ИХ СТРЁМНАЯ ВАНЕССА

Dec 20, 2021 08:53


(Кейт Рассел, «Моя тёмная Ванесса». Пер. С англ. Л.Карцивадзе; М.: Синдбад, 2021)

Эту книгу я взялся читать по принципу арестанта Василия Алибабаевича: «Все побежали, и я побежал». Уж больно активно вокруг неё раздувались скандалы да разжигались споры. А когда про «тончайшую психологию» речь пошла, да еще и «Лолиту» эпохи #МиТу» заговорили, и аж про 18 лет каторжно-литературного труда авторессы над дебютной книгой сообщили - тут, конечно, рука сама потянулась к револьверу... простите, за книжкой.

Сюжет уже тысячу раз пересказывали, так что буду краток. Одна рыжая девочка пятнадцати лет, по имени Ванесса Уай («Почемучка», наверное) училась-училась в школе-интернате, да и научилась многим премудростям от старого, толстого, очкастого, бородатого жиробаса мистера Стрейна. Причем, посещая кружок писательского мастерства - научилась премудростям не столько литературным, сколько возвратно-поступательным. К этой части повествования претензий нет никаких - а чему еще можно научиться в «литмастерских»? Неужто кто на них ходит всерьез учиться Письмовному Мастерству? Нет, конечно. Вон сама авторша книги, Кэтрин Рассел - ходила, ходила, и что? Впрочем, обо всём по порядку.



Преподаватель литературы мистер Стрейн мало того, что стар, вонюч, волосат и безобразен - он еще и невозможный чудак на букву «му», тошнотик и неудачник. То есть - образцовый белый мужчина, олицетворение всех феминистических чаяний и надежд. В романе авторша всячески пытается изобразить девочку Ванессу талантливой и развитой не по годам, но поступки и реакции ее героини противоречат авторским замыслам; разве что насчет фигуры можно согласиться - да, в этом плане все развито хорошо.

То есть хоть одно положительное качество у никчемного Стрейна имеется: он явно не педофил, и даже эфебофилом его трудно назвать. Просто ему, как Бубликову в «Служебном романе», тяжело работать - телесами отвлекают постоянно. Но методы его «соблазнения» умственно-отсталой ученицы (а она именно такая, вопреки амбициям писательши) чудовищно бездарны, с налетом махровейшей литературщины. Он для разогрева подсовывает современной пятнадцатилетней девке олдовую классику - занудную «Лолиту» и скучно-выспренное «Бледное пламя», а чтобы пожарче чресла молодые запылали - ещё и письма дряхлого Свифта к юной тёзке главной героини... А когда похотливый книгочей решает, что клиентка созрела, то переходит к активным действиям. Как в одном анекдоте: вот так и птички с бабочками... При этом он постоянно нудит, чего-то там «проговаривает», иссушая и без того некрепкий мозг ученицы постоянными расспросами в стиле «а вот так можно тебя потрогать?», «а тут можно пощупать?», «а если пальцем поглубже и там пошебуршить?», «а тебе нравицца?», «а ты никому не расскажешь?».

Понятно, что взрослая тётка в ужасе бежала бы от такого безнадежного душнилы - мчалась бы до самой канадской границы. А наслушавшаяся и обчитавшаяся бредовых, но трендовых идей авторесса таким образом показывает продуманное коварство трусливого жиртреста Стрейна и попавшую под его манипуляции школьницу.

Немалую роль в повествовании играет Символический Психологизьмь. Вот бородавчатый носорог по имени мистер Стрейн усаживается поближе к ученице и начинает допытываться, не хотела ли та в своем свежем стихотворении показаться сексуальной. Героиня на это реагирует примерно как мальчик-дебил из анекдота про море и песок - в стиле «папа, что это было?». Писательша и сама понимает, что надо бы усилить, нагнести. И непременно ввести, несмотря на всю неприличность этого глагола. И она вводит в повествование Образ. Ванесса прищуривается и замечает за окном воздушный шарик. Разумеется - тревожного красного цвета! Опасность! Алярм!

«Его веревочка зацепилась за голую ветвь клена. Он покачивался на ветру, стукался о листву и кору».

