«Все считали, что война вот-вот кончится»
Прочитал в книге Елены Хатанзейской «Советский город в экстремальной повседневности. Архангельск в эпоху индустриализации и Второй мировой войны. 1929-1945 гг.» (М., «РОССПЭН», 2021 г., тираж 300 экз., цена в «Доме книги» - 800 руб.).
«Ситуация с обеспечением населения ухудшилась после 22 июня 1941 г. Дневник жителя г. Архангельска, Ф.Н. Паршинского от 23 июня 1941 г. иллюстрирует картину первых дней войны: «Везде, во всех магазинах Архангельска очереди по 200-300 человек за черным хлебом, белого ни в одном магазине нет. Очереди скапливаются также у не открывшихся еще магазинов, милиционеры не позволяют стоять у неоткрывшихся магазинов».
Между тем в воспоминаниях архангелогородцев существует множество указаний на то, что в городских магазинах были продукты, и можно было их запасти, но никто этого не делал. Данный факт объясняется рядом причин. Во-первых, это отражение в сознании советских граждан социальной и географической стратификации населения. О наличии продовольствия в магазинах в первые месяцы войны говорили в основном жители центрального Октябрьского района города, где были сосредоточены основные магазины системы закрытого снабжения и коммерческой торговли, центральный рынок. О наличии продовольственных товаров вспоминают в основном дети военнослужащих, чиновников, работников системы торговли.
К примеру, подобную картину жизни города первых военных дней мы встречаем в воспоминаниях Генриха Абрамовича Шехтмана, сына начальника аптеки Новоград-Волынского военного госпиталя Абрама Генриховича Шехтмана, техника-интенданта 1 ранга, накануне Великой Отечественной войны назначенного помощником начальника 5-го отделения санитарного отдела Архангельского военного округа, чья семья прибыла в город накануне войны. В то время Г. А. Шехтман - студент медицинского техникума: «...До 1 августа в магазинах было все. Кстати, тогда я впервые в жизни узнал, что такое семга, до этого я вообще ее не видел. На углу улицы Поморской и Павлина-Виноградова находился рыбный магазин, и у магазина прямо стояли громадные бочки, густо усеянные мухами: там была рыба, она была подсолена, приложена льдом. Треску не любили, говорили, что такая рыба годится только в корм собакам. Эта рыба стоила тогда буквально копейки. Затем был прекрасный рынок: угол Поморской и Набережной. Город тогда насчитывал порядка 200 тыс. жителей, но прямо в городе были коровы, овцы, козы, и на рынке можно было все, что угодно купить. Это я все рассказываю о довоенном времени и, как это ни смешно, июль месяц 1941 г. Я не знал семей, которые бы запасались. Кто мешал, например, купить мешок крупы - никто не мешал - пожалуйста, приходи, покупай. Никто не покупал. Все считали, что война вот-вот кончится».
Вполне возможно, что Шехтману и его родителям, приехавшим в Архангельск из Новоград-Волынского (Украина, Житомирская область), треска не нравилась, но я ни разу не видел, чтобы люди, родившиеся и выросшие в Архангельске, воротили от трески нос.
О закупках впрок продуктов - крупы, макарон, консервов, ничего не могу сказать. Пока были живы бабушка и ее сестры, пережившие в Архангельске войну, я их об этом не спрашивал, а сейчас и спросить некого. Но в то, что в Архангельске в первые дни и недели войны взрослые женщины не пытались сделать хоть какие-нибудь запасы продуктов, честно говоря, не верится.