Курджиновское дело II
Начало
Следователями по делу были Ташуев, Адзинов и Татаркулов. Очевидцы вспоминают, что на допросах они часто использовали угрозы, запугивания, шантаж, непристойную брань и оскорбления. Некоторым грозили отправить их в психбольницу, другим - отобрать детей, выгнать с работы или посадить в тюрьму. В декабре 1984 года следователи подвергли обыску и допросам христиан Григория и Марию Головиных, связанных с преданными только знакомством. Головиным угрожали, что у них отберут детей, так как супруги приобщают детей к религии.
За период с января по апрель 1985 года всех, кто был так или иначе причастен к сознанию Кришны, и их детей несколько раз подвергали психиатрической экспертизе. Допросы зачастую были откровенным издевательством над людьми. Одним из свидетелей была Ананда-Чинмайи (Ольга Слотина). Ананда-Чинмайи: Меня вызвал как свидетеля по этому делу старший следователь прокуратуры Урупского района Ташуев. Допрос начался в 10 часов утра. Сначала беседа шла более или менее мирно и тактично; хотя следователь и спрашивал о подсудимых, его в основном интересовала моя биография: что я знаю о сознании Кришны, кто главари и откуда они по¬лучают информацию.
Так как на эти вопросы я никаких ответов дать не могла, беседа приняла другое направление… Затем к допросу подключился прокурор Куджев и следователь Адзинов… В ход пошли различные непристойные слова, передать которые нет никакой возможности - такого мата я до этого никогда не слышала… Немного зная свои права, я потребовала Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, но в ответ услыхала только угрозы и брань. Настояв на своем, я через несколько минут получила его устаревшее издание. Мне хотелось прочесть в нем о своих правах как свидетеля. Буквально через три минуты меня вынудили вернуть книгу…
Примерно в 9 часов вечера, не добившись желаемого результата, мне объявили, что домой меня не отпустят, пока я не скажу «правду», и отвезли в местный опорный пункт милиции, где продержали еще некоторое время. Адзинов сказал, что я буду ночевать в милиции и домой меня не отпустят, пока я не скажу все. Надо отметить, что допрос проходил в районном центре, а проживала я в поселке Курджиново, за двадцать пять километров. Никакой транспорт в такое позднее время там уже не ходит.
В милиции на меня снова старались оказать давление, но, не добившись своего, были вынуждены пристроить на ночлег к моей знакомой, которая жила недалеко. Кончилось все это 11 часов вечера. То же самое рассказывают и другие участники «курджиновского дела». Вот как, по воспоминаниям Джапы, проходили его допросы: «Обращение на „вы” совсем не свойственно следователям и прокурорам. Прокурор возглавлял следственную бригаду, поэтому он держал в руках весь ход следствия, а также отвечал на жалобы и заявления подследственных и лично проводил допросы. Все это у них сопровождалось площадной бранью.
Это во-первых. А во-вторых, этот допрос более походил на побоище, где „аргументами” в пользу точки зрения следователя служили кулаки… Иногда они допрашивали таким образом втроем, что совершенно отвратительно». Детей тоже допрашивали. Восьмилетнего сына Паурнамаси Сергея забрали в прокуратуру прямо из школы (в сопровождении учителя). Вернулся он к вечеру и рассказал, что учителя прокурор Куджев отпустил, а ему дал какой-то листок и велел написать на нем свою фамилию.
Возмущенная явным нарушением уголовно-процессуального кодекса (да и просто бесчестным поступком), женщина написала жалобу в прокуратуру. Через несколько дней сына снова забрали.
«В этот раз, - вспоминает Паурнамаси, - ребенок был в страшном состоянии. Он весь дрожал и громко плакал, рыдал.
Он сказал: - Мама, я про папу и тебя ничего им не сказал.
- А что было?
- Дядя сказал мне, чтобы я сел за стол и поставил передо мной микрофон. Он сказал, что будет читать, а я буду за ним повторять.
И он начал читать про тебя и папу неправду. А я сказал, что про тебя и папу говорить им неправду не буду. И тогда он меня ударил по лицу.
