Че(а)стное мнение
Евгений Пинелис:
В реанимацию больницы ньюйоркского университета, кто только не попадал. Знаменитости и их родственники были нередкими клиентами. Особого шума по этому поводу не было.
. Истории болезни хранились втайне, в прессу максимум просачивалась информация о присутствии знаменитости в больнице, но не более того. Как-то в реанимации несколько дней находилась родственница Бена Стилера. Я не был ее лечащим врачом и даже не вел реанимацию в тот момент. Но офис мой находился как раз посередине реанимации, а статусных пациентов всегда располагали поближе к офису интенсивистов, так что во время посещения родственников, я всегда радовался, когда мимо моего офиса проходил Гей Факер или Фрэнк Костенза. Как-то во время ночного дежурства я не мог найти зарядку от телефона, которая всегда валялась в офисе. «Я же врач, я не могу без телефона», - мысленно кричал я, бегая вокруг офисов и думая, куда я мог подевать зарядку в комнатке два на три метра. «Ты что-то потерял», - участливо спросила медсестра Джули, допечатывая какие-то записи в конце своей смены. «Зарядку от телефона», - грустно ответил я. «А, ее Бен Стиллер взял, не волнуйся, он отдаст». Действительно, когда я вернулся, посмотрев очередного пациента, зарядка лежала у меня на столе. С актером я так ни словом и не обмолвился и даже не знаю, что происходило и чем закончилась болезнь члена его семьи. Не мое в общем-то дело, но ведение статусного пациента всегда предполагает серьезную дополнительную нагрузку на врача.
Как интенсивиста, меня страшно интересует, что происходит с Навальным. Токсикология вообще поразительно интересная и многогранная наука, а сталкиваюсь я с ней только тогда, когда очередной бруклинский, манхэтанский или бронксовский раздолбай(ка), не придумав, чем себя еще занять употребит какой-нибудь антифриз. Как-то ирландский аспирант поступил с серьезным повреждением печени. В анамнезе были еженедельные возлияния невероятных количеств алкоголя и ночная команда приписала проблему этому факту. Но пил аспирант столько лет с шестнадцати и вообще не понимал, что такого в шестнадцати еженедельных «Irish Car bombs». По какому-то наитию я спросил о каких-либо растительных средствах, и чувак пожаловался на очень сложные экзамены в университете, из-за которых он пьет по 12-15 чашек какого-то чая из китайского магазина. Умеренность хоть в чем-то явно не входила в список его добродетелей. В чае оказалось высокое количество байкальского шлемника, который вполне может вызвать токсическое повреждение печени. Особенно в комбинации с ирландскими бомбами. Несчастный измученный метастазирующий раком предстательной железы пациент поступил с почти отсутствующим гемоглобином и массивным гемолизом. Найти причину гемолиз гемолизотологи не могли, но после назойливого допроса он сознался, что принимал «Магическую медицинскую субстанцию», которую посоветовал ему гаитянский знахарь. Что там такого магического сказать он затруднился, но признался, что в связи с отсутствием эффекта, увеличил количество капель на порядок. Его жена была дома и прислала фотографию бутылки. Волшебным веществом оказался хлорин. Тот самый, что в газообразной форме был эффективно использован немцами во втором сражении под Ипром в 1915-м.
Так вот, к ситуации с Навальным. Мы сейчас абсолютно ничего не знаем, что совершенно не мешает очень многим бросаться обвинениями, утверждать что-то, основываясь на абсолютно непроверенных данных, а скорее слухах. На врачей, ведущих пациента оказывается невероятное давление, требуют раскрытие истории болезни, доступа журналистов к пациенту, перевода пациента в Европу. Информацию о течении болезни пациента врач может раскрывать только пациенту или, в случае нахождения пациента в тяжелом состоянии и в наличии сомнений в способности оценить эту информацию, его близким. Пациент и его близкие могут сами решить, как распорядиться информацией. Также, при наличии сомнений в квалификации лечащих врачей семья пациента может потребовать перевода или независимого второго мнения. Это - нормально. Транспортировка критически больного человека даже в соседнюю больницу в том же районе процесс нетривиальный. В первую очередь в этом должен быть смысл. В принимающей больнице должны быть в состоянии сделать что-то недоступное больнице отправляющей. Решение о транспортабельности пациента может принять лишь лечащая его команда и принимающая сторона. Даже, если транспортировка - это двадцать минут на скорой помощи. Транспортировка за шесть часовых поясов требует немного другого уровня подготовки.
