Сексуальная революция без гомосексуальности
С того момента, как появились движения за сексуальную эмансипацию людей, теоретиками части этих движений была выдвинута теория, что "в светлом будущем" победившей сексуальной революции сексуальная ориентация перестанет иметь какое-либо значение: любая сексуальность, которая осуществляется по взаимному согласию дееспособными, половозрелыми субъектами будет равна всем остальным и иметь возможность для реализации, поэтому люди перестанут нуждаться в любых наименованиях своей сексуальности, будь то "гомосексуальность" или "гетеросексуальность". Часть теоретиков заявляют прямо, что в этом "светлом будущем" гомосексуальность и гетеросексуальность не просто будут трансформированы, но "исчезнут".
Более того, эти теоретики говорят, что гомосексуальность и гетеросексуальность в этом "светлом будущем" освобождённой сексуальности не могут не исчезнуть - их исчезновение логичный этап развития в деле преодоления угнетения сексуальности. Логика здесь простая: в этих теориях, любая существующая форма сексуальности является продуктом сконструированным властью. В этом смысле (сексуальная) "перверсия" равно репрессивна как и (сексуальная) "норма". Более того, "норма" и "перверсия" - необходимы друг другу для поддержания существования ("гетеросексуалы нуждаются в существовании гомосексуалов для возможности определить себя в качестве гетеросексуалов"). Следовательно, когда исчезает (сексуальная) репрессия - исчезает и "норма" и "перверсия", а остаётся "чистая освобождённая сексуальность".
Таким образом, эти "певцы подлинного сексуального освобождения" выступают не только за освобождения угнетённой гомосексуальности и демонтаж патриархальной гетеросексуальности, но и за выход за пределы гомосексуальности как таковой, поскольку гомосексуальность как таковая - репрессивный продукт власти.
Теоретически в контексте постмодернистских и постструктуралистских теорий это оформилось в концепции квир-сексуальностей, в которой провозглашается тотальное разрушение "сексуальных идентичностей", сознательное бегство из языковой зоны ("нам не нужны ярлыки") в пострефлексивную серую зону сексуальных влечений и практик. В результате теория квир-сексуальностей провозглашается подлинным субверсивным прорывом над любыми репрессивными режимами сексуальности, в особенности преодолевающим "патриархатную бинарность гетеросексуальное-гомосексуальное": освобождённый от необходимости маркированной (сексуальной) идентичности субъект провозглашается подлинно свободным творцом собственной сексуальности.
Однако, если смотреть на это прекрасное "светлое будущее" с точки зрения угнетённого класса гомосексуалов, то оно перестаёт казаться таким уж светлым. Если перевести идею "выхода за пределы гомосексуального" на доступный язык, то она, в общем-то сводится к очень простой мысли: для того, чтобы гомосексуальность перестала быть угнетаемой, она должна перестать существовать - нет гомосексуальности - нет угнетения гомосексуальности. И здесь в пору вспомнить излюбленный аргумент гомофобов: "у себя дома, в спальне, за закрытыми дверями, делайте что хотите, но не лезьте, с этим на улицу". Запрет на артикуляцию (например, запрет "пропаганды"), это фактически и есть вымещение гомосексуальности из зоны языка, то есть существования, в зону отчуждения, несуществования, забвения. В итоге, происходит воплощение всё той же мечты гомофобов о мире без гомосексуалов.
Я не устану повторять: деконструкция не является деструкцией. Деструкция - разрушение. Деконструкция - разложение на составные элементы и сбор из этих элементов чего-то нового. Безусловно, репрессивные гомосексуальность и гетеросексуальность должны перестать существовать. Но это не значит, что должны перестать существовать гомосексуальность и гетеросексуальность. Здесь появляется интересный вопрос: если из них извлечь их репрессивность, то что тогда от них останется? И ответ на этот вопрос - первый шаг к деконструкции. У меня нет опыта гетеросексуальности, но у меня точно есть опыт освобождающейся от репрессивности гомосексуальности. И этот опыт мне говорит, что во-первых, неверно сводить гомосексуальность исключительно к репрессивности, и, во-вторых, если из гомосексуальности начать постепенно исключать репрессивность, то в ней начинают проявляться (освобождаться) новые пространства, которые открываются для свободного творчества. Смею предположить, что и с освобождающейся от репрессивности гетеросексуальности может происходить примерно тоже самое.