Он сказал: „Говори!” - а я сказал: „Не буду!” И он меня все время бил, сталкивал со стула, пытался заставить говорить. Но я, мама, про тебя и папу все равно ничего ему не сказал». Одиннадцатилетнюю дочь Лила-Аватары даси Наташу на допросе довели до сердечного приступа. Следователь Ташуев допрашивал ее без свидетелей, кричал на нее и угрожал отобрать у матери. Власти умело использовали даже национальную рознь. По мнению преданных, далеко не случайно вести следствие доверили абазинам и карачаевцам.
В регионе существовала напряженность между коренными жителями этих мест и русскими: и в Урупском, и в соседнем Зеленчукском районах отмечались неоднократные конфликты на национальной почве, нередко приводившие к жертвам. Преданные обращались в прокуратуру Ставропольского края с просьбой об отводе следователей и прокуроров от дела как косвенно заинтересованных, но те отклонили их просьбу. Устроиться на работу было невозможно.
Рупануга, хоть и ос¬тался на свободе, без паспорта не мог найти себе легальный заработок и добывал средства к существованию распространением книг и тем, что заготавливал и сдавал в аптеки и заготовительные конторы лекарственные травы, шиповник и боярышник. Жену его несколько раз вызывали к следователям. На допросах ее оскорбляли и грозили отнять ребенка. Некоторые преданные не выдерживали психологического давления и уезжали из Курджиново.
В апреле 1985 года завели уголовное дело на двух женщин: Гита-Говинду, которая была на последнем месяце беременности, и Паурнамаси. Арестованные - Джапа, Вриндаван, Санатана-Кумар и Алексей Вайда - тоже испытывали тяжелое давление, однако продолжали свою духовную практику. Санатана-Кумар, которого после допроса в прокуратуре доставили в КПЗ, отказался от пищи, которую давали в тюрьме, и это было воспринято как голодовка. Встревоженные, сотрудники правоохранительных органов позволили его жене приносить ему пищу из дома, хотя по закону такого не полагалось.
«Потом, - вспоминает он, - мне все-таки пришлось начать есть их хлеб и, в худшем случае, кашу, которая готовилась без мяса, поскольку силы нужно было восстанавливать. Я подумал, что, наверное, неразумно в моем положении отказываться от этого… Я продолжал подносить пищу Кришне… В связи с этим я, конечно, с самого начала был объектом очень внимательного изучения всех заключенных». Перед распределением по следственным камерам Санатана- Кумар попал в так называемую транзитную камеру, где до него дошли вести о других преданных.
Один из заключенных с восхищением рассказывал об Алексее Байде, который даже в тюрьме продолжал заниматься карате и йогой и помогал людям излечиваться от чесоточной сыпи. Санатана-Кумар подключился к беседе, и его тут же окружили заинтересованные слушатели. Они засыпали верующего вопросами, а в конце многие изъявили желание попасть в одну камеру с ним. Джапа тоже встретил людей, которые заинтересовались сознанием Кришны благодаря общению с преданными.
Джапа: Декабрь 84-го - январь 85-го. Черкесск. В мою камеру переводят человека, который сидел в камере Байды. Рассказывал, как Байда держится с питанием, с повторением мантры, как проповедует. Это была первая весть от преданных со времен ареста. Алексей поддерживает здоровье с помощью спецзарядки. Этим интересовалась вся камера… В начале января ко мне попал молодой парень из камеры Санатана-Кумара. Лишь от него узнаю, что Санатана-Кумар тоже арестован. Они вместе встречали с Санатана-Кумаром Новый год. Пение Санатана-Кумара ему понравилось, и он пел с ним «Харе Кришна». Теперь мы поем с ним вдвоем, и это всем нравится.
Обстановка в камере значительно смягчается - те, кто еще недавно по уговору администрации пытались накормить меня мясом, салом или рыбой, теперь задают вопросы о сознании Кришны. Вриндаван попытался сбежать из-под стражи. 15 марта 1985 года в Урупское РОВД из Черкесска прибыл плановый конвой для этапирования арестованных. Когда Вриндавана подвели к машине для перевозки заключенных, он прыгнул под нее, а затем попытался перелезть через стену. Ему это не удалось. К апрелю 1985 года следствие подошло к концу.
