более противоречива?)
Если Некто откроет запись,
и прочтёт, и проверит её на себе.
и совершит Переход -
тогда мы коснёмся следов его
и примем таинство, в котором остался
Тот, Кто ушёл...
Так, минуя по-прежнему к смерти,
Мы пребываем в пространстве Тайны.
3.
Потоки ухода неукротимы. Число их несметно.
Мир всё растет, с каждой смертью человеческой
прибывая и подымаясь-
в орбиту мысли входят неповторимые атомы:
(когда человек ритмом сердца забывается в потоке ухода
всего сущего, он умирает - он выше,
чем прибывающий мир, -
он падает ниже всего, что нёс на себе и вокруг,
полагая это «миром»,
он становится меньше уходом,
вновь погребенный в основе творенья,
в прахе неповторимых атомов, в котором минует вновь
уже не Он,
но Мир,
вырастающий на пепелище человека).
4.
Лишь Один
из нас многих
прошёл наперекор всем потокам ухода
и изменил направление поля, в котором минует каждый:
одинокое и неповторимое величие
- основа всего творенья.
Этот Переход называется Пасха -
мистерия:
бег - сначала к пещере, где держали животных,
как в загоне - и бег издалека за звездой,
после - бег ко гробу, который был пуст
и полон света,
а потом вверх по круче, от потока Кедрон в долине,
под обрывом города, где Его умертвили.
- И вот все звенья смерти своей
(долина, поток, склон, обрыв и наконец этот город)
Он разделил -
сдвинув не только камень могильный, но и всю эту землю,
преобразив поле ухода,
хотя как прежде падают воды потока Кедрон
и течение крови в человеческом теле все так же направлено
к смерти.
Он основал в поле ухода место рожденья
и в каждом человеке раскрыл место жизни,
и это превозмогает потоки ухода,
перерастает смерть.
Место жизни, окружённое прибывающим миром,
неподвластно смерти: оно приемлет воскресение -
простоту незнания и полноту веры -
как исток всего,
опровергающий разрастание мира.
III. Страх, в котором исток
1.
О, как ты связано, место моего ухода, с местом рожденья...
Замысел Бога запечатлён в лицах прохожих,
глубина его скрыта течением буден -
Опускаясь в смерть, я превращаюсь в ожиданье,
открываю глаза, устремлённые в одну точку
- воскресение,
однако я закрываю крышку тела, бесспорность его распада
вверяя земле.
Ты медленно восходишь над землёй, и замысел Твой
- вровень с поверхностью каждого дня,
с тенями прохожих на улицах
в послеполуденный час... на улицах нашего города,
в час перед закатом...
Ты, Боже!
Ты Один в силах тела наши отнять у земли!
2.
Последнее слово веры, опровергающей
неизбежность ухода,
слово, которое отвечает записи, не противоречащей бытию
(противоречит ему именно смерть) -
слово это под наибольшим подозрением:
его произносят вопреки ежедневным смертям,
вопреки истории планеты, ставшей местом нашего ухода,
местом гибели поколений.
3.
Позволь во мне действовать тайне, научи её жить
в теле, которое пронизывает слабость,
как предвестник упадка,
как поющий петух -
позволь во мне действовать тайне, научи её жить
в душе, перенявшей у тела страх;
душа тревожится за тело -
при этом у неё своя тревога - о созревании, о деяньях,
чей след навсегда увлечёт дух человеческий,
о глубине, в которую она была погружена,
наконец о самой божественности...
у души свой страх, и он не противоречит надежде.
IV. Надежда, выходящая за грань
1.
Надежда возрождается в урочный час повсюду,
куда вторглась смерть, -
надежда - противовес,
мир умирающий вновь открывает в ней жизнь.
На улицах прохожие в коротких блузах, с волосами,
спадающими на шею,
прокалывают пунктиром шагов
пространство великой тайны,
что простирается в каждом из них
между смертью и надеждой:
пространство, уходящее ввысь, как глыба солнечного пятна,
отваленная от двери гроба.
2.
В пространстве этом, в самом полном измерении мира,
Ты Еси,
и потому имею смысл я, и моё паденье во гроб,
и переход в смерть -
распад, который меня превращает в горстку
неповторимых атомов,
это часть Твоей Пасхи.
3.
Вот я и странствую по узкому тротуару земли,
посредине бегут машины, стартуют космические ракеты...
во всем этом есть движенье от центра
(человек... фрагмент мира, движущийся по-иному...)
движенью этому недоступна суть бессмертия,
оно не спасает от смерти
(человек...фрагмент мира, движущийся иначе...) -
и вот я странствую по узкому тротуару земли,
не отрывая взора от Лика Твоего,
которого мир не хочет мне открыть.
Однако смерть это опыт предела,
есть в ней нечто от уничтоженья -
надеждой я отрываю своё «я»,
должен его оторвать от плоти,
дабы возвыситься над разрушением...
и тогда отовсюду кричат и будут кричать:
«безумствуешь ты, Павел, безумствуешь»,
- и вот я борюсь с самим собой
и со столькими ещё за свою надежду -
но в надежде не укрепляют меня
никакие пласты моей памяти,
ничто не воссоздаст надежды в зеркале ухода,
только Твой Переход Пасхальный,
слиянный с сокровенной скрижалью моего бытия.
4.
Однако смерть это опыт предела,
есть в ней нечто от уничтоженья -
надеждой я отрываю своё «я», должен его оторвать от плоти,
дабы возвыситься над разрушением...
и тогда отовсюду кричат и будут кричать:
«безумствуешь ты, Павел, безумствуешь»,
- и вот я борюсь с самим собой
и со столькими ещё за свою надежду -
но в надежде не укрепляют меня
никакие пласты моей памяти,
ничто не воссоздаст надежды в зеркале ухода,
только Твой Переход Пасхальный,
слиянный с сокровенной скрижалью моего бытия.
5.
Так я вписан в Тебя надеждой,
и вне Тебя мне не быть -
если я ставлю свое «я» выше смерти
и вырываю из грунта уничтоженья,
то потому,
что оно заключено в Тебе,
как в Теле,
чья мощь возвышается над всякой человеческой плотью,
чтобы построить заново моё «я», смертью моей облечённое
в контур совершенно иной, и при этом наивернейший:
в нём тело души моей и душа тела соединяются заново,
дабы своё бытие - до сих пор опиравшееся о землю -
окончательно утвердить на Слове
и забыть всякую боль, как сердце,
настигнутое внезапным Вихрем,
перед которым не выстоит ни один человек на земле
- а леса ломаются в кронах или у самых корней.
Этот Вихрь, ниспосланный дланью Твоей, переходит в Безмолвие.
6.
Атомы ушедших людей связывают древнюю почву
мира, которого я касаюсь смертью своей,
окончательно привив этот мир к себе, -
связывают, чтобы все атомы стали Твоей Пасхой -
то есть Переходом.
1975