Из воспоминаний Георгия Марголина
Георгий Александрович Марголин родился в 1933 году в Минске. В начале войны семья была эвакуирована, в 1944 году его привезли в Архангельск. Учился в школе №6, поступил в Архангельский мединститут, потом работал нейрохирургом, сейчас он профессор кафедры неврологии и нейрохирургии Северного государственного медицинского университета (СГМУ).
Воспоминания о детстве и юности были напечатаны в 2013 году в Онежской типографии тиражом 500 экз. Название мне кажется несколько декадентским, но сами воспоминания написаны простым и ясным языком. Написал он и о том, как после войны погибла его мать.
«Зимой 1942 года в тюремный лагерь поселка Пукса-Озеро для прохождения службы прибыл отряд забракованных призывников. Среди хлипких и кособоких полуинвалидов выделялся широкоплечий парень со скуластым лицом и сильно приплюснутым носом. Впоследствии заключенные дали ему кличку «Косило». Но не потому, что он был косой, а потому, что симулировал плохое зрение. А по тюремному жаргону симулировать - это значит косить. Парень действительно плохо видел, но только в двух случаях: когда не хотел видеть или когда одевал очки. Очки у него были знатные, с очень толстыми стеклами. Он ежечасно протирал их лоскутом красной замши, но одевал редко. Оправдывался тем, что не держатся, носом не вышел. Начальство лагеря его заметило и вскоре назначило старшим в группе. Офицеры ценили его за порядок, сослуживцы уважали за сильный кулак, заключенные боялись за жестокость. В общем, все шло, как и задумал: находился на военной службе, что немаловажно для уважения односельчан, и в то же время не на передовой; в казарме, а не в окопах под свистом пуль. Однако война кончилась, фронтовиков постепенно отпускали по домам, а про лагерных стрелков забыли. Мать присылала тревожные письма: «Старею, забила корову, нечем даже кур кормить. Пришел с фронта сосед Иван и присох к Настиным окнам, а та перед ним хвостом вертит. Вася, если не хочешь потерять невесту, приезжай!». А между тем по лагерю пошли слухи, что ожидается большая партия заключенных, а потому «дембель» отменяется.
Зрение вновь резко ослабло, плесецкий окулист разобраться не смог и послал в область. В Архангельске госпитализировали в клинику. На следующий день пригласили в темную комнату, там его смотрели несколько врачей. Каждый пожимал плечами и выходил. Наконец пришел профессор. Он повертел около глаз каким-то прибором и жестко объявил:
- Ничего страшного у вас нет, возвращайтесь в часть.
- Доктор, - истерически закричал Вася, - у меня падает зрение. Что мне делать?
Профессор вышел из себя:
- Продолжать служить и выбиваться в отличники строевой и политической подготовки. Анна Ивановна, выпишите ему справку в том, что он совершенно здоров. Все!
На зоне безлюдно, все на лесоповале. Он зашел в пустую казарму и, не снимая рюкзака, схватил с тумбочки новое письмо. Мать писала, что скоро весна, а подымать огород у нее нет сил, что Настя не желает больше ждать и выходит замуж за Ивана. Дальше читать не стал, сел на койку и сжал руками голову. Через окно, как будто в насмешку, пробивались слова надоевшей песни: «Шла она к другому прижимаясь и уста скользили по устам». Захватило дыхание. Встал, скрипнул зубами и пошел в дежурную комнату. Там, на лавке, в пьяных позах спали трое. На столе среди бутылок беспечно лежал пистолет. Василий взял его и быстро вышел. С утра следующего дня он стоял у дверей глазного отделения областной больницы и караулил профессора. Тот не выходил. Мутило от жажды, голода и желания в туалет. Ждать больше не было сил. Решил, что хватит, отомстит профессору через любого, кто выйдет первым. Вышла незнакомая женщина. Она шла и чему-то улыбалась. Это взвинтило еще больше: улыбаться, когда ему так плохо! Он выхватил пистолет и выстрелил ей в спину, потом перепрыгнул через упавшее тело и побежал к лестнице. На пролете второго этажа остановился: внизу стояли два офицера из его части. Как затравленный зверь метнулся вверх, но, увидев и там двух стрелков, приставил к виску пистолет и выстрелил во второй раз».