Матерщинная этнография и политика в Подмосковье. Часть 1.
Сразу замечу: мои изыскания проведены всего лишь в пределах трех районов Подмосковья. В какой степени их можно экстраполировать на другие регионы России? Вот, например, Анатолий Чубайс в своем ЖЖ прямо накануне выборов 14 марта заговорил вдруг об открытии им аж «уральской горнозаводческой цивилизации». Чубайс весьма отличается от наших бестолковых «патриотов» с их вечными поисками «духа» или «вождя». Чубайс прекрасно владеет таинством настоящего политического действа. Он знает свои цели, и для их достижения он способен прислушиваться и слышать «великого немого» - то есть ту массу людей, которая внешне аполитична, которая даже на выборы может не пойти, но которая и является решающей силой в политике. Через два дня после появления в ЖЖ у Чубайса указанной записи выяснилось, что «уральская горнозаводческая цивилизация» в лице Свердловской области лидирует среди восьми регионов России по одному характерному показателю, представленному на рисунке.
Поэтому вопрос об относимости подмосковных характеристик ко всей России правомерен, и мы еще будем к нему возвращаться.
Вопрос: Как наш народ относится к нынешней власти?
Ответ: Никак!
В принципе этот ответ - самый близкий к истине. Объяснений и доказательств - пруд пруди. Однако «суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет». Захотелось мне в очередной раз подсмотреть жизнь.
Мой знакомый в одном из подмосковных районов имеет предприятие по оказанию таксомоторных услуг. Можно работать у него на своей автомашине. Мне ему ничего объяснять не надо. Не в первый раз. Выдал мне рацию, «шашечки», путевки. И поставил в удобную мне смену. В «смене» я как бы ДОЛЖЕН работать, но и имею привилегии по очереди среди таксистов. Не в смене я просто на «подработке», и прав в очереди по рации и на стоянках данного предприятия намного меньше. Все это мне уже знакомо по прошлым вылазкам. Но последний раз это было больше четырех лет назад. Я «сломал» автомагнитолу, чтобы лучше слышать пассажиров. Вооружился средствами провокации в виде портретиков Медведева, Путина, Ельцина, Горбачева, Сталина, Ленина и суперсредством - портретиком Анатолия Чубайса. Такие портретики я поочередно прикреплял так, чтобы они были заметны для пассажиров. Но первые два дня я поездил без портретиков. Мне было важно почувствовать пассажиров и уловить, что в них появилось нового.
Как и в прошлый раз, пассажиры были в основном местные. За вычетом двух поездок с узбеками и одной, когда вез армянина с сыном. Этот армянин улетал в Западную Европу, и на заднем сиденье давал по-армянски весьма строгие напутствия сыну: вечером не покидать армянского приюта в вагончиках на территории предприятия, не пользоваться электричками и так далее.
В Подмосковье согласно переписи 2002 года 90,87 процентов русских. Так что в основном речь пойдет о русских. Но одно и наиболее существенное этнографическое наблюдение касается всех местных: за прошедшие четыре года употребление матерщины возросло и достигло уровня существенных изменений речевого общения.
Я сам не из института благородных девиц. Бывал в разных средах и много чего повидал. Меня матами не удивишь. Но сейчас речь идет о возможности сокрушения самих ситуационных и психологических основ вот этой нецензурной ругани. Ситуационные основы мне известны с детства: нецензурные выражения допустимы в любых ситуациях, за исключением: 1)мальчики (мужчины) не могут материться в присутствии девочек (женщин) или хотя бы одной девочки (женщины); 2)младшие не могут материться в присутствии старших или хотя бы одного старшего; 3)старшие не могут позволить себе матюкнуться в присутствии ребенка; 4)нарушение сверстниками правила номер один означает вызов тому парню, который считается другом данной девочки или девушки - это проверка, сумеет ли он заступиться за свою даму.
Психологические основы стали мне понятны благодаря писательнице, познакомившей меня с английским психоаналитиком. Чем нецензурная брань отличается от «цензурной»? В случае с «нецензурщиной» речь идет об атаке на один из наиболее чувствительных интимных комплексов человеческой психики. Таковых комплексов несколько: 1)комплекс чувств и представлений у мужчин о женщинах и соответственно у женщин о мужчинах; 2)комплекс высших сил (божества, ангелы, герои, идеальные образы, гении и так далее); 3)комплекс низших сил (черти, дьяволы, злодеи); 4)комплексы чувств материнских, отцовских, сыновних и дочерних. Третий комплекс «обслуживает» брань почти у всех народов, и в этой части ругательства по понятным причинам редко бывают нецензурными. Первый комплекс используется большинством наций, но уже в качестве поля для сорняков нецензурщины. Некоторые нации (например, итальянцы) частенько покушаются на второй комплекс. Русские второй комплекс практически не трогают, но зато мы «отличились» «умением» атаковать особенно интимную сферу чувств, связанную с матерью. Это, конечно, нас не красит. Но надо понимать, что с этим языковым фактором уже ничего не поделаешь. Бороться с ним можно только средствами, которые выработал сам русский народ. А эти средства я по сути уже указал. Свою особую матерщину русские до недавнего времени компенсировали тем, что выработали намного более строгие, чем у других европейских наций, ситуационные правила. Их я уже перечислил. Если бы в России были «культуртрегеры», то они боролись бы с матерщиной не просто так, а с опорой именно на всемерное утверждение разработанных самим народом ситуационных правил. Глупо запугивать современного отрока тем, будто за матерщину «бог ушко отрежет». Но еще до недавнего времени народ умудрялся воспитывать юношей, способных защищать уши своих девушек от похабщины. Однако именно эти ситуационные правила на сегодня и подвергаются мощнейшему натиску. В психике народа может образоваться зияющая брешь, в которую хлынет зараза.
