(no subject)
- Да, с залысинкой - и что?
Так отвечала она себе - уже достаточно хмельная, чтобы совершать безумства и терзаться странно воспаленной кожей, будто по той проходила рябь от множества легких прозрачных крыльев. Лектор был невысок, негузен и явно злоупотреблял одиночеством, но была в его взгляде какая-то бурная сила, вырывающая с корнем волосы, и несущая, несущая… Хозяин квартиры выкатил еще, а потом кто-то припомнил Кастанеду, и лектор заметал громы, сияя залысинкой и тектонически поводя перед собой руками. " - Какое это все… шалопайское" - пробормотала она, прислонясь к стенке лифта и даже под ногтями чувствуя мужскую суетливую стыдливость.
Наутро залысинка требовала кофе по-турецки и смотрела на нее обожающе холодно. " - Шалопайство…" - подумала она, вприпрыжку пытаясь попасть в брючину посреди уже опустевшей квартиры. На полу просто и с достоинством лежал его паспорт, поблескивая истертой щекой. Наводить справки, признаваться, манерничать - вернуть? Ждать, неплотно притворять, прислушиваться, искать пятый угол - и вернуть?
" - Всю жизнь простоять в дверях" - буднично, словно проверяя, все ли взято, и даже похлопав ладонью по сумке. К ночи ближе, с разламывающейся головой, она увидела, как в подъезде навстречу ей с батарей игриво спрыгивает лысинка, придерживая пакет с сиротливой бутылкой. То ли этот пакет с вытертым дедом Морозом, - в апреле! - то ли эта развязная речь и растопыренные пальцы с розовыми подушечками, но она устало протянула ему паспорт и прошла мимо, будто он был старым безымянным вахтером за линялым стеклом проходной из одного земного полушария в другое.
Так отвечала она себе - уже достаточно хмельная, чтобы совершать безумства и терзаться странно воспаленной кожей, будто по той проходила рябь от множества легких прозрачных крыльев. Лектор был невысок, негузен и явно злоупотреблял одиночеством, но была в его взгляде какая-то бурная сила, вырывающая с корнем волосы, и несущая, несущая… Хозяин квартиры выкатил еще, а потом кто-то припомнил Кастанеду, и лектор заметал громы, сияя залысинкой и тектонически поводя перед собой руками. " - Какое это все… шалопайское" - пробормотала она, прислонясь к стенке лифта и даже под ногтями чувствуя мужскую суетливую стыдливость.
Наутро залысинка требовала кофе по-турецки и смотрела на нее обожающе холодно. " - Шалопайство…" - подумала она, вприпрыжку пытаясь попасть в брючину посреди уже опустевшей квартиры. На полу просто и с достоинством лежал его паспорт, поблескивая истертой щекой. Наводить справки, признаваться, манерничать - вернуть? Ждать, неплотно притворять, прислушиваться, искать пятый угол - и вернуть?
" - Всю жизнь простоять в дверях" - буднично, словно проверяя, все ли взято, и даже похлопав ладонью по сумке. К ночи ближе, с разламывающейся головой, она увидела, как в подъезде навстречу ей с батарей игриво спрыгивает лысинка, придерживая пакет с сиротливой бутылкой. То ли этот пакет с вытертым дедом Морозом, - в апреле! - то ли эта развязная речь и растопыренные пальцы с розовыми подушечками, но она устало протянула ему паспорт и прошла мимо, будто он был старым безымянным вахтером за линялым стеклом проходной из одного земного полушария в другое.