30 апреля 1985 года прокурор Урупского района, младший советник юстиции Куджев утвердил обвинительное заключение по делу номер 75018. Обвинение практически не отличается от других аналогичных документов, составленных в процессе следствия по предыдущим уголовным делам. Оно копирует все те же надуманные обвинения преданных в намерении создать «всемирное государство», основанное на кастовой системе, в беспрекословном подчинении гуру, в нанесении вреда здоровью адептов, в отсутствии активной жизненной позиции и т.п.
«Позаимствовано» из прошлых дел было и заключение религиоведческой экспертизы, где говорилось «о культивиро¬вании в группе обрядов, имеющих целью возбуждение экстаза, ведущих к появлению галлюцинаций, потере сознания, патологическим изменениям психики человека». Цитировались все те же слова Миловидова о «ярко выраженном реакционном характере» учения кришнаитов, та же справка Главного управления государственных тайн и то же заключение Института питания о вреде вегетарианства. Потерпевшими по делу стали, как и прежде, Атри-деви даси и Стае Сирота, к которым добавились Л. Кахутина,<С. Перепелкин и И. Хахалина.
Свидетельские показания сводились преимущественно к тому, что и так было прекрасно известно следствию и само по себе никакого преступления не составляло: что Вриндаван проповедовал в разных городах, что Санатана-Кумар проводил киртаны и участвовал в квартирных программах, что Джапа дважды инициирован и пользуется авторитетом у преданных, что Алексей Байда перестал смотреть телевизор и посещать кинотеатры, что у Паурнамаси иногда собираются преданные и что она помогает приезжим купить дома в Курджиново.
Конечно, для уголовного преследования всего этого оказывалось недостаточно, поэтому в обвинительном заключении особый упор был сделан на участие вайшнавов в нелегальном книгоиздании, в котором были заняты как минимум трое из них (Алексей, Джапа и Паурнамаси). Материалы дела были переданы в суд. Первое заседание по «курджиновскому делу» состоялось в конце мая 1985 года. За десять дней до этого у Вриндавана и Ударакирти родилась дочь Полина. «Она так и не увидела своего отца, - вспоминает Ударакирти. - Я вынуждена была ехать на свидание без ребенка. Муж выглядел очень худым и изможденным. Но все, что он пережил, не поколебало его верности религиозным убеждениям».
Предстоящее судебное разбирательство обещало быть громким. Список свидетелей, вызванных на заседание, включал в себя сто восемнадцать имен. Процесс, в отличие от московских, был показательным, и доступ в зал суда был открыт для всех желающих. Преданные решили этим воспользо¬ваться. Рупануга: Я понял, что будет суд и что необходимо записать весь процесс суда на магнитофон, чтобы предать его огласке. Я искал хороший японский магнитофон. Сначала попытался сделать из плеера записывающий агрегат, но чувствительность была плохая, я боялся, что будет плохо слышно.
И я поехал к матери Джапы и занял у нее денег. У меня с ней были хорошие отношения, а Джапа тогда сидел в тюрьме. Я сказал, что попытаюсь его освободить, но для этого надо записать весь суд. Занял денег. Мне удалось купить в Москве магнитофон «Шарп», который хорошо записывал на большом расстоянии. И все наши женщины ходили на суд и записывали. Они помещали магнитофон в дамскую сумочку, а в сумке была маленькая дырочка. Каждый день - новая женщина. Людей не проверяли, потому что это был показательный процесс. Огромный зал, наполненный людьми.
Они не подозревали, что мы можем до этого додуматься. Кассеты с записью судебных заседаний Рупануга передавал Ударакирти и Ананда-Чинмайи, и те их транскрибировали. Благодаря этому информация о том, как проходил судебный процесс над преданными, сохранилась и впоследствии была опубликована в зарубежных газетах. Судебное заседание проходило в Доме культуры поселка Курджиново. Председательствующим на суде выступала М. Рощина, а государственным обвинителем был прокурор Куджев. Интересы преданных защищали адвокаты М. Езасва, Т. Белашова и Ю. Батчаев.
Как и прежние судебные процессы против вайшнавов, данное заседание шло со множеством нарушений уголовно- процессуального права и элементарной человеческой этики. Недаром журналисты, впоследствии опубликовавшие в газете «Русская мысль» выдержки из записи этого заседания, озаглавили свою статью «Театр абсурда». «Эрудиция, правовой и даже умственный уровень судьи, свидетелей обвинения и особенно прокурора, - писали они, - приводят к тому, что мы не нашли иного заглавия для этой публикации, кроме как „Театр абсурда”.
