Московиты-16
(Я это.. Зимняя спячка закончилась. Прорвало на дальше. Если кто, конечно, еще помнит 8) Это последний "литовский" кусок ,который мне никак не давался и пил мою кровь галлонами. Так и не получился толком.)
Предыдущие куски здесь: Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый, Шестой, Седьмой, Восьмой, Девятый, Десятый, Одиннадцатый, Двенадцатый, Тринадцатый, Четырнадцатый, Пятнадцатый.
Казалось, еще год-два, и северо-восточные княжества сами упадут в руки Витовту, объединение народа завершится, а Вильно станет столицей всех русских земель.
Все изменил случай.
Слова Александра I о нашей извечной проблеме с кадрами «Некем взять!» стали крылатыми. Однако ситуация «некому отдать» встречалась в истории гораздо чаще. Проблема наследника - бич всех творцов империй, от Александра Македонского до Иосифа Сталина. Некому отдать.
Витовту отдавать было некому и в самом прямом смысле - у него не было сыновей. По одним источникам - они погибли тогда, когда он отдал на убой семью, сидевшую в заложниках, по другим - их никогда и не было. Ухмылка судьбы - человеку удалось практически неосуществимое. Он не только, оставшись нищебродом без роду и племени, вновь пробился к власти, не только удержал Литву от растворения в Польше, но и расширил и укрепил ее настолько, что непонятно стало - кто в этом дуэте должен играть первую скрипку.
И теперь он уже радел и думал не о том, кому оставить Литву, а просто о том, чтобы оставить Литву. Чтобы воссозданная им страна не исчезла с лица земли после его смерти, не стала польской провинцией.
Дело в том, что, когда у Витовта сил было довольно для того, чтобы говорить с Польшей на равных, но недостаточно, чтобы делать что угодно, он «отжал» у поляков следующее соглашение. Они в определенной степени признали суверенитет Литвы, ее право на самостоятельную политику, но - только до смерти Витовта. Свои полномочия суверенного властителя он не мог передать по наследству, известная независимость Литвы должна была прекратиться с его кончиной.
Для правителя, радеющего о благе своей страны не на словах, а сердцем, такая ситуация нестерпима, а Витовт, напомню, если что и любил в своей грешной жизни, то только Родину. Поэтому он и ломал это условие все последние годы. И здесь он поначалу попытался поиграть на той самой «проблеме наследников».
В бесконечном прядении мойр две нитки, похоже, сцепились между собой намертво. Два брата, Витовт и Ягайло, пришли на этот свет практически одновременно, да так и не смогли всю свою долгую жизнь отделаться один от другого. Прожили век, не отпуская соперника далеко, периодически заступая друг-другу дорожку. Ближе к концу жизни связавший их фатум загнал эту вечную борьбу уже в какие-то заоблачные выси, заставив состязаться в том, что уже не в человечьей, а в божьей воле - смерти и детях.
О том, что двоюродные братья всю свою жизнь играли в игру «кто кого переживет», я уже упоминал. Дело в том, что по договору, в случае смерти Ягайла бездетным, польский престол мог перейти к Витовту.
Уравняла ставки жизнь и в вопросе о наследниках - у Ягайлы тоже не было сыновей. Ни от первой жены, польской королевы Ядвиги (13 лет брака), ни от Анны Цилийской, с которой он прожил 15 лет, но рождались только девочки. В 1417 году, уже в 66-летнем возрасте, он женился в третий раз на Елизавете Грановской, но брак был недолгим и бесплодным. И тогда он делает четвертую попытку, взяв в жены княгиню Софью из славного рода Ольшанских (Гольшанских). Кстати, (опять эта парность!) с ними гораздо раньше породнился и Витовт - он был женат на Ульяне Ольшанской, и именно в этом браке у него и родилась мать нашего Васеньки, московская княгиня Софья Витовтовна.
Затеваемый Ягайлой брак был, мягко говоря, неравным: жениху 70, его избраннице - 16. Кстати, с этой женитьбой была связана забавная история. Браку препятствовала не только разница в возрасте. Старшая сестра Софьи Василиса все еще сидела в девицах, а по русским обычаям младшую нельзя было отдавать замуж прежде старшей. Ягайле предложили Василису, которая, кстати, считалась более красивой, чем сестра, но король этот вариант отверг. Дело в том, что у Василисы был заметный пушок на верхнее губе, а это, по поверьям тех времен, свидетельствовало о необузданном темпераменте. Пожилой жених засомневался в своих силах и от греха подальше предпочел отказаться. Пришлось Василису срочно сбывать за князя Ивана Бельского, а Софья стала женой Ягайло и польской королевой.