Я не знаю, что случилось с Алексеем Навальным и не собираюсь теоретизировать. Данных объективных у меня нет. Я очень надеюсь на его скорейшее выздоровление и выяснение причины его болезни. Мой пост скорее в защиту омских врачей, попавших в тяжелую ситуацию, где им приходится ходить по минному полю и где каждый их шаг обсуждается и в основном критикуется в прессе и соцсетях.
*****
Знаете, мне ни хрена не понравилась эта лавина в обсуждении вопроса с Навальным. Я напишу без отступлений всяких свое мнение и почему я сочувствую омским врачам. Им на голову, буквально, сваливается нестабильный статусный пациент с неизвестным диагнозом. При этом диагноз неизвестен врачам, но в прессе и соцсетях за них все решили, диагноз поставили, дифференциальная диагностика времен ковидной экспоненты, вариантов нет. И вот врачам небольшой бедной больницы нужно стабилизировать пациента, отбиваться от неостановимых требований открыть всю информацию вообще всем на свете и работать в ситуации огромного количества пристального и отнюдь не доброжелательного внимания. Их тут же посчитали соучастниками неизвестного преступления. Я уверен, что они готовы были бы пациента отправить в Германию, Францию или на Марс секунд через двадцать после его появления. Но они такие же заложники ситуации. В это же время там оказываются спецслужбы, которые тоже имеют свое мнение и , вероятно, говорят врачам, что делать, кого пускать и прочие организационные моменты. Подозреваю, что эти ребята умеют быть убедительными. И вот пока все это происходит врачи стабилизируют пациента, с этим вроде никто не спорит. Никто вообще доброго слова в их адрес не сказал. Подозреваю, что они вряд ли очень часто осматривают пациента в критическом состоянии на вопрос авиаперевозки. Это вообще мало кто часто делает. И, кстати, при переводе пациента ответственность - такая горячая картофелина. Одно дело, когда переводят в соседнюю больницу, а тут на другой континент. И вот никто не дает им выдохнуть. Они врут, они убийцы, они подельники. Приличные люди шли в лагеря ради пациентов, а они...И так далее.
То, что я говорю, не имеет никакого отношения к политике или личности пациента. Исключительно к ситуации, в которой оказались эти омские безвестные реаниматологи и испуганный заведующий. И в общем становится неудивительно, что из клинической медицины бегут. Тут и следственный комитет, и почтенная публика готовы рубить головы по крохам информации из твиттеров и телеграмм-каналов. Я больше ни слова не напишу об этом, урок выучен.
В реанимацию больницы ньюйоркского университета, кто только не попадал. Знаменитости и их родственники были нередкими клиентами. Особого шума по этому поводу не было.
. Истории болезни хранились втайне, в прессу максимум просачивалась информация о присутствии знаменитости в больнице, но не более того. Как-то в реанимации несколько дней находилась родственница Бена Стилера. Я не был ее лечащим врачом и даже не вел реанимацию в тот момент. Но офис мой находился как раз посередине реанимации, а статусных пациентов всегда располагали поближе к офису интенсивистов, так что во время посещения родственников, я всегда радовался, когда мимо моего офиса проходил Гей Факер или Фрэнк Костенза. Как-то во время ночного дежурства я не мог найти зарядку от телефона, которая всегда валялась в офисе. «Я же врач, я не могу без телефона», - мысленно кричал я, бегая вокруг офисов и думая, куда я мог подевать зарядку в комнатке два на три метра. «Ты что-то потерял», - участливо спросила медсестра Джули, допечатывая какие-то записи в конце своей смены. «Зарядку от телефона», - грустно ответил я. «А, ее Бен Стиллер взял, не волнуйся, он отдаст». Действительно, когда я вернулся, посмотрев очередного пациента, зарядка лежала у меня на столе. С актером я так ни словом и не обмолвился и даже не знаю, что происходило и чем закончилась болезнь члена его семьи. Не мое в общем-то дело, но ведение статусного пациента всегда предполагает серьезную дополнительную нагрузку на врача.