Следует лишь помнить, что в этом „театре” выносятся нешуточные приговоры и что не только свидетели, но и зрители… рискуют отказаться на скамье подсудимых во время следующего спектакля». Из «потерпевших» на суде присутствовали только С. Перепелкин и Л. Кахутина. И. Хахалина, также признанная потерпевшей, в это время находилась на лечении - допросы и обыски в Курджиново пагубно сказались на ее состоянии здоровья, и на суде в качестве ее представителя присутствова¬ла дочь. В ходе суда встал вопрос, как быть с теми свидетелями, которые по каким-то причинам не явились в зал суда и потому не могли открыто озвучить свои показания.
Адвокаты требовали, чтобы некоторые особо важные свидетели и «по¬терпевшие» из Москвы были обязательно доставлены в зал заседания, а в случае неявки их показания не зачитывать. На этом же настаивали и подсудимые. В итоге показания все же зачитали, и они вошли в приговор. Так называемые «потерпевшие» категорически отказывались признать, что пострадали от действий преданных. Так, одной из «жертв» обвинение сделало Людмилу Кахутину. На суде присутствовала и она сама, и ее мать, исполнявшая обязанности законного представителя «потерпевшей».
С сознанием Кришны Людмила познакомилась в начале 1980-х, когда подруга пригласила ее на лекцию в Лабора¬торию биоинформации. Познакомившись с преданными, Людмила начала заниматься йогой, практиковать лечебное голодание, соблюдать регулирующие принципы и повторять маха-мантру. В ее доме начали проводиться проповеднические программы. Когда начались преследования, в квартире Кахутиных в селе Успенское Московской области был произведен обыск, во время которого сотрудники милиции изъяли религиозную литературу и пишущую машинку. В августе 1983 года Людмила побывала в Курджиново, а затем, в мае 1984-го, перебралась туда на постоянное место жительства. На новом месте она устроилась на работу охранником магазина.
Проблемы со здоровьем у нее начались задолго до знакомства с сознанием Кришны. Именно для того, чтобы поправить свое состояние, она занялась йогой, и ей это действительно помогло. Выступая на суде, она говорила: «Я болею очень давно. Долго лечилась, наконец, поняла, что врачи от этой болезни помочь мне не могут. Я их бросила и начала заниматься своим здоровьем сама, соблюдать диету, занималась голодовками, потому что голодовки давали большой положительный эффект. И наконец, я познакомилась с различными йогами в Москве в Доме ученых и в доме медработников, там была масса йогов.
Там мне предлагали хатха-йогой заниматься, там я познакомилась и с бхакти-йогами. Начала практиковать мантры. Это дало положительные результаты, улучшилось здоровье. Если эту йогу запретят, я буду считать это безобразием, мягко говоря. Я все равно буду ею заниматься». Мать Людмилы также подтвердила, что знакомство с сознанием Кришны сказалось на здоровье ее дочери положительно, следовательно, ни о каком «нанесении вреда здоровью» в данном случае здесь и речи быть не может.
«По приезде в Курджиново, - цитируются в приговоре суда ее слова, - в течение нескольких дней наблюдала за состоянием дочери и сделала вывод, что она здорова, считает, что заключение судебно-медицинской экспертизы ошибочно, в психбольницу ее помещать не стоит, так как в лечении она не нуждается. Также считает, что если дочери стало лучше от чтения мантр, которые она и в настоящее время повторяет по 3-4 часа, то пусть она этим занимается». Паурнамаси: Интересно, что Люду Кахутину признали полностью невменяемой и вызвали ее мать, надеясь, что та будет давать показания. И мама согласилась выступить на суде… - Я очень благодарна этим людям, которые дали моей дочери маха-мантру.