Вскоре, к ликованию Ягайлы, королева родила мальчика, будущего короля Владислава III. А затем - еще одного сына. Когда у человека в столь преклонном возрасте один за другим начинают рождаться дети, без слухов не обходится никогда, в любом обществе и в любые времена. Но на сей раз шушуканьем за спиной дело не ограничилось.
В 1427 году, в год блестящих дипломатических побед «на восточном фронте», Витовт решил провернуть дипломатическую операцию и «на западе». На сейме в Городне он в открытую обвинил королеву Софью, которая к тому времени уже родила двух сыновей и была беременна третьим ребенком (будущим Казимиром VI), в измене мужу. Причем обвинение не было облыжным, Витовт к атаке подготовился хорошо. Под пыткой признательные показания дали несколько придворных дам, был схвачен и предполагаемый папашка - шляхтич Генька из местечка Рогова.
Но фокус не прошел - королева присягнула на Библии в своей невиновности, а это в те времена было более чем серьезно. Да и «пойматый» Генька держался геройски - под всеми пытками бормотал лишь одну фразу: «Королева не изменяла королю». Тут еще и третий сын родился, Ягайле во все уши пели, как же он похож на него, под его радостное поддакивание. Ну еще бы - в утверждении легитимности наследников Ягайло был заинтересован больше всех.
Так или иначе, оспорить законность детей не получилось - династия Ягеллонов, правивших впоследствии Польшей, Венгрией и Чехией, состоялась. Чтобы закончить с этой историей, упомяну, что в данном случае дым, похоже, был не без огня - обеленная Софья пережила мужа на 30 лет и после смерти мужа уже открыто приближала к себе стойкого Геньку.
Потерпев фиаско в расследовании альковных дел, Витовт в своем стремлении к независимости не остановился. Он зашел с другой стороны, уже чисто дипломатической, и «взял в разработку» императора Священной Римской империи Сигизмунда. Империя переживала не лучшие времена, и император едва-едва успевал отбиваться от врагов как внешних - турок, так и внутренних - восставших гуситов. Если называть вещи своими именами, империя была на грани краха. Попытки воззвать за помощью к Польше успеха не имели - Ягайло в помощи отказал, ссылаясь на то, что без Витовта он подобные дела решать не может. Сигизмунд сделал надлежащие выводы, которые наш великий историк Соловьев озвучил так: «Вижу, что король Владислав (христианское имя Ягайло) - человек простоватый и во всем подчиняется влиянию Витовта, так мне нужно привязать к себе прежде всего литовского князя, чтоб посредством его овладеть и Ягайлом».
Началась активная переписка между Сигизмундом и Витовтом, наконец, литовскому властителю удалось зазвать императора к себе в гости. Это был, пожалуй, час высшего торжества Витовта. 1429 год, только что получена огромная контрибуция с Новгорода, Восточная Русь готова упасть к нему в руки, а тут еще у него в Луцке сойдутся властители трех великих держав - Сигизмунд, Ягайло и Витовт.
Знаменитый луцкий съезд прошел блестяще. Дело даже не в том, что в Литву съехалось огромное количество вельмож со всей восточной Европы. Гораздо важнее было, что император был настроен к Витовту более чем благожелательно. Сигизмунд так стремился привлечь на свою сторону симпатии Великого Княжества Литовского, что договорился буквально до кощунства. Помня о том, что абсолютное большинство населения возглавляемой Витовтом страны исповедует православие, император изо всех сил старался показаться своим в доску парнем и выдал на одном из совещаний буквально следующее: «Не должно пренебрегать также и соединением с греками, потому что они исповедуют одну с нами веру, отличаясь от нас только бородами да тем, что священники у них женатые. Но этого, однако, не должно ставить им в порок, потому что греческие священники довольствуются одною женою, а латинские держат их по десяти и больше».
Буквально на следующий же день эти слова разлетелись по всей стране, православные ликовали, а католики просто задыхались от негодования.
Но это были сущие мелочи по сравнению с тем, что Сигизмунд, обихаживая Витовта, сделал ему то самое предложение, которого он так ждал - признать Витовта независимым королем Литвы и Руси, и лично отправить ему корону для венчания на царство. Более того - Сигизмунд с Витовтом надавили на Ягайлу и тот дал на это свое согласие.
Это означало полную и окончательную победу литовского властителя. Уже неважно, что нет сыновей - престол можно оставить племяннику, брату - кому угодно. Литва независима, корону Священной Римской империи оспорить не посмеет никто.