Тут одно из двух. Либо на голой ветви мгновенно выросли листья и это тоже символически чего-нибудь да означает. Либо на покрытом листвой клене была специальная шарикозацепная Голая Ветвь, которая напичкана символизмом не меньше, чем долгоносиками и короедами. Хотя нет, еще возможен третий вариант - переводчица слегка разволновалась и накосячила. Любопытно было бы на текст оригинала взглянуть.

А что же шарик? Героиню, возле которой похотливо пыхтит пахнущий мелом и кофе пожилой дядька, терзает вопрос жизни и смерти:

«Откуда вообще взялся этот шарик?»

Вестимо, откуда - из занятий по программам писательского мастерства Университета Мэна в Фармингтоне, а так же Индианского и Канзасского университетов. Первый класс, вторая четверть - «Кубики и шарики текста: как, не напрягаясь, сварганить Глыбизну с помощью расхожих образов и подручного материала».

Зато понятно теперь, почему роман так понравился Стивену Кингу. «Про шарик есть - зачёт автоматом!» - вот что в виде блёрба надо было ему честно и написать.

Шарик бьется на ветру, покачивается, сигналит. «Я глазела на него, по ощущениям, очень долго, с такой сосредоточенностью, что даже не моргала».

Ещё бы - ведь она глазела на шарик прищурившись, тут особо на разморгаешься.

А тем временем отвратительный мистер Стрейн времени на всякую надувную чепуху не теряет и толстым коленом прижимается к голому бедру слегка аутичной ученицы. Спокуха! Бедро голое просто потому что юбка короткая.

Во время подстольно-коленного сумо с грузным учителем Символический Психологизьм, помимо красот слога («Помервев, я оцепенела») неожиданно выделывает лихой фортель: «На ветке за окном висел обмякший красный шарик». Я сначала решил, что мистер Стрейн кончил себе в штаны, потому и обвисло-обмякло всё, но как бы не так - тот продолжал настырно жаться нижней конечностью к любительнице заоконных пейзажей. И таки добился своего: героиня воспарила. Как она сама нам поведует, ее разум парил сначала под потолком, а потом, после занятий, она шла, свысока поглядывая на своих заурядных учеников: «Я была беспредельна. Пока они, обычные и приземленные, шли по кампусу, я парила, оставляя позади кленово-рыжий хвост кометы. Я больше не была собой, не была никем. Я была красным шариком, повисшим на суку». Вот вам и курсы писательского мастерства в университетах Мэна, Индианы и Техаса - обмякшая комета-шарик, уныло свесившаяся с сука, неведомым образом при этом парящая над кампусом с необщупанными одноклассниками...

Что с психологической глыбизной, что просто с матчастью «про это» в романе все из рук вон плохо. Быть может, как раз причина в том, что писался он без малого два десятка лет. Конечно, это не более чем издательский трюк, то есть вранье с легкой примесью правды. На самом деле авторесса просто сгребла в кучу имеющиеся у нее заметки, вот и сплясали от печки, от самых ранних писулек и заметок.

Пятнадцатилетняя девица озадачивается вопросами «как потерять девственность?» и «что делать во время первого секса?». Это нормально, все это делают. Ну, или почти все.

«Я порылась в старых выпусках журнала Seventeen в поисках статей про первый секс, на случай, если мне нужно как-то подготовиться...» - аж сердце защемило от ностальгии, я ведь тоже рылся в старых выпусках журнала... нет, никаких «Севентинов» в тогдашнем СССР ещё не было, поэтому ваш покорный слуга рылся в бабушкиной подшивке журнала «Здоровье»... Мы просвещались, как могли. По интересующей меня теме я узнал немного, если не считать статей о сифилисе и его последствиях. Условия для всестороннего развития у современных тёмных Ванесс намного более комфортные. Авторесса, сунув читателю смехотворную, но такую важную, по ее мнению деталь, как копошение невинно-наивной юной гости с другой планеты в человеческом подростковом журнале, все же нехотя соглашается, что существуют еще и эти ваши чертовы интернетики...