Я не знаю, как благодарить этих людей. Ведь моя дочь с детства болела, и в каких только учреждениях я ее не лечила! Но, представьте, на второй год повторения мантры ей сняли инвалидность. Как же я могу не быть благодарна этим людям? И тут она сделала низкий поклон подсудимым и сказала: - Я искренне благодарю вас! От показаний, которые Людмила давала на следствии, на суде она отказалась. Сергей Перепелкин также отказался признать себя потерпевшим. У него, как и у Людмилы, много лет были проблемы со здоровьем, но, познакомившись с преданными, он почувствовал себя гораздо лучше.
На судебном заседании сложилась в некотором смысле комичная ситуация, когда Сергей Перепелкин пытался узнать о своих правах как потерпевшего. Судья попыталась принудить его отвечать на вопросы суда, однако Сергей попросил уточнить, имеет ли он право (как потерпевший) этого не де¬лать. В ответ судья с легкостью «переквалифицировала» его из потерпевшего в свидетели. Вот фрагмент записи суда:
Перепелкин: Я прошу меня понять правильно. Если я считаюсь потерпевшим, я обязан на суде [давать показания]?
Судья: Ну, давайте показания. Как свидетель.
Перепелкин: Мне нужна определенность: потерпевший я или свидетель?
Судья: Вы по делу, по делу! Вы потерпевший. Но вы, значит, давайте показания! А потом дадим оценку, кто вы - потерпев¬ший или свидетель.
Перепелкин: Но потерпевший и свидетель - это разные права и обязанности. Поэтому мне нужна определенность.
Судья: Почему разные права и обязанности? Вы даете показа¬ния - что потерпевший, что свидетель. Показания одни и те же, и предупреждаются потерпевшие и свидетели по одной и той же статье: за дачу заведомо ложных показаний. Разницы нет между потерпевшим и свидетелем…. Суд в совещательной комнате обсудит - потерпевший вы или нет, или свидетель. Это тайна совещательной комнаты. А сейчас показания вы даете что потерпевший, что свидетель. В конце концов Сергей все-таки дал показания, однако категорически настаивал на том, что сознание Кришны не нанесло никакого вреда его здоровью.
Паурнамаси: А Перепелкин сказал: - Я очень благодарен преданным. Я с пятнадцати до тридцати лет был наркоманом и уже не знал, что делать, что меня ждет. Я не хотел больше так жить. Я лечился и после лечебницы снова начинал «наркоманить». И всего год я живу с преданными и лишь теперь осознаю, что такое жизнь и начинаю по-настоящему жить. Я искренне благодарен людям, которые дали мне мантру. За эти слова его из потерпевших перевели в обвиняемые.
Многие из свидетелей также отказались давать показания против преданных. Так, В. Тимофеев, рабочий лесокомбината из поселка Рожкао, сосед Джапы, никак не мог припомнить, чтобы тот делал что-либо предосудительное. Верующие собирались, пели, купались в ручье, были вежливы и никому не мешали - вот и все, что он смог вспомнить. В. Черный, главный продавец одного из местных магазинов добавил, что Джапа никогда не покупал спиртного. На суд пригласили некую Л. Уколову, которая заявила, будто бы вайшнавы хотели принести ее дочь в жертву. Показания ее были непоследовательны и сбивчивы, а в конце она от¬крыто призналась в том, что прокурор дал ей денег, попросив свидетельствовать против вайшнавов.
Паурнамаси: Одна женщина, которая сейчас постоянно приходит на программы в Курджиново, пришла на суд как свидетель. Я видела, что она немного не в себе. Эта женщина вытащила пятьдесят рублей, повернулась к залу и, показывая на Джапу, сказала: - Этот человек дал мне пятьдесят рублей, чтобы взять мою дочь и принести ее Богу в жертву.
Весь зал встал и начал кричать: «Убийцы, убийцы, убийцы!» Около двухсот человек. Просто люди с улицы. И в этот момент наш адвокат поднимается и говорит:
- Можно я скажу этой женщине несколько слов? Ей разрешили.
- Нам здесь рассказывали, что, когда дети убивали мышь на улице, он упал на мышь и закрыл ее своим телом. Как может человек убить ребенка, если он не может убить мышь? И тогда женщина, держа эти пятьдесят рублей, повернулась к прокурору и сказала:
- Ты, - подлый человек - дал мне вчера эти деньги и сказал, чтобы я говорила так, почему теперь вы меня заставляете говорить по-другому?