Когда о заключении соглашения прознали поляки, сказать, что они были взвились - это не сказать ничего. Они рвали и метали - Литва уплывала.
Ягайлу, конечно, практически сразу заставили отказаться от своих слов. В обличении сепаратистов особенно усердствовал Збигнев Олесницкий, епископ краковский, который при полном собрании кричал Витовту нечто вроде: «Мы вас, литовцев, на помойке нашли, отмыли-одели, а вы нам индейскую избу вместе «спасибо»?! Да кому нужны были ваши разоренные войной земли-пустоши, кабы не мы, благодетели!». От этой практически незакамуфлированной ругани не выдержал и психанул даже всегда державший себя в руках Витовт, и, прокричав: «Пусть так! А я все-таки найду средства сделать по-моему», демонстративно покинул собрание.
Тогда поляки накинулись на Ягайлу: «Разве ты нас за тем сюда позвал, чтобы быть свидетелями отделения от Польши таких знатных владений?» (пустоши сразу куда-то делись). Ягайло плакал, благодарил их за верность, и клялся, что готов хоть сейчас бежать из Луцка, куда они назначат.
В общем, польская делегация покинула луцкий съезд, шибанув на прощание дверью (прелаты и паны собрались и уехали в тот же день, а Ягайло убежал за ними в ночь). Так и закончилась эта «встреча трех держав» - бегством властителя одной из них.
Началась «борьба за корону». Я не буду подробно описывать все перипетии развернувшейся «холодной войны», скажу лишь, что дело доходило до смешного. Сперва решили попробовать уболтать Витовта - посланный ходоком тот же Олесницкий попытался сыграть на гордости: «Знай, - нашептывал он, - что корона королевская скорее уменьшит твое величие, чем возвысит: между князьями ты первый, а между королями будешь последний. Что за честь в преклонных летах окружить голову небольшим количеством золота и дорогих камней, а целые народы окружить ужасами кровопролитных войн?». Но тертый дипломат Витовт на такие детские подначки не велся, и отговаривался тем, что короны он никогда не просил, хотя император давно ему ее предлагал, а когда и брат Ягайло присоединился к уговорам, он, уступая мольбам брата, согласился в присутствии всех, а изменить свому слову никак не может, ибо противно то рыцарской чести.
Потерпевший фиаско епископ отъехал обратно в земли Короны, но вскоре вернулся с новым, неслыханным предложением - черт с тобой, забирай польскую корону, будешь королем Польши и Литвы.
Но Витовта заботило другое. Похоже, и впрямь ему уже нужна была даже не власть, а лишь залог независимости Литвы. Он отказался и от этого более чем щедрого дара, заявив, что считает гнусным делом отбирать корону у брата, и добавил, что сам больше и пальцем не шевельнет, чтобы получить корону, но если ее пришлют, то принять не откажется - нельзя оскорблять императора.
Поляки, естественно, общением с Витовтом не ограничились. Была заслана делегация к Папе, которому популярно объяснили, чем грозит отторжение православной в большей части Литвы от католического мира. Реакция была незамедлительной - императору был послан запрет посылать корону в Литву, а Витовту - запрет принимать ее.
Витовт же немедленно заявил, что поляки опорочили его перед папой, наврав тому с три короба, поэтому это письмо не считается. Сигизмунд с удовольствием присоединился к мнению подельника.
Меж тем приближался назначенный день коронации - праздник Успения богородицы, но так как посланцы Сигизмунда к этому дню не успевали, то торжество было перенесено на Рождество богородицы, и приглашены практически все окрестные властители. Главный переговорщик епископ Олесницкий сновал туда-сюда челноком, но спевшаяся парочка Витовт-Сигизмунд держалась твердо.
Казалось - дело сделано. Еще несколько дней, и цель жизни Витовта будет достигнута. Старик даже привел своих бояр к присяге, обязав их, в числе прочего, служить ему даже против короля и королевства Польского.