Таким образом, моя борьба за светлое будущее освобождённой сексуальности - это не борьба за будущее без гетеросексуальности и гомосексуальности, а борьба за будущее освобождённой как гомосексуальности, так и гетеросексуальности. И, безусловно, в моей картине этого светлого будущего, бисексуальность также будет деконструирована и равно освобождена. Иными словами, не произойдёт исчезновение сексуальных ориентаций, но произойдёт их трансформация на глубинном уровне.
Более того, эти теоретики говорят, что гомосексуальность и гетеросексуальность в этом "светлом будущем" освобождённой сексуальности не могут не исчезнуть - их исчезновение логичный этап развития в деле преодоления угнетения сексуальности. Логика здесь простая: в этих теориях, любая существующая форма сексуальности является продуктом сконструированным властью. В этом смысле (сексуальная) "перверсия" равно репрессивна как и (сексуальная) "норма". Более того, "норма" и "перверсия" - необходимы друг другу для поддержания существования ("гетеросексуалы нуждаются в существовании гомосексуалов для возможности определить себя в качестве гетеросексуалов"). Следовательно, когда исчезает (сексуальная) репрессия - исчезает и "норма" и "перверсия", а остаётся "чистая освобождённая сексуальность".
Таким образом, эти "певцы подлинного сексуального освобождения" выступают не только за освобождения угнетённой гомосексуальности и демонтаж патриархальной гетеросексуальности, но и за выход за пределы гомосексуальности как таковой, поскольку гомосексуальность как таковая - репрессивный продукт власти.
Теоретически в контексте постмодернистских и постструктуралистских теорий это оформилось в концепции квир-сексуальностей, в которой провозглашается тотальное разрушение "сексуальных идентичностей", сознательное бегство из языковой зоны ("нам не нужны ярлыки") в пострефлексивную серую зону сексуальных влечений и практик. В результате теория квир-сексуальностей провозглашается подлинным субверсивным прорывом над любыми репрессивными режимами сексуальности, в особенности преодолевающим "патриархатную бинарность гетеросексуальное-гомосексуальное": освобождённый от необходимости маркированной (сексуальной) идентичности субъект провозглашается подлинно свободным творцом собственной сексуальности.
Однако, если смотреть на это прекрасное "светлое будущее" с точки зрения угнетённого класса гомосексуалов, то оно перестаёт казаться таким уж светлым. Если перевести идею "выхода за пределы гомосексуального" на доступный язык, то она, в общем-то сводится к очень простой мысли: для того, чтобы гомосексуальность перестала быть угнетаемой, она должна перестать существовать - нет гомосексуальности - нет угнетения гомосексуальности. И здесь в пору вспомнить излюбленный аргумент гомофобов: "у себя дома, в спальне, за закрытыми дверями, делайте что хотите, но не лезьте, с этим на улицу". Запрет на артикуляцию (например, запрет "пропаганды"), это фактически и есть вымещение гомосексуальности из зоны языка, то есть существования, в зону отчуждения, несуществования, забвения. В итоге, происходит воплощение всё той же мечты гомофобов о мире без гомосексуалов.
Я не устану повторять: деконструкция не является деструкцией. Деструкция - разрушение. Деконструкция - разложение на составные элементы и сбор из этих элементов чего-то нового. Безусловно, репрессивные гомосексуальность и гетеросексуальность должны перестать существовать. Но это не значит, что должны перестать существовать гомосексуальность и гетеросексуальность. Здесь появляется интересный вопрос: если из них извлечь их репрессивность, то что тогда от них останется? И ответ на этот вопрос - первый шаг к деконструкции. У меня нет опыта гетеросексуальности, но у меня точно есть опыт освобождающейся от репрессивности гомосексуальности. И этот опыт мне говорит, что во-первых, неверно сводить гомосексуальность исключительно к репрессивности, и, во-вторых, если из гомосексуальности начать постепенно исключать репрессивность, то в ней начинают проявляться (освобождаться) новые пространства, которые открываются для свободного творчества. Смею предположить, что и с освобождающейся от репрессивности гетеросексуальности может происходить примерно тоже самое.
Таким образом, моя борьба за светлое будущее освобождённой сексуальности - это не борьба за будущее без гетеросексуальности и гомосексуальности, а борьба за будущее освобождённой как гомосексуальности, так и гетеросексуальности. И, безусловно, в моей картине этого светлого будущего, бисексуальность также будет деконструирована и равно освобождена. Иными словами, не произойдёт исчезновение сексуальных ориентаций, но произойдёт их трансформация на глубинном уровне.