И зал громко начал смеяться, гомерический хохот, анекдот…
Свидетели, ранее допрошенные на следствии, признавались, что дали показания под давлением и на этом основании отказывались от них. Например, так поступила Ишани (И. Королева).
Паурнамаси: Потом вошла Ишани. И охранники, стоявшие рядом со мной, сказали: - Она всю правду скажет, всех «потопит»! Когда ее вызвали в качестве свидетеля, она сказала: - Все показания, которые я до этого дала на следствии, выжаты из меня угрозами. Меня заставили. Я отказываюсь от своих показаний. Все, что я говорила раньше, - неправда.
Все прокуроры и судьи чуть не упали в обморок. Ишани имела большое мужество. После этих слов ее сразу сделали обвиняемой. Ее потом судили за дачу ложных показаний. Точно так же отказались от показаний Лила-Аватара (Л. Малютина), Ананда-Чинмайи (О. Слотина) и некоторые другие. Однако суд не принял их отказ во внимание. В приговоре сказано: Показания подсудимых Кустри, Приборова, Самойловой, Федченко, потерпевшей Кахутиной, свидетелей Головиной, Королевой, Терениной, Слотиной, Малютиной и Приборовой суд оценивает критически и считает, что они даны с целью ввести суд в заблуждение и смягчить участь подсудимых.
В основу приговора народный суд ложит [так в оригинале - П. В.] те их показания, которые соответствуют материалам данного дела и добытым в судебном процессе доказательствам. Что же это за показания, которые соответствуют «материалам дела»? По большей части это надуманные, нечеткие, основанные на предположениях и субъективных ощущениях, а зачастую и откровенно предвзятые заявления: Служение Кришне полностью засасывает человека, исчезает чувство долга и ответственности перед обществом, а для безвольного человека еще хуже, так как с ним можно делать все, что угодно.
Людей с неуравновешенной психикой постигают плохие последствия - нарушается их психика, хотя больные и считают себя здоровыми… Занятие «бхакти-йогой» может давать нежелательные по¬следствия, расстройство психики, так как сужает рамки и круг жизненных интересов… Вовлекаясь в вероучение «Сознание Кришны», люди меняются на глазах в худшую сторону, становятся глупыми, отрешен¬ными от всего земного… Чтение мантр также не безвредно. При постоянном их повторении в течение длительного вре¬мени, с соответствующими принципами, нарушается психика человека и он практически отключается от жизни…
Эта вера опасная, направлена против нашего государства, так как люди голодом и отказом от работы наносят вред обществу и здоровью людей, являющихся членами этой секты. В качестве доказательств вины подсудимых были использова¬ны и газетные публикации. В газетах «Восточно-Сибирская правда» от 27 февраля 1983 года, «Волжская коммуна» от 21 апреля 1983 года и «Вечерний Свердловск» от 15 марта 1983 года содержались публикации о якобы «антиобщественной деятельности» Вриндавана и Санатана-Кумара. Преданных на¬зывали «тунеядствующими, недоучками, использующими авторитет древней культуры для своей социальной легализации и живущими за счет поборов с „паствы”, захваченной модным увлечением».
Рассмотрев приведенные свидетельства, суд, несмотря на упо¬мянутые недостатки, нашел их «в основном большинстве объективными, правдивыми, логичными, последовательными и полностью сообразующимися с материалами дела». Выслу¬шав подсудимых, свидетелей, «потерпевших» и их предста¬вителей и дав оценку материалам, суд счел, что вина всех подсудимых доказана полностью и действия их квалифициро¬ваны правильно. На основании изложенного суд приговорил их к различным срокам заключения в местах лишения свобо¬ды, «местах изоляции от общества» и «местах осуществления за ними надзора». Вриндаван получил пять лет лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима.