Начали съезжаться приглашенные на коронацию гости. Здесь бы весь тогдашний бомонд. С востока прибыли главы Тверского и Рязанского княжеств. Конечно же, приехал с маменькой и внучек Васенька, князь Московский. Были знатнейшие литовские роды - Одоевские, Мазовские. Да кого там только не было - Великий Магистр Прусский, Ландмаршал Ливонский, послы императора Византии, хан Перекопской Орды, изгнанный Господарь Валахии Илия, митрополит Киевский и всея Руси Фотий, и прочая-прочая…
Гуляли тоже по-царски, вот как описывает это торжество Карамзин: «Летописцы говорят, что сей торжественный съезд Венценосцев и Князей представлял зрелище редкое; что гости старались удивить хозяина великолепием своих одежд и многочисленностию слуг, а хозяин удивлял гостей пирами роскошными, каких не бывало в Европе и для коих ежедневно из погребов Княжеских отпускалось 700 бочек меду, кроме вина, романеи, пива, а на кухню привозили 700 быков и яловиц, 1400 баранов, 100 зубров, столько же лосей и кабанов. Праздновали около семи недель, в Троках и в Вильне».
Ягайлу поляки на этот пир духа не пускали.
По самой просто причине - они не сомневались в том, что как только их престарелый круль окажется в родных литовских лесах, он опять размякнет и непременно даст согласие на коронацию. К концу жизни Ягайло стал совсем слабовольным, и, как написали бы сегодня, «находился под полным влиянием своего кузена». Может, и впрямь являлись ему призраки убитых Кейстута и Бируты, а может, просто совесть замучила. Эту ведь поганку не изведешь, она периодически просыпается и в конченных, казалось бы, негодяях.
А поляки встали накрепко - никогда и не при каких обстоятельствах Витовт не должен получить корону. Они решились на крайний шаг - вдоль всей границы были отправлены многочисленные сторожевые отряды, чтобы не пропустить Сигизмундовых послов в Литву.
И не прогадали. Вскоре на границе с Саксонией и Пруссией схвачены были двое императорских послов - Чигала и Рот, везшие Витовту известие, что корона уже отправлена, и грамоты, подтверждающие его право на королевский титул. Вторая часть делегации, более знатная и многочисленная, должна была ехать с короной вслед за первой.
Но вельможи, возглавлявшие посольство, узнав о пленении своих коллег, поняли, что через польские заградотряды им не прорваться. Подумав, они повернули назад.
Известие о том, что короны ему не дождаться, подкосило литовского старца.
Так бывает в жизни, всему положен свой предел, в том числе и человеческой стойкости. Держит человек удары, стоит, из немыслимых, казалось бы, ситуаций выкарабкивается, а потом - раз… И все.
Кончились силы.
Сломался Витовт.
К чести старца надо сказать, что, несмотря на то, что силы его слабели день ото дня, Витовт держался до конца и еще пытался что-то изменить. В Литву наконец-то приехал Ягайло, не один, естественно, а под присмотром надежного Олесницкого. Озадаченные гости, глядя на угасающего хозяина, начали разъезжаться. Император Сигизмунд прислал письмо, где предлагал венчаться короной, сделанной в Вильно, заверяя, что это не помешает Священной Римской империи признать Витовта королем.
Ухватившись за эту соломинку, литовский князь кинулся к Ягайле, требуя его согласия на коронацию. Но совсем уже расклеившийся старик только плакал, да кивал на Збигнева Олесницкого, дескать, я бы хоть сейчас, но без его согласия Сейм мое решение не признает.
Витовт взял в оборот поляка. Дипломатический политес полетел к чертям, разговор шел без обиняков и ритуальных танцев. За согласие великий князь предложил епископу огромные деньги, «каких никто до сих пор не получал еще в Литве», но гордый шляхтич отверг их без всякого колебания.
Тогда вспыливший Витовт сменил пряник на кнут, и пообещал, что все эти огромные средства он пустит на то, чтобы лишить Збигнева краковского епископства, и сделает его ничтожеством, но стойкий поляк не испугался.
Этот взрыв ярости был последней вспышкой.
27 октября 1430 года скончался Витовт Литовский, великий воин и собиратель земель. Вышел срок.
Железный старец умер, так и не завершив ни отделения Литвы, ни завоевания Восточной Руси.
И трудно придумать ему лучшую эпитафию, чем та, что дал наш великий историк и писатель Николай Карамзин:
Сей Князь, тогда славнейший из Государей северной Европы, был для нашего отечества ужаснее Гедимина и Ольгерда, своими завоеваниями стеснив пределы России на юге и западе; в теле малом вмещал душу великую; умел пользоваться случаем и временем, повелевать народом и Князьями, награждать и наказывать; за столом, в дороге, на охоте занимался делами; обогащая казну войною и торговлею, собирая несметное множество серебра, золота, расточал оные щедро, но всегда с пользою для себя; человеколюбия не ведал; смеялся над правилами Государственного нравоучения; ныне давал, завтра отнимал без вины; не искал любви, довольствуясь страхом; в пирах отличался трезвостию и подобно Ольгерду не пил ни вина, ни крепкого меда, но любил жен и нередко, оставляя рать в поле, обращал коня к дому, чтобы лететь в объятия юной супруги.
