«На основании всего вышеизложенного…»
Прочитав письмо председателя попечительского совета Архангельской Мариинской женской гимназии губернатору, я подумал, что циркуляр министра народного просвещения Делянова «О сокращении гимназического образования», подписанный министром в 1887 году, прозванный «циркуляром о кухаркиных детях», и яростно критикуемый тогда российской интеллигенцией, был не так уж и плох.
Выпускницы 8 класса Архангельской Мариинской женской гимназии.
В центре - начальница гимназии княжна Мышецкая. 1905 год.
Фотография из книги Юрия Барашкова «Двинская хроника» (1999 г.).
Совершенно конфиденциально.
Его Сиятельству
Господину Начальнику Архангельской губернии и
Почетному Попечителю Архангельской Мариинской женской гимназии.
Председателя педагогического совета
Архангельской Мариинской женской Гимназии.
В 1888 году была принята в число учениц приготовительного класса Архангельской Мариинской женской Гимназии 9-ти летняя дочь торгующего крестьянина Владимира Вешнякова. В октябре девочка принесла в класс фотографическую карточку порнографического содержания и стала ее показывать своим подругам, которые с любопытством ее рассматривали. Наконец классная дама обратила внимание на собравшуюся группу маленьких учениц, накрыла их и отобрала это крайне неприличное изображение.
Начальница Гимназии пригласила меня, сообщив о случившемся, и я, не желая дать делу гласность, пригласил к себе отца этой девочки крестьянина Владимира Вешнякова, который объяснил мне, что девочка утащила эту карточку у кучера, сходив к нему в незамкнутый сундук. Из самого факта и объяснения отца я пришел к заключению, что дома, очевидно, нет никакого надзора за девочкой, которая, как оказалось по справкам, проводит дни в кухне с прислугой, сам отец по делам своим всегда находится в разъездах, а жена его, простая, необразованная крестьянка, за дочерью следить не может.
Между тем, циркулярным предложением Господина Министра Народного Просвещения от 18 Июня 1887 года за №9255 вменяется в обязанность начальникам учебных заведений строго следить за тем, чтобы за учащимися в гимназиях был домашний надзор и чтобы, в случае, если между принятыми учащимися в последствии оказались такие, которые вследствие домашней обстановки своих родителей или родственников оказывают вредное влияние на своих товарищей, то таких следует увольнять из гимназии.
На основании этого я предложил крестьянину Вешгякову взять дочь из Гимназии, что он наконец, после долгого промедления и исполнил, но при этом просил дозволить дочери вновь держать экзамен в 1-й класс в начале следующего учебного года. Я рекомендовал взять в дом учительницу-гувернантку, которая находилась бы при девочке и препятствовала бы ей видеться в кухне с прислугою, и объявил, что только под этим условием его дочь может быть принята в Гимназию по выдержании экзамена и чтобы потом при ней безотлучно находилась образованная девица. Вешняков мне объявил, что он за деньгами не постоит и что все будет так сделано, как я ему предложил. На самом же деле оказалось, что никакой воспитательницы он для дочери не взял, а платил небольшие деньги одной бедной ученице 6-го класса, которая ежедневно только на два часа приходила, чтобы заниматься приготовлением девочки к экзамену, в остальное время дня девочка была вполне представлена самой себе и проводила время без всякого надзора.
13 августа минувшего года крестьянин Вешняков явился ко мне и просил допустить дочь к экзамену. Я ему повторил условие, только при исполнении которого дочь его может быть ученицей Гимназии, после чего Вешняков подал прошение Начальнице Гимназии о принятии дочери и представил 13 руб. денег в уплату за учение за первое полугодие, в получении которых Начальница и выдала ему временную квитанцию.
Дочь Вешнякова выдержала испытание, и я лично всем вновь принятым объявил об их принятии в женскую Гимназию, а Вешняковой сказал, что она принята только под тем условием, которое известно ее отцу. Девочка стала посещать Гимназию, но отец не счел нужным пригласить воспитательницу для имения должного за ней надзора, а потому Начальница пригласила Вешнякова и объявила, что он должен был взять в дом воспитательницу или поместить свою дочь в благонадежные руки и рекомендовала ему или учительницу русского языка Надежду Иванову, или классную даму Анну Циммерман. Но Г-жа Иванова ни за что не согласилась принять к себе дочь Вешнякова на тех условиях, на которых ей это предложил Вешняков, т. е. чтобы девочка ходила к ней готовить уроки, а остальное время проводила дома. Девица Циммерман согласна была принять к себе в пасионерки дочь Вешнякова, но требовала, чтобы отец скорее решил дело, потому что ей в то же время предложили еще двух других пансионерок. Вешняков в продолжение двух недель не дал никакого ответа и Циммерман взяла двух пансионерок, а когда Вешняков явился и нахальным образом нашумел в квартире Циммерман, то она объявила, что теперь уже поздно и что она взять его дочь к себе в пансионерки не может.