Санатана-Кумар и Джапа были приговорены к четырем годам в колонии общего режима. Алексей Байда получил три года в колонии условно. Паурнамаси приговорили к двум годам в колонии общего режима, изменив ей меру пресечения с под¬писки о невыезде на взятие под стражу в зале суда. Разумеется, такое заключение суда с юридической точки зрения - да и с точки зрения здравого смысла - иначе как аб¬сурдным и назвать невозможно. В месяцы, последовавшие за вынесением приговора, преданные составили множество жалоб, в которых указывали на допущенные в деле нарушения и подтасовки. Так, Ударакирти, пытаясь вызволить мужа из колонии, называла данные уголовный и судебный процессы политическими, обращая внимание на следующие их особенности:
1. Нечеткость формулировки основания для возбуждения уголовного дела (в данном случае - «жалобы и заявления жителей Урупского района о нарушении группой Харе Кришна законодательства об отправлении культов»). Удара¬кирти писала: «Общеизвестна низкая правовая грамотность населения в нашей стране, а законодательство о культах вообще „для служебного пользования”. Откуда стало известно жи¬телям Курджиново о „незаконности сборищ по распространению идей вероучения Сознания Кришны”? Ответ простой. Жители здесь не при чем. Дело возбуждено по представ¬лению „компетентных лиц”, связанных с идеологическим контролем».
2. Отсутствие состава преступления. «Состав преступле¬ния констатируется по ходу следствия. В данном случае это не плод фантазии следователя. Это - сознательная фабрикация и фальсификация биографии В. Кустри с целью придания ей криминального оттенка. С этой целью используются неконкретные, а иногда и бессмысленные термины: „запрещенные обряды”, „патологическое изменение психики”, „запрещенная литература”. Потерпевший С. Сирота „в секте плохо себя чувствовал; когда порвал с вероучением - стал лучше себя чувствовать”. Группа насильно никого не держала. Где здесь преступное посягательство?.. Перед судом проходит длинная вереница „свидетелей”, которые свидетельствуют только об одном - подсудимые являются „Харе Кришна”. Но ведь не за это их судят. Принадлежность к вероисповеданию „Сознание Кришны” не относится к числу общественно-опасных деяний, предусмотренных уголовным кодексом».
3. Преимущественно формальный состав преступления и объективное вменение. «Субъективную сторону несуществующего преступления (мотив, цель, умысел) заменяют пространными формулировками о кознях „подрывных империалистических центров”, „клерикальных антисоветских” организациях… Цели, враждебные существующему строю, нам приписываются политическими органами… Обвинение не доказало субъективную сторону инкриминируемых деяний. Далее, (даже) если считать статью 227 приемлемой для демократического государства, то в суде вина подсудимых должна быть доказана на основе Кодекса об уголовной ответственности.
Однако таких доказательств вины, то есть преступного отношения (злого умысла или безответственности) к содеянному тоже нет, как и состава преступления». Видя столь явные нарушения законодательства, даже работники суда отказывались поддержать прокурора, настаивавшего на вынесении приговора. К примеру, против этого была одна из женщин, исполнявших обязанности народных заседателей, которая попыталась склонить на свою сторону другую. Однако после «вразумительной» беседы с «людьми в штатском» приговор подписали обе. Дело было завершено, приговор огласили, однако преследования продолжались. По окончании следствия из дела были выделены материалы на еще нескольких преданных, чтобы в дальнейшем стать основой для новых уголовных дел. Так, новые дела были заведены на О. Сущевскую (Атапарупу-деви даси), Е. Любинского (Амала-Бхакту даса), Л. Краулиню (Лакшмиприю-деви даси), К. Стрельцова (Чандрашекхару даса).
По пятерым участникам процесса материалы были направлены на рассмотрение так называемых «товарищеских судов» по месту жительства, поскольку, по мнению суда, их действия не представляли «боль¬шой опасности для общества и могут быть исправлены мера¬ми общественного воздействия». Однако в реальности такой суд состоялся лишь в отношении Ударакирти, ибо в отноше¬нии четырех других (Ананда-Чинмайи, Ишани, Лила-Аватары и Гита-Говинды) были возбуждены новые уголовные дела по статье 181 УК РСФСР, за дачу ложных показаний. Также за дачу ложных показаний осудили С. Перепелкина, выступавшего на первом суде в качестве потерпевшего.
Товарищеский суд над Ударакирти состоялся 6 июля 1985 го¬да, через месяц после оглашения приговора. Общественный обвинитель позволял себе открытые насмешки и оскорбления в адрес преданной, а также тех слушателей, которые вставали на ее сторону. Так, на вопрос о вегетарианстве, заданный одним из присутствующих, он ответил буквально следующее: «Если можешь траву одну есть, у нас в Курджинове хватит!» Народный заседатель в своей речи настаивала на том, что, если человек хочет верить в Бога и живет при этом в России, ему необходимо придерживаться православия.