Мать, выговаривающая при мне ребенку матом за неуспеваемость в школе. Сам этот недоросль, виновато оправдывающийся тоже с матюками. Девушка, непременно упомянувшая о своем женском органе перед тем, как ответить по мобильнику. Угрожающе большая доля представителей всех возрастов, в любых сочетаниях возраста и пола, выражались так, чтобы «уши вяли». Учитель с учительницей везли из магазина в школу какие-то наглядные пособия, которые не преминули назвать «…….». Влюбленные парочки в обязательном порядке вспоминали каких-то матерей, свои соответствующие органы и соответствующий процесс. Из почти двух сотен поездок пассажиры матюкались с нарушением русских народных ситуационных правил в трети случаев. Еще примерно пятая часть делала это без нарушения ситуационных правил (мужчины, примерно равные мне по возрасту или старше - в отсутствие женщин и детей - то есть имеющие полное право выражаться в моем присутствии). Двух женщин в платках отвозил к церкви и прослушал от них теологические разъяснения на неплохом русском языке. Возле церкви взял двух пассажирок, которые уже отмолились. В автомашине они сняли платки и обсудили свои планы работ на дачах, характеризуя ожидаемый урожай как «……», а кого-то из соседей как «совсем ……..».
Что движет языком матерящегося с нарушением ситуационных правил?
Не юмор. Не «крутость». Не протест. И не «лингвистический код», подобный «дресс-коду» того или иного социального слоя. Богатые и обеспеченные «новые русские» матерятся никак не меньше оборванцев. Пожалуй, больше всех это делала владелица ряда ларьков в двух городках, у которой сломалась своя «тачка» и которая поэтому совершала объезд на такси. Ещё один «новый русский» заказал такси в ночное время от ресторана. Он так утомил своей нецензурщиной, что я высадил его в леске между населёнными пунктами. Потом узнал от коллег-таксистов, что этот «крутой» поймал в этом леске такси по пути в обратную сторону, вернулся в ресторан и напился там «до поросячьего визга», так что таксисты вообще отказались его далее транспортировать.
Словесная агрессия в отношении интимной сферы своей собственной, собеседника и посторонних лиц - это не протест, а прямой призыв к антисоциальному поведению, к оскотиниванию. Это не протест против какого-то общественного устройства. Это атака на общество вообще, на все его правила и социальные институты. Это поросячий визг против самой мысли стать человеком. Каждый мат с нарушением ситуационных правил - это, в частности, призыв не ходить на выборы, а если идти - то голосовать за шута, но не за руководителя. Каждый мат с нарушением ситуационных правил - это подсознательный, но оттого особо действующий отказ от самой мысли о разумной организации нашего общества, отказ от нашего государства, от нашей страны, от нашего народа.
И в этой связи я особенно пристально смотрю на ту половину пассажиров, которая не использует в своей речи матерщину с нарушением ситуационных правил. Это разные люди. Они не утратили чувства собственного достоинства. Их сопротивление оскотиниванию носит пока что чисто пассивный характер. Но я верю, что они перейдут в наступление. Если это произойдёт - это будет означать самые масштабные ПОЛИТИЧЕСКИЕ последствия для страны.
Кто-то внимательно следит за интригами в органах власти. Кто-то увлечён мнимой борьбой мнимых фракций и мнимых партий. Кого-то даже увлекает мнимая полемика между какими-нибудь «умеренными консерваторами» и очередной «партией умеренного прогресса в рамках законности». А есть и такие, кто всерьез принимает фанфаронство одичавшей интеллигенции, которая, причастившись к проматыванию реального советского наследства, утешает себя мыслью о некой своей «наследственности».
А настоящая политика тем временем вершится вот здесь - в салонах автомобилей такси, в автобусах, в вагонах электричек, в магазинах, возле ларьков, на остановках транспорта… Может быть, когда-нибудь мы всё-таки поймём, что настоящая история вершится только снизу, что настоящую политику делает каждый, раскрывший рот и произнёсший хоть что-то слышное другим.
Чубайс с его обостренным политическим чутьем явно не случайно обратил внимание на «уральскую горнозаводческую цивилизацию». Свердловская область выдала наибольший процент абсентеистов на выборах 14 марта. А ведь еще 2 марта 2008 года та же самая Свердловская область «прогибалась» под власть и голосовала за Медведева процентом большим, чем, скажем, самая русская по доле русских в ней Рязанская область ((40,64% от всего списочного количества избирателей «за Медведева» в Свердловской области, 37,32% в Рязанской). По доле русских в национальном составе населения Свердловская и Московская область практически одинаковы - около 90 процентов там и тут. В Подмосковье в этот раз аналогичных выборов не было. Но мычанье «великого немого» при виде моих провокационных портретиков оказалось весьма красноречивым. Однако здесь мы от этнографии переходим уже прямо к политической социологии. О ней в следующей части. (Продолжение следует.)