НА КАКОМ ЯЗЫКЕ ГОВОРИЛА МОЯ БАБУШКА...
Мама нашлепала меня по попе и поставила в угол. Я не плакала и не просила прощения, как моя двоюродная сестренка, мамина любимая племянница, которую за это быстро прощали и отпускали. Я не понимала своей вины и не соглашалась с наказанием. Но спорить было нельзя, поэтому я, уткнувшись в угол беленой стены, стояла молча. В моей маленькой пятилетней головке никак не укладывалось - почему взрослым можно говорить эти слова, а мне - нет. Почему взрослые так смеются над этими странными словами, за которые меня наказывает мама? Я ведь только повторила то, что весело рассказала соседка тетя Глаша про какого-то Чапая и какую-то Анку... И если моя бабушка такими же словами называет скотинку, загоняя ее в стойло, значит, и бабушка должна стоять в углу...
Мама мне ничего не объясняла по этому поводу, а только запрещала ТАК говорить.
В старшей группе детского сада мальчишки мне рассказали, что этими словами «матерятся» и что это можно только взрослым, особенно, когда они пьяные. Но я все равно ничего не поняла, но сама решила, что лучше я не буду материться, а буду слушать, как говорит моя мама, которая никогда не употребляла этих «нехороших» слов.
Но мама очень редко со мной занималась: ей все время было некогда. Потому она и отдала меня рано в ясли и в садик.
Я не помню своего первого слова, а также когда, как и что я начала говорить. Как и никто не помнит этого первого главного события своей жизни.
Я родилась в деревне, в рабоче-крестьянской семье у «хороших» родителей: свой дом, хозяйство, постоянная работа у родителей, папа - шофер, мама - фельдшер. После положенных при совке двух декретных месяцев мама некоторое время поперекидывала меня от одной бабушки к другой, но бабушкам тоже было некогда, у них было свое хозяйство, и меня сдали в ясли. Ясли, а потом садик были моими первыми университетами. Наверное, это было лучшее из возможного. Там меня научили стишкам и песенкам. Там нам читали сказки и играли с нами в разные игры.
Я развивалась очень быстро, легко осваивала все дошкольные программы. И мне было скучно среди сверстников. Поэтому я постоянно убегала из садика.
Любимым местом была папина работа, где много разных машин, тракторов, комбайнов. Мне нравилось сидеть с папой на обеде в кружке с «мужиками», пить молоко с булочкой, спать под теплой фуфайкой на сиденье в кабине машины. Отец не ругал меня, наоборот, он гордился своей умницей и красавицей дочкой. Он ставил меня на стул, с которого я вдохновенно читала: «Скажика дядя вить нидарам Масква спаленая пажарам...». Я не понимала смысла слов стишка. Но раз папе нравилось, то и я радовалась. Я получала плитку ирисок. Они были все в табаке. Я сидела очищая конфетки от мусора, накрытая теплой фуфайкой с папой и мужиками, пока они пили самогон, говорили на том нехорошем языке о чем-то своем, смеялись... Я не обращала внимания на них - мне было просто тепло и счастливо рядом с отцом, которого я любила. Я любила и свою бабушку, маму отца, и смеялась с сестрами над ее нехорошими словами, которыми она расправлялась со своей непослушной скотинкой. Эта бабушка была так искренна и непосредственна в выражении своих чувств! Она была совершенно необразованной, не умела ни читать, ни писать. Да и говорить она толком не умела. Слова она произносила по-своему. Не «внучка», а «унучка», не «всё», а «усё»... Легче всего у нее получалось говорить те самые нехорошие слова. Тогда нам объясняли эту ее речь неграмотностью. И нам было достаточно.
Но теперь, возвращаясь памятью к тому времени, теперь, когда я узнала реальную историю от Сандры Римской (https://sandra-rimskaya.livejournal.com/), я задаюсь вопросом - моя неграмотная бабушка имела нормальный слух и слышала правильное произношение слов и правильные слова, ее же дети произносили слова правильно... Но все равно она говорила так, как говорила. Значит, она была воспитана не на этих словах и не этом языке, который ей давался с таким трудом?! Так откуда и кто моя бабушка? И какой ее родной язык?
Недавно я увидела информацию (Сандра Римская дала ссылку) о затерянном африканском племени, говорящем на русском сегодняшнем нашем языке. Язык, как самое главное объединяющее начало и исток происхождения... Так неужели же то племя и есть наше...? Даже произнести страшно...
Мы с родителями уехали из той деревни, когда мне не было еще восьми лет, в другую южную страну. Там был другой народ с другим языком, и там я редко слышала бранные слова и неправильное произношение обычных. Это была своего рода изоляция от привычного. Я думала, что совсем забыла известную лексику.
Как-то уже будучи замужем, с мужем на остановке к нам подошел пьяный грязный бомж и стал говорить на том самом бабушкином языке. Мой воспитанный муж был смущен и попытался вежливо спровадить приставалу. Но куда там! Бомж только разошелся от такого обращения. Я несколько секунд подождала и вдруг на том же его языке объяснила бомжу, куда ему следует уйти и поскорее, иначе я за себя не отвечаю. И бомж понял и внял и пошел...
А мне стало скверно и не столько от того бомжа, сколько от произнесенных мною этих «нехороших» слов, которые, оказывается, никуда не делись и живут во мне до своего часа. И от того, что я тоже, и так легко, говорю на языке того затерянного африканского племени.
VALA FILA