С ним, по словам Историка Польского, воссияла и затмилась слава народа Литовского, к счастию России, которая без сомнения погибла бы навеки, если бы Витовтовы преемники имели его ум и славолюбие
А мы, попрощавшись с Витовтом Кейстутьевичем, возвращаемся назад, в Московское княжество, к нашим героям.
Предыдущие куски здесь: Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый, Шестой, Седьмой, Восьмой, Девятый, Десятый, Одиннадцатый, Двенадцатый, Тринадцатый, Четырнадцатый, Пятнадцатый.
Казалось, еще год-два, и северо-восточные княжества сами упадут в руки Витовту, объединение народа завершится, а Вильно станет столицей всех русских земель.
Все изменил случай.
Слова Александра I о нашей извечной проблеме с кадрами «Некем взять!» стали крылатыми. Однако ситуация «некому отдать» встречалась в истории гораздо чаще. Проблема наследника - бич всех творцов империй, от Александра Македонского до Иосифа Сталина. Некому отдать.
Витовту отдавать было некому и в самом прямом смысле - у него не было сыновей. По одним источникам - они погибли тогда, когда он отдал на убой семью, сидевшую в заложниках, по другим - их никогда и не было. Ухмылка судьбы - человеку удалось практически неосуществимое. Он не только, оставшись нищебродом без роду и племени, вновь пробился к власти, не только удержал Литву от растворения в Польше, но и расширил и укрепил ее настолько, что непонятно стало - кто в этом дуэте должен играть первую скрипку.
И теперь он уже радел и думал не о том, кому оставить Литву, а просто о том, чтобы оставить Литву. Чтобы воссозданная им страна не исчезла с лица земли после его смерти, не стала польской провинцией.
Дело в том, что, когда у Витовта сил было довольно для того, чтобы говорить с Польшей на равных, но недостаточно, чтобы делать что угодно, он «отжал» у поляков следующее соглашение. Они в определенной степени признали суверенитет Литвы, ее право на самостоятельную политику, но - только до смерти Витовта. Свои полномочия суверенного властителя он не мог передать по наследству, известная независимость Литвы должна была прекратиться с его кончиной.
Для правителя, радеющего о благе своей страны не на словах, а сердцем, такая ситуация нестерпима, а Витовт, напомню, если что и любил в своей грешной жизни, то только Родину. Поэтому он и ломал это условие все последние годы. И здесь он поначалу попытался поиграть на той самой «проблеме наследников».
В бесконечном прядении мойр две нитки, похоже, сцепились между собой намертво. Два брата, Витовт и Ягайло, пришли на этот свет практически одновременно, да так и не смогли всю свою долгую жизнь отделаться один от другого. Прожили век, не отпуская соперника далеко, периодически заступая друг-другу дорожку. Ближе к концу жизни связавший их фатум загнал эту вечную борьбу уже в какие-то заоблачные выси, заставив состязаться в том, что уже не в человечьей, а в божьей воле - смерти и детях.
О том, что двоюродные братья всю свою жизнь играли в игру «кто кого переживет», я уже упоминал. Дело в том, что по договору, в случае смерти Ягайла бездетным, польский престол мог перейти к Витовту.
Уравняла ставки жизнь и в вопросе о наследниках - у Ягайлы тоже не было сыновей. Ни от первой жены, польской королевы Ядвиги (13 лет брака), ни от Анны Цилийской, с которой он прожил 15 лет, но рождались только девочки. В 1417 году, уже в 66-летнем возрасте, он женился в третий раз на Елизавете Грановской, но брак был недолгим и бесплодным. И тогда он делает четвертую попытку, взяв в жены княгиню Софью из славного рода Ольшанских (Гольшанских). Кстати, (опять эта парность!) с ними гораздо раньше породнился и Витовт - он был женат на Ульяне Ольшанской, и именно в этом браке у него и родилась мать нашего Васеньки, московская княгиня Софья Витовтовна.
Затеваемый Ягайлой брак был, мягко говоря, неравным: жениху 70, его избраннице - 16. Кстати, с этой женитьбой была связана забавная история. Браку препятствовала не только разница в возрасте. Старшая сестра Софьи Василиса все еще сидела в девицах, а по русским обычаям младшую нельзя было отдавать замуж прежде старшей. Ягайле предложили Василису, которая, кстати, считалась