«Тогда я зашла в интернет и нашла на каком-то форуме ветку под названием «Как потерять девственность», и единственным советом для девушек было: «Не лежи как бревно»

Я же говорил, что Ванесса - умственно отсталая. Потому что даже в целомудренном и зацензурированном по самые помидоры китайском интернете выдается (я специально проверил) огромное количество ссылок и советов - с упором на психологию и гигиену, разумеется. А способности нашей стрёмной Ванессы к инет-серфингу оказываются более чем скромными - нашла один «какой-то форум», вот и делу конец.

Дальше - только хуже.

Я скорее фокусу с отрыванием от руки и возвращением на место большого пальца поверю, чем в то, что созревшая молодая девка всю эту постыдную «стадию ухаживания» со стороны бороды многогрешной будет терпеть со стоическим равнодушием. А она не просто терпит, она в итоге этой бороде даёт и немного влюбляется-увлекается. Но, дорогие читатели, не подумайте, что волосатый мешок с салом Стрейн хорош и горяч в «этом самом»! Это он просто допинга обожрался - Ванесса в перерывах между «палкинштрассе» прошмонала его аптечку в ванной и обнаружила пузырек с виагрой. Ну виагра - не мельдоний, а Ванесса - не МОК, да и Стрейн отнюдь не российский спортсмен, так что от любовных турниров он не отстраняется и всё продолжается.

Ах, как я ждал, что авторесса очнется и отрясет прах #митушничества и травмированности со стоп своих, да поведает нам занятную историю в стиле мистера Кинга - то есть сумеет дальше шарика пойти! Например, юная Ванесса и складчатый бегемот Стрейн поедут в тихое уютное местечко, домик на берегу глухого озера, там пылкий любовник вновь накидается виагрой да и помрет сладкой смертью, не отходя от кассы, а придавленная огромной тушей Ванесса будет долго и мучительно пытаться выбраться, попутно размышляя обо всём случившемся и на наших глазах просветляясь и умнея.

Как бы не так! Не для того авторесса восемнадцать лет над текстом корячилась, чтобы все в трагикомедию свести.

Мистер Стрейн, познав школьное тельце, продолжает яростно душнить:

«- Ты кончила? - спросил он. - Серьезно, так быстро? /.../ Ты правда кончила? Ты хоть знаешь, как это необычно? - спросил он. - Как это уникально?»

Авторше будто недостаточно того, что мы давно уже поняли, что рыхлый потный Стрейн отвратителен и мерзок. Ей, как Новосельцеву в «Служебном романе», впечатление «усилить хочется» и это уже к середине романа начинает порядком утомлять.

Честно говоря, и главная героиня прописана порой такими порой условными и халтурными мазками, что хочется отложить книгу.

«Я закрывала глаза на то, что реяло над нами, - свой гнев, свое унижение и боль»

Именно такие места особо подчеркивают литературную беспомощность текста - когда художественность попросту вытесняют заурядным проговариванием и называнием. Легко сыпать словами «гнев-боль-унижение». Ты попробуй, не называя их, показать через ощущения человека, да так, чтобы было и достоверно, и сильно, и - это важно - художественно во всех смыслах.

К сожалению, восемнадцать лет велась работа не над текстом, и даже не над совершенствованием «литмастерства», а была посвящена кропотливому копошению по тематическим фемсайтам. Все остальное - голый схематизм, в котором многие рецензенты умудрились отыскать «выверенность и психологическую достоверность». На ура читателям зашёл даже примитивный в умственно-эмоциональном плане ход - «жертва ничего не добилась в жизни, талант ее сгинул». Ванесса, которую в книге пытались преподнести одаренной девочкой, в зрелом возрасте работает говорилкой за стойкой в отеле, а дома у нее, о ужас, срач и груда пустых бутылок возле матраса... Во всем этом, ясное дело, виноват проклятый брюхан Стрейн. Ну и ее собственные неустоявшиеся в правильном (феминистическом) смысле слова взгляды.

Поп-критикесса Галина Юзефович с удовольствием обнаружила в романе «сложную двойную оптику» («оптика» - это новое проклятие нынешних псевдокритических обзоров, пришедшее на подмогу вездесущему «дискурсу»), а сама история ей показалась наделенной возможностью «рассмотреть ее со всех сторон - и увидеть в ней много шокирующих нюансов».