Как интенсивиста, меня страшно интересует, что происходит с Навальным. Токсикология вообще поразительно интересная и многогранная наука, а сталкиваюсь я с ней только тогда, когда очередной бруклинский, манхэтанский или бронксовский раздолбай(ка), не придумав, чем себя еще занять употребит какой-нибудь антифриз. Как-то ирландский аспирант поступил с серьезным повреждением печени. В анамнезе были еженедельные возлияния невероятных количеств алкоголя и ночная команда приписала проблему этому факту. Но пил аспирант столько лет с шестнадцати и вообще не понимал, что такого в шестнадцати еженедельных «Irish Car bombs». По какому-то наитию я спросил о каких-либо растительных средствах, и чувак пожаловался на очень сложные экзамены в университете, из-за которых он пьет по 12-15 чашек какого-то чая из китайского магазина. Умеренность хоть в чем-то явно не входила в список его добродетелей. В чае оказалось высокое количество байкальского шлемника, который вполне может вызвать токсическое повреждение печени. Особенно в комбинации с ирландскими бомбами. Несчастный измученный метастазирующий раком предстательной железы пациент поступил с почти отсутствующим гемоглобином и массивным гемолизом. Найти причину гемолиз гемолизотологи не могли, но после назойливого допроса он сознался, что принимал «Магическую медицинскую субстанцию», которую посоветовал ему гаитянский знахарь. Что там такого магического сказать он затруднился, но признался, что в связи с отсутствием эффекта, увеличил количество капель на порядок. Его жена была дома и прислала фотографию бутылки. Волшебным веществом оказался хлорин. Тот самый, что в газообразной форме был эффективно использован немцами во втором сражении под Ипром в 1915-м.
Так вот, к ситуации с Навальным. Мы сейчас абсолютно ничего не знаем, что совершенно не мешает очень многим бросаться обвинениями, утверждать что-то, основываясь на абсолютно непроверенных данных, а скорее слухах. На врачей, ведущих пациента оказывается невероятное давление, требуют раскрытие истории болезни, доступа журналистов к пациенту, перевода пациента в Европу. Информацию о течении болезни пациента врач может раскрывать только пациенту или, в случае нахождения пациента в тяжелом состоянии и в наличии сомнений в способности оценить эту информацию, его близким. Пациент и его близкие могут сами решить, как распорядиться информацией. Также, при наличии сомнений в квалификации лечащих врачей семья пациента может потребовать перевода или независимого второго мнения. Это - нормально. Транспортировка критически больного человека даже в соседнюю больницу в том же районе процесс нетривиальный. В первую очередь в этом должен быть смысл. В принимающей больнице должны быть в состоянии сделать что-то недоступное больнице отправляющей. Решение о транспортабельности пациента может принять лишь лечащая его команда и принимающая сторона. Даже, если транспортировка - это двадцать минут на скорой помощи. Транспортировка за шесть часовых поясов требует немного другого уровня подготовки.
Я не знаю, что случилось с Алексеем Навальным и не собираюсь теоретизировать. Данных объективных у меня нет. Я очень надеюсь на его скорейшее выздоровление и выяснение причины его болезни. Мой пост скорее в защиту омских врачей, попавших в тяжелую ситуацию, где им приходится ходить по минному полю и где каждый их шаг обсуждается и в основном критикуется в прессе и соцсетях.
*****
Знаете, мне ни хрена не понравилась эта лавина в обсуждении вопроса с Навальным. Я напишу без отступлений всяких свое мнение и почему я сочувствую омским врачам. Им на голову, буквально, сваливается нестабильный статусный пациент с неизвестным диагнозом. При этом диагноз неизвестен врачам, но в прессе и соцсетях за них все решили, диагноз поставили, дифференциальная диагностика времен ковидной экспоненты, вариантов нет. И вот врачам небольшой бедной больницы нужно стабилизировать пациента, отбиваться от неостановимых требований открыть всю информацию вообще всем на свете и работать в ситуации огромного количества пристального и отнюдь не доброжелательного внимания. Их тут же посчитали соучастниками неизвестного преступления. Я уверен, что они готовы были бы пациента отправить в Германию, Францию или на Марс секунд через двадцать после его появления. Но они такие же заложники ситуации. В это же время там оказываются спецслужбы, которые тоже имеют свое мнение и , вероятно, говорят врачам, что делать, кого пускать и прочие организационные моменты. Подозреваю, что эти ребята умеют быть убедительными. И вот пока все это происходит врачи стабилизируют пациента, с этим вроде никто не спорит. Никто вообще доброго слова в их адрес не сказал. Подозреваю, что они вряд ли очень часто осматривают пациента в критическом состоянии на вопрос авиаперевозки. Это вообще мало кто часто делает. И, кстати, при переводе пациента ответственность - такая горячая картофелина. Одно дело, когда переводят в соседнюю больницу, а тут на другой континент. И вот никто не дает им выдохнуть. Они врут, они убийцы, они подельники. Приличные люди шли в лагеря ради пациентов, а они...И так далее.
То, что я говорю, не имеет никакого отношения к политике или личности пациента. Исключительно к ситуации, в которой оказались эти омские безвестные реаниматологи и испуганный заведующий. И в общем становится неудивительно, что из клинической медицины бегут. Тут и следственный комитет, и почтенная публика готовы рубить головы по крохам информации из твиттеров и телеграмм-каналов. Я больше ни слова не напишу об этом, урок выучен.