Пупок. Пост на ночь глядя.
У уважаемого френда vgil посмотрел видеоролик «Нелепый главнокомандующий». Встроить сам ролик у меня почему-то не получилось. Кому интересно - гляньте по ссылке. А я тут немного прокомментирую. Ведь кто-то и не поймет. Может быть, только отслужившему ясно: здесь дело не в том, что главнокомандующий в гражданской одежде. И даже дело не в том, что ему нечего сказать. Командир - он на то и командир. Может что-то говорить. Может молчать. Может просто уставиться тебе прямо в морду - а ты стой и не дергайся. Вот у немцев такой анекдот узнал: если человек час смотрит из окна и не замечает, что жалюзи закрыты, то это значит, что можно повышать по службе.
То есть все бы хорошо. Но когда рука на пупке в момент доклада по всей уставной форме - это примерно как осел перед табуном породистых жеребцов.
Ну, раз начал писать, то расскажу заодно об одном эпизоде про Советскую еще Армию.
Мы как-то выстрелили большую мину - миллиметров на 220 калибром. Привезла нам эту мину целая процессия из гражданских в очках и без очков - изобретатели, значит. Ну и, как водится, мина эта ушла на восемь метров под землю, а разорваться и не подумала. Экскаватором раскопали большой котлован на четыре метра. И еще нужно было копать четырехметровый колодец в этом котловане - в этой как бы уже готовой могиле. Дело, конечно, добровольное. То есть из двенадцати человек моего расчета все оказались добровольцами (12 человек - четыре национальности, включая одного армянина и одного азербайджанца, которые были друзьями не разлей вода). Копали по три человека в котловане, а остальные сидели подальше. А по краю котлована все время ходил и всем мешал какой-то хмырь в гражданском. По поводу меня он порешил высказаться: а сержант ваш больше всех копает! Я, естественно, воспринял это как намек на то, что я как сержант неспособен ЗАСТАВИТЬ копать других. А я был способен, но просто в силу критичности задания (мина могла взорваться) не считал уместным в этой ситуации такие способности проявлять. И поэтому я очень внятно приказал этому гражданскому уйти с моих глаз в укрытие и пообещал ему в противном случае знакомство с черенком сломанной лопаты. Он поджал хвост и ушел. Мину мы откопали. Не взорвалась.
Через неделю дневальный в дивизионе сказал, что меня вызывает дежурный по дивизиону. Дежурный офицер успел только слегка обругать: «Ну, чего-то ты натворил! Видишь генерала? - Иди и получай! Отход-подход-фиксация! Пошел!»
Я строевым к генералу. Товарищ генерал! Сержант такой-то по Вашему приказанию прибыл! По военной привычке только после доклада глянул не на погоны, а на лицо. Оказалось - тот самый штатский хмырь, которого я собирался огреть черенком лопаты.
Он так знаком меня за угол здания завел и говорит: «Вас там сколько таких молодцов-добровольцев было?» Я ответил, что двенадцать.
Он отсчитал кратную двенадцати - довольно значительную! - сумму рублей. Протянул мне: «Но ты обещаешь, что это не пойдет на спиртное?»
Я обещал. Мы все «пропили» в солдатской чайной. Взяли самые дорогие пирожные и устроили состязание, кто больше съест, не запивая. А потом взяли и соки и чай - и соревновались уже и просто так.