На основании всего вышеизложенного Начальница Гимназии и не допустила дочь Вешнякова к посещению классов и послала обратно деньги 13 руб., которые он взнес при подаче прошения о приеме дочери, как не могущие принадлежать женской Гимназии (…).
Председатель Совета (подпись неразборчива)
30 Января 1890 года.
Выпускницы 8 класса Архангельской Мариинской женской гимназии.
В центре - начальница гимназии княжна Мышецкая. 1905 год.
Фотография из книги Юрия Барашкова «Двинская хроника» (1999 г.).
Совершенно конфиденциально.
Его Сиятельству
Господину Начальнику Архангельской губернии и
Почетному Попечителю Архангельской Мариинской женской гимназии.
Председателя педагогического совета
Архангельской Мариинской женской Гимназии.
В 1888 году была принята в число учениц приготовительного класса Архангельской Мариинской женской Гимназии 9-ти летняя дочь торгующего крестьянина Владимира Вешнякова. В октябре девочка принесла в класс фотографическую карточку порнографического содержания и стала ее показывать своим подругам, которые с любопытством ее рассматривали. Наконец классная дама обратила внимание на собравшуюся группу маленьких учениц, накрыла их и отобрала это крайне неприличное изображение.
Начальница Гимназии пригласила меня, сообщив о случившемся, и я, не желая дать делу гласность, пригласил к себе отца этой девочки крестьянина Владимира Вешнякова, который объяснил мне, что девочка утащила эту карточку у кучера, сходив к нему в незамкнутый сундук. Из самого факта и объяснения отца я пришел к заключению, что дома, очевидно, нет никакого надзора за девочкой, которая, как оказалось по справкам, проводит дни в кухне с прислугой, сам отец по делам своим всегда находится в разъездах, а жена его, простая, необразованная крестьянка, за дочерью следить не может.
Между тем, циркулярным предложением Господина Министра Народного Просвещения от 18 Июня 1887 года за №9255 вменяется в обязанность начальникам учебных заведений строго следить за тем, чтобы за учащимися в гимназиях был домашний надзор и чтобы, в случае, если между принятыми учащимися в последствии оказались такие, которые вследствие домашней обстановки своих родителей или родственников оказывают вредное влияние на своих товарищей, то таких следует увольнять из гимназии.
На основании этого я предложил крестьянину Вешгякову взять дочь из Гимназии, что он наконец, после долгого промедления и исполнил, но при этом просил дозволить дочери вновь держать экзамен в 1-й класс в начале следующего учебного года. Я рекомендовал взять в дом учительницу-гувернантку, которая находилась бы при девочке и препятствовала бы ей видеться в кухне с прислугою, и объявил, что только под этим условием его дочь может быть принята в Гимназию по выдержании экзамена и чтобы потом при ней безотлучно находилась образованная девица. Вешняков мне объявил, что он за деньгами не постоит и что все будет так сделано, как я ему предложил. На самом же деле оказалось, что никакой воспитательницы он для дочери не взял, а платил небольшие деньги одной бедной ученице 6-го класса, которая ежедневно только на два часа приходила, чтобы заниматься приготовлением девочки к экзамену, в остальное время дня девочка была вполне представлена самой себе и проводила время без всякого надзора.
13 августа минувшего года крестьянин Вешняков явился ко мне и просил допустить дочь к экзамену. Я ему повторил условие, только при исполнении которого дочь его может быть ученицей Гимназии, после чего Вешняков подал прошение Начальнице Гимназии о принятии дочери и представил 13 руб. денег в уплату за учение за первое полугодие, в получении которых Начальница и выдала ему временную квитанцию.
Дочь Вешнякова выдержала испытание, и я лично всем вновь принятым объявил об их принятии в женскую Гимназию, а Вешняковой сказал, что она принята только под тем условием, которое известно ее отцу. Девочка стала посещать Гимназию, но отец не счел нужным пригласить воспитательницу для имения должного за ней надзора, а потому Начальница пригласила Вешнякова и объявила, что он должен был взять в дом воспитательницу или поместить свою дочь в благонадежные руки и рекомендовала ему или учительницу русского языка Надежду Иванову, или классную даму Анну Циммерман. Но Г-жа Иванова ни за что не согласилась принять к себе дочь Вешнякова на тех условиях, на которых ей это предложил Вешняков, т. е. чтобы девочка ходила к ней готовить уроки, а остальное время проводила дома. Девица Циммерман согласна была принять к себе в пасионерки дочь Вешнякова, но требовала, чтобы отец скорее решил дело, потому что ей в то же время предложили еще двух других пансионерок. Вешняков в продолжение двух недель не дал никакого ответа и Циммерман взяла двух пансионерок, а когда Вешняков явился и нахальным образом нашумел в квартире Циммерман, то она объявила, что теперь уже поздно и что она взять его дочь к себе в пансионерки не может.
На основании всего вышеизложенного Начальница Гимназии и не допустила дочь Вешнякова к посещению классов и послала обратно деньги 13 руб., которые он взнес при подаче прошения о приеме дочери, как не могущие принадлежать женской Гимназии (…).
Председатель Совета (подпись неразборчива)
30 Января 1890 года.