"В транзитной камере СИЗО - 1 г. Екатеринбурга, ожидая отправки в леса Верхотурского уезда..."
Весьма интересный текст, попался на А-шоке: Краткий курс по современной геополитике для заключенных, с обсуждением.
Первоисточник Даниил Туленков, здесь - https://t.me/thulenkov2024
Фрагмент:
"Лекции дед вел там же, где и трудился, в библиотеке. Иногда, по каким-то своим соображениям, администрация отводила ему помещение клуба.
На лекции собирались все прое...ки лагеря, со всех производств, и, больше всего, со швейки. Приходили люди, бесконечные далёкие как от геополитики, так и от честного труда на благо ГУФСИН и Отечества.
Посещение лекции дарило два часа сиесты, в прямом отрыве от производства. Чтобы это не превращалось в злоупотребление, на лекции иногда приходил какой-нибудь чин и внимательно следил за тем, что бы общественность не спала.
Иногда, в качестве надзорного органа являлся сержант латиноамериканской наружности (я назвал его сержант Гонзалес). Он был хорош тем, что спал сам и не мешал спать другим. Сержант Гонзалес любил сиесту.
Лишь временами, когда дед распалялся (а дед искренне любил свои лекции, не менее страстно, чем сержант Гонзалес сиесту) и заводился, а его брови от напряжения эмоций вставали дыбом, сержант Гонзалес просыпался и кричал с заднего ряда: "э, дед, давай потише!"
Вообще, дед был равнодушен к своей аудитории. Он абсолютно не был заинтересован в обратной связи.
Будь его воля - он бы вещал в пустой зал со своей трибуны, и вряд ли испытывал какой-то дискомфорт.
Иногда администрация вмешивалась в его образовательные программы и спускала ему сверху темы лекций. Например "металлургия Среднего Урала".
В такие дни дед терял боевой задор, его брови падали на глаза, голос терял силу и сам он, весь, как будто съеживался... Но когда темы лекций он устанавливал сам, жизнь наполняла его с новой силой.
Он будто феникс, возрождался из пепла лагерного бытия и улетал на крыльях своих речей туда, где линкор "Бисмарк" сражался с превосходящими силами королевского флота, а рептилоиды из ФРС штамповали тонны зелёной бумаги.
"Сегодня,- вещал дед,- сегодня мы, ни много ни мало, сокрушаем Бреттон-Вудскую систему..."
Осознание исторического момента настолько сильно наполняло его, что он вылетал из-за трибуны как Энгус Янг на концерте в Мельбурне и врывался в ряды мирно спящих зеков.
"Вы знаете что такое Бреттон-Вудская система?"
Его узловатый палец упирался в грудь условного Федула.
Федул за три месяца до этого вопроса распивал спиртные напитки с коллегами по пилораме, и это было последнее, что ему помнилось ярко и всесторонне.
Далее, описывая произошедшие событие, Федул, как правило, невнятно что-то бормотал под нос, но, подводя историю к финалу, заканчивал ее бодрым: "и я тогда.... На, ему нах!"
И делал резкий выпад вперёд своей жилистой, татуированной рукой. Таким же жестом дед сокрушал Бреттон-Вудскую систему.
Возможно, конгениальность жестикуляции порождала в Федуле необходимые ассоциации, и Федул уверенно кивал головой."
Первоисточник Даниил Туленков, здесь - https://t.me/thulenkov2024
Фрагмент:
"Лекции дед вел там же, где и трудился, в библиотеке. Иногда, по каким-то своим соображениям, администрация отводила ему помещение клуба.
На лекции собирались все прое...ки лагеря, со всех производств, и, больше всего, со швейки. Приходили люди, бесконечные далёкие как от геополитики, так и от честного труда на благо ГУФСИН и Отечества.
Посещение лекции дарило два часа сиесты, в прямом отрыве от производства. Чтобы это не превращалось в злоупотребление, на лекции иногда приходил какой-нибудь чин и внимательно следил за тем, что бы общественность не спала.
Иногда, в качестве надзорного органа являлся сержант латиноамериканской наружности (я назвал его сержант Гонзалес). Он был хорош тем, что спал сам и не мешал спать другим. Сержант Гонзалес любил сиесту.
Лишь временами, когда дед распалялся (а дед искренне любил свои лекции, не менее страстно, чем сержант Гонзалес сиесту) и заводился, а его брови от напряжения эмоций вставали дыбом, сержант Гонзалес просыпался и кричал с заднего ряда: "э, дед, давай потише!"
Вообще, дед был равнодушен к своей аудитории. Он абсолютно не был заинтересован в обратной связи.
Будь его воля - он бы вещал в пустой зал со своей трибуны, и вряд ли испытывал какой-то дискомфорт.
Иногда администрация вмешивалась в его образовательные программы и спускала ему сверху темы лекций. Например "металлургия Среднего Урала".
В такие дни дед терял боевой задор, его брови падали на глаза, голос терял силу и сам он, весь, как будто съеживался... Но когда темы лекций он устанавливал сам, жизнь наполняла его с новой силой.
Он будто феникс, возрождался из пепла лагерного бытия и улетал на крыльях своих речей туда, где линкор "Бисмарк" сражался с превосходящими силами королевского флота, а рептилоиды из ФРС штамповали тонны зелёной бумаги.
"Сегодня,- вещал дед,- сегодня мы, ни много ни мало, сокрушаем Бреттон-Вудскую систему..."
Осознание исторического момента настолько сильно наполняло его, что он вылетал из-за трибуны как Энгус Янг на концерте в Мельбурне и врывался в ряды мирно спящих зеков.
"Вы знаете что такое Бреттон-Вудская система?"
Его узловатый палец упирался в грудь условного Федула.
Федул за три месяца до этого вопроса распивал спиртные напитки с коллегами по пилораме, и это было последнее, что ему помнилось ярко и всесторонне.
Далее, описывая произошедшие событие, Федул, как правило, невнятно что-то бормотал под нос, но, подводя историю к финалу, заканчивал ее бодрым: "и я тогда.... На, ему нах!"
И делал резкий выпад вперёд своей жилистой, татуированной рукой. Таким же жестом дед сокрушал Бреттон-Вудскую систему.
Возможно, конгениальность жестикуляции порождала в Федуле необходимые ассоциации, и Федул уверенно кивал головой."