Задав вопрос, почему Ударакирти не устраивается на работу, и получив на него и без того понятный ответ (не брали на работу в школу из-за вероисповедания), обвинитель философски заметил: «У нас учитель-верующий не может воспитывать детей», - а заседатель добавила: «Правильно сделали, что не взяли, и еще раз правильно! Не должны такие с детьми работать». Закончилось все угрозами и призывами к покаянию: «Запомните, не думайте, что у нас тут темный уголок и мы такие темные люди… Будете собираться - пеняйте сами на себя!… Не покаетесь - не посмотрим, что у вас маленький ребенок, закон есть закон. Если вы будете продолжать такие же действия, как вы продолжали, тогда товарищеский суд оформит де¬ло и будет судить уже народный суд…
Вот выбирайте одно из двух: или вы покончите с этим, или вы будете там, где ваш муж». После суда в Курджиново преданные, а также их адвокаты и законный представитель одной из «потерпевших» подали кассационную жалобу на приговор. Проверив материалы дела и доводы, изложенные в жалобе, кассационная коллегия сочла приговор суда обоснованным, а вину осужденных доказанной и, соответственно, определила: приговор Урупского суда оставить без изменения, а кассационные жалобы - без удовлетворения.
21 октября 1985 года состоялся второй суд в Курджиново, на котором преданных судили якобы «за дачу ложных показа¬ний». (На деле же все обстояло так с точностью до наоборот: «вина» преданных была в несговорчивости и отказе давать ложные свидетельства против своих товарищей.) В этот второй раз на скамью подсудимых сели Сергей Перепелкин, Ишани, Ананда-Чинмайи и Гита-Говинда. Арестов не было - обвиняемым просто прислали повестки. Все четверо были осуждены по 181 статье.
Ананда-Чинмайи приговорили к од¬ному году исправительных работ на стройках народного хозяйства, и такое же наказание было присуждено Ишани и Сергею Перепелкину. Гита-Говинда получила наказание в виде года исправительных работ по месту жительства и вернулась в Курджиново. Но и в Курджиново теперь было нелегко. Гита-Говинда: Когда я вставала в очередь в магазине, от меня шарахались. Мы жили на те гроши, которые Сергей [Санатана-Кумар] зарабатывал в местах лишения свободы. Я старалась вообще не показываться на людях. Дошло до того, что уже не знала, какой сегодня день недели…
Однажды на деревенском празднике 7 ноября Гита-Говинда попросила разрешения у музыкантов из сельского дома культуры петь в их группе. Те согласились. После этого женщину взяли на работу в ДК на полставки с заработной платой сорок рублей в месяц. За год с небольшим ей удалось создать в Курджиново детский хореографический коллектив, который впоследствии прославился на весь Ставропольский край. 9 декабря 1985 года состоялся третий суд - также за дачу ложных показаний. В роли обвиняемой выступала Лила-Аватара.
Вина ее состояла в следующем (курсив наш): В ходе предварительного расследования и судебного разбирательства подсудимая хотя и не признала свою вину в содеянном, но подтвердила, что знала всех привлеченных к уголовной ответственности и осужденных: Кустрю, Приборова и других, говорила только хорошо о них, давая показания в их пользу, так как не желала, чтобы они были осуждены за руководство и участие в движении «Сознание Кришны». Суд «милостиво» принял во внимание, что женщина ранее не судима и имеет на воспитании несовершеннолетнюю дочь, а совершенное «преступление» не квалифицировалось как тяжкое, поэтому ей решили назначить наказание, не связанное с изоляцией от общества.
В конечном итоге приговор был таков: Малютину Любовь Васильевну признать виновной… и назна¬чить ей меру наказания в один год лишения свободы; приговор отсрочить исполнением сроком на один год, обязав ее устроиться на работу, не менять места постоянного жительства без сог¬ласия органов внутренних дел Урупского района, периодически являться в РОВД для регистрации. Так закончилось печально известное «курджиновское дело».
Из книги Владимир Пискарёв. Движение сознания Кришны в СССР. Очерки истории 1971-1989 годов