За что?
- За что тебя замочили в 1837-м, Пушкин?
- Это под грифом круче дсп, только в 2237 раскроют.
- Но мы же сейчас вне времени, и как бы друзья...
- Расскажу поверхностно. Но ты потом расскажешь, как Франция втягивала Россию в Афганистан, в контру Англии, и про французский лицей расскажешь возле президентского дворца в Кабуле, о выпускниках, включая Ахмед-шаха... Идёт?
- Тоже поверхностно расскажу, в пределах того, что мне рассказали в 2050 году, когда сюда отправляли.
- ...Я ведь служил как бы в дипломатии, но, современным языком, в идеологическом управлении Царя. Ездил в Одессу, Бессарабию, на Кавказ... Царю нужна была достоверная информация, а вся почта перехватывалась местными губернаторами. Возил в шляпе, в буквальном смысле, послания агентуре с формами отчётности, обратные письма о реальном состоянии дел на берегах Чёрного моря. То, что считался поэтом - да, я был им! Но это была крыша. Даже в стихах занимался переводом задач государственного управления на язык метафор. Тютчев потом подхватил... Естественно, бриты охотились за мной. Особенно после "Евгения Онегина", когда я в двух-трёх строфах показал суть дисбалланса взаимной торговли и ложь нарратива Адама Смита. Им понадобились мои шифровальные блокноты, которыми я пользовался в Одессе. Когда я вернулся на берега Невы, агентура после меня пользовалась теми же шифрами. Вечная российская расхлябаннось и упование на "авось"...
- Так не из-за бабы стрелялся?
- Там всё было не так. Был акт вербовки: работаете на Великобританию или под вашим шифром пойдёт убийственная дезинформация и свои же гусары пристрелят. Тот же Липранди... Я отказался. Пристрелили. Обставили, как дуэль... Враки это всё, постправда, нынешним языком...
- Это под грифом круче дсп, только в 2237 раскроют.
- Но мы же сейчас вне времени, и как бы друзья...
- Расскажу поверхностно. Но ты потом расскажешь, как Франция втягивала Россию в Афганистан, в контру Англии, и про французский лицей расскажешь возле президентского дворца в Кабуле, о выпускниках, включая Ахмед-шаха... Идёт?
- Тоже поверхностно расскажу, в пределах того, что мне рассказали в 2050 году, когда сюда отправляли.
- ...Я ведь служил как бы в дипломатии, но, современным языком, в идеологическом управлении Царя. Ездил в Одессу, Бессарабию, на Кавказ... Царю нужна была достоверная информация, а вся почта перехватывалась местными губернаторами. Возил в шляпе, в буквальном смысле, послания агентуре с формами отчётности, обратные письма о реальном состоянии дел на берегах Чёрного моря. То, что считался поэтом - да, я был им! Но это была крыша. Даже в стихах занимался переводом задач государственного управления на язык метафор. Тютчев потом подхватил... Естественно, бриты охотились за мной. Особенно после "Евгения Онегина", когда я в двух-трёх строфах показал суть дисбалланса взаимной торговли и ложь нарратива Адама Смита. Им понадобились мои шифровальные блокноты, которыми я пользовался в Одессе. Когда я вернулся на берега Невы, агентура после меня пользовалась теми же шифрами. Вечная российская расхлябаннось и упование на "авось"...
- Так не из-за бабы стрелялся?
- Там всё было не так. Был акт вербовки: работаете на Великобританию или под вашим шифром пойдёт убийственная дезинформация и свои же гусары пристрелят. Тот же Липранди... Я отказался. Пристрелили. Обставили, как дуэль... Враки это всё, постправда, нынешним языком...