Про директора
Одним из главных последствий революции, случившейся 106 лет назад, были новые люди.
Другие, не такие, как раньше.
Люди, на себе вытянувшие державу из всех страшных годин, выпавших ей в XX веке.
Это фото сделано в тридцатую годовщину революции.
1947 год, Донецк, вернее, тогда еще Сталино, хоронит директора своего металлургического завода Павла Васильевича Андреева.
У меня почему-то при виде этих выживших мужиков, принарядившихся по случаю похорон и пристегнувших к лацканам единственных пиджаков немногочисленные медали, всегда ком в горле встает.
Павел Васильевич, выпускник Московской горной академии, до войны был главным инженером Донецкого металлургического. Потом война, эвакуация, работа на износ на уральских заводах, потому что все для фронта, все для победы - дни и ночи у мартеновских печей.
В ночь на 7 сентября 1943 года, когда еще шли бои на подступах к Сталино и город еще и близко не взяли, Андрееву уже зачитывали приказ о возобновлении деятельности металлургического завода в Сталино, организации восстановительных работ и назначении его директором завода.
До Донецка Андреев добирался в тендере попутного паровоза, настелив полыни поверх угля. В Енакиево ему дали грузовик. И в степи на пути к Донецку он увидел едущий навстречу "виллис" своего однокашника по академии, наркома черной металлургии Ивана Тевосяна.
Этот легендарный создатель советского металлургического комплекса, пользуясь "полным допуском" во фронтовую зону, всегда первым приезжал на все отбиваемые у немцев заводы.
Вышли из машин, пожали руки. С наркомом они приятельствовали со студенчества, а после академии вместе были на стажировке в Германии на заводах Круппа. И Тевосян сказал только две фразы: "Был у тебя. Паша, завода нет".
Именно Андрееву пришлось в прямом смысле слова поднимать завод из руин - потому что после взятия города некоторые цеха Донецкого металлургического представляли собой кучу битых кирпичей с торчащими из нее железками.
Через полгода Донецкий металлургический даст первую продукцию - потому что война и стране нужен металл. Чего это стоило - доподлинно знал, наверное, только директор.
Через четыре года, 18 июля 1947 г., директор товарищ Андреев встанет из-за стола, чтобы отдать секретарю подписанный приказ, и упадет на пол прямо в своем кабинете.
Обширный инфаркт. 49 лет.
Это поколение вообще не зажилось на Земле. Даже те, кто пережил войну, ушли рано - выжгли свой ресурс.
Некролог от трудового коллектива начинался словами: "Павел Васильевич умер, как на поле брани...". Как его хоронили, сами видите на фотографии. Ни одного из директоров больше так не провожали.
Я долго думал - как вообще объяснить эту искреннюю народную любовь к "военным директорам"? Ведь, если по-честному, люди тогда жили плохо. Люди вообще никогда так плохо не жили, как в военное и послевоенное время.
И эти самые директора были вовсе не добренькие начальники - напротив, это были очень жесткие руководители, спрашивающие с работников полной мерой, гораздо серьезнее, чем когда-либо потом. То есть живешь ты очень плохо, на работе с тебя дерут три шкуры - откуда любовь?
Мне кажется, всему виной два обстоятельства.
Эти директора не делали карьеру, а спасали страну. Это раз.
А второе - все видели, что себя эти директора не жалеют гораздо сильнее, чем подчиненных.
Наверное, никогда за всю историю России народ и элита не были так близки, как тогда.
И это было, пожалуй, одним из главных достижений революции.
Потому что без этого страна в двадцатом веке не выжила бы.
С праздником!