Экокруиз по Европе с Гербертом Ханом. Эскиз пятьдесят девятый. Четвертая зарисовка о Германии.
ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ КРУИЗ ПО ЕВРОПЕ ДЛЯ УЧАСТНИКОВ СООБЩЕСТВА «ЭКОЛОГО-ПАТРИОТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ» ПО МАТЕРИАЛАМ НЕ ПУБЛИКОВАВШЕГОСЯ В РОССИИ ТРУДА ГЕРБЕРТА ХАНА «О ГЕНИИ ЕВРОПЫ». ЭСКИЗ ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ. Четвертая зарисовка о Германии.
Невзирая на все тенденции к вытеснению, хорошо уловим и еще один мотив среднеевропейского пейзажа: крестьянский дом. На севере, на юге, на востоке и на западе он обнаруживает много своеобразных вариантов, которые все одинаково достойны почитания и которые уже давно почитаются. Но мы можем на мгновение перенестись в душу европейца с севера или с юга и спросить, что ему особенно бросится в глаза в немецком крестьянском доме.
Вспомним еще раз, например, о красивых красных домах и домиках, рассыпанных по Швеции от линии севернее Скане и до полярного круга. Или же вызовем в памяти множество разноцветных фасадов домов в Португалии. В немецком крестьянском доме редко встретим мы ту же явную красочность. У европейца с востока опять же будут иные чувства. Ему, любящему свой грубо сколоченный, но отапливаемый мощной печью дом, станет немножко холодно, если он взглянет на обычный немецкий крестьянский дом или зайдет в него.
Однако остановимся на цветах. То, что не дано зримыми красками, проступает в немецком так называемом фахверковом доме в чем-то, что можно назвать латентными цветами. Черное и белое - несущее твердое дерево и его более мягкое уплотняющее наполнение - ведут между собой бесконечные разнообразные диалоги. Они еще и в том напряжении между светом и тьмой, в котором цвет совсем сдержан, но из которого он в любую минуту может появиться.
Мы не станем много говорить о том, что большинство этих домов украшены символами, которые, осознанно или нет, относятся к германской древности. По своему общему эстетическому воздействию фахверковый дом напоминает руническое письмо. Не запрятано ли в нем уже неощутимое ныне прошлое, таинственные слова, предназначенные для будущего?
Как вообще мы должны воспринимать эти видимые несущие балки - как скелет, как кровеносные сосуды или как что-то еще? История развития конструкции указывает нам на многозначительную связь. Оказывается, конструкция эта относится к тому виду жилищ, которые появились, когда люди начали сооружать себе кров в лесу: с опорой на деревья сплетали кусты и ветви, постепенно наполняя их глиной или другим связующим материалом. О лесных хижинах подобного рода мы говорили, когда речь шла о финских лесных жилищах, в которых Элиас Леннрот впервые слушал певцов «Калевалы». Языкознание намекает нам на то, что в древнегерманских поселениях речь шла как раз об упомянутом плетении ветвей и сучьев. Готическое слово “tainjo” принимается ныне только в значении «плетение корзины», от него происходит верхненемецкое слово “Zaine” - «корзина». Родственная связь просматривается и с англосаксонским “tan” (переплетенные прутья) и так далее. Но как можно услышать из уст классических германистов, “tainjo” было не только «плетением корзин», но и примитивной хижиной из переплетенных ветвей. Таким образом, это жилище предстает перед нами как рожденное в лесу. Значит, фахверковый дом есть нечто вроде абстракции от первоначальных природно-органических лесных построек, но абстракции весьма живой и все время художественно развивавшейся все дальше и дальше. Есть отдельные роскошные крестьянские дома, в которых первоначальный мотив фахверковой постройки искусно разделен на части. Но посмотришь на один из вестфальских крестьянских домов во всей его простоте и силе, увидишь, как он выглядывает своим расчлененным фасадом из окружающих его деревьев, и получишь убедительное напоминание о его происхождении. И появится мысль, что лес не хотел отпускать немцев в прежние времена, даже если внешне и отдалялся от них.
Невзирая на все тенденции к вытеснению, хорошо уловим и еще один мотив среднеевропейского пейзажа: крестьянский дом. На севере, на юге, на востоке и на западе он обнаруживает много своеобразных вариантов, которые все одинаково достойны почитания и которые уже давно почитаются. Но мы можем на мгновение перенестись в душу европейца с севера или с юга и спросить, что ему особенно бросится в глаза в немецком крестьянском доме.
Вспомним еще раз, например, о красивых красных домах и домиках, рассыпанных по Швеции от линии севернее Скане и до полярного круга. Или же вызовем в памяти множество разноцветных фасадов домов в Португалии. В немецком крестьянском доме редко встретим мы ту же явную красочность. У европейца с востока опять же будут иные чувства. Ему, любящему свой грубо сколоченный, но отапливаемый мощной печью дом, станет немножко холодно, если он взглянет на обычный немецкий крестьянский дом или зайдет в него.
Однако остановимся на цветах. То, что не дано зримыми красками, проступает в немецком так называемом фахверковом доме в чем-то, что можно назвать латентными цветами. Черное и белое - несущее твердое дерево и его более мягкое уплотняющее наполнение - ведут между собой бесконечные разнообразные диалоги. Они еще и в том напряжении между светом и тьмой, в котором цвет совсем сдержан, но из которого он в любую минуту может появиться.
Мы не станем много говорить о том, что большинство этих домов украшены символами, которые, осознанно или нет, относятся к германской древности. По своему общему эстетическому воздействию фахверковый дом напоминает руническое письмо. Не запрятано ли в нем уже неощутимое ныне прошлое, таинственные слова, предназначенные для будущего?
Как вообще мы должны воспринимать эти видимые несущие балки - как скелет, как кровеносные сосуды или как что-то еще? История развития конструкции указывает нам на многозначительную связь. Оказывается, конструкция эта относится к тому виду жилищ, которые появились, когда люди начали сооружать себе кров в лесу: с опорой на деревья сплетали кусты и ветви, постепенно наполняя их глиной или другим связующим материалом. О лесных хижинах подобного рода мы говорили, когда речь шла о финских лесных жилищах, в которых Элиас Леннрот впервые слушал певцов «Калевалы». Языкознание намекает нам на то, что в древнегерманских поселениях речь шла как раз об упомянутом плетении ветвей и сучьев. Готическое слово “tainjo” принимается ныне только в значении «плетение корзины», от него происходит верхненемецкое слово “Zaine” - «корзина». Родственная связь просматривается и с англосаксонским “tan” (переплетенные прутья) и так далее. Но как можно услышать из уст классических германистов, “tainjo” было не только «плетением корзин», но и примитивной хижиной из переплетенных ветвей. Таким образом, это жилище предстает перед нами как рожденное в лесу. Значит, фахверковый дом есть нечто вроде абстракции от первоначальных природно-органических лесных построек, но абстракции весьма живой и все время художественно развивавшейся все дальше и дальше. Есть отдельные роскошные крестьянские дома, в которых первоначальный мотив фахверковой постройки искусно разделен на части. Но посмотришь на один из вестфальских крестьянских домов во всей его простоте и силе, увидишь, как он выглядывает своим расчлененным фасадом из окружающих его деревьев, и получишь убедительное напоминание о его происхождении. И появится мысль, что лес не хотел отпускать немцев в прежние времена, даже если внешне и отдалялся от них.