На деле, конечно, оптика эта своей сложностью и затейливостью уступает даже копеечному театральному биноклю. Ни о какой всесторонности и речи быть не может. Один из самых существенных недочетов романа - примитивная схематичность даже применительно к такому важному персонажу, как Стрейн-совратитель.

Кто он такой вообще? Почему он такой? Понятно, что он низкий, гадкий, чмошный трус и блудник, пожиратель виагры и совратитель юных дев. Но в чем причина-то? Для чего это ему, что им движет - бес в ребро толкает, хочется острых ощущений оставшейся в прошлом веке молодости? Или темная вода душевного нездоровья волочет его к школьным коленкам? Сыграла ли в истории Стрейна свою роковую роль книжка «Лолита» - не прихворала ли именно после нее впечатлительная кукушка в его окаймленном бородой скворечнике?..

Нет ответов на эти вопросы.

Нет даже попыток ни задать, ни тем более ответить на два наиглавнейших вопроса, знакомых всем нам, заокеанским читателям этой истории: кто виноват и что делать?

Что сформировало Стрейна именно таким? Что с ним делать - лечить лекарствами и электричеством или же сажать крепко и надолго в тюрьму? Да и вообще - а так ли тяжек грех его? Достаточно ли было бы его просто уволить? Что стало бы с ним после увольнения и запрета на профессию?

Если бы в книге уделилось хоть какое-то внимание перечисленному, роман, возможно, действительно стал бы интересным и по-настоящему глубоким.

Но ничего из этого ни самой Рассел, ни многочисленным читательницам ее книги знать не хочется. Их «двойная оптика» всецело занята героиней, которая, к слову сказать, неинтересна и пуста.

Между тем один момент меня озадачивал все больше и больше по мере чтения романа. Ну хорошо, возрастной Стрейн одержим некой похотью. Ну хорошо, он пощупал девичьи коленки и потом залез промеж них бородой и всяким прочим. Кстати - без насилия, шантажа и даже подпаивания или укуривания объекта вожделения. В общем, налицо согласие как продукт непротивления сторон. Любви, очевидно, нет, но зато плотских ощущений хватает. И для кого-то это открытие, что так оно в основном и бывает? В общагах не жили, что ли? Но главное вот что: а что бы изменилось, если бы в ухо Ванессе стонал и кряхтел не преподаватель литературы Стрейн, а парень ее бывшей подруги Том или единственный местный гот Джесси, пусть и, по слухам, гей? Или любой другой пацанчик с кампуса? Стрейн, при всех недостатках внешнего вида, хотя бы начитан, может красивые слова об уникальности и единственности наговорить. Да у него даже вазектомия сделана - залёт исключается, а это, знаете ли, немаловажный плюс.

Где и в каком месте, кроме девственной плевы, он травмировал героиню и почему? Он же не в кустах на задворках кампуса на нее напал, не в аудитории к парте придавил и надругался, и даже не прокрался в ее комнату в родительском доме с веревкой, ножом и банкой вазелина в кожаном портфельчике. Да у них даже секс был осторожным и без, как это говорится, «излишеств всяких нехороших». Чем, кроме запущенного вида, так ужасен Стрейн по сравнению с долговязым готом Джесси или разбитным чэдом Томом? Ну, возраст. Ну, должность, да. Так на генитальных отношениях героев романа это особо не сказывалось - мы видим заурядную телесность, слабость на передок у обоих. Кому хочется покрасивше - хорошо, видим торжество основного инстинкта и полыхание слегка странноватой страсти. Так Том или Джесси присунули бы несчастной Ванессе с куда меньшими церемониями и не факт, что без проблематичных последствий, например, в виде аборта.

Напрашивается печальный вывод - нам втюхивают очередное «все мужики козлы» в упаковке псевдоинтеллектуального письма и градус этого козления будет лишь повышаться. Книжка-то, что называется, удалась - ибо в наше время литературный успех создается отнюдь не литературными средствами.

#кейт_рассел #моя_темная_ванесса #синбад #феминизм #лолита #мужики_козлы

#феминизм, #МиТу, #моя_темная_ванесса, #кейт_рассел, #лолита, #митушничества, #синбад, #мужики_козлы

Previous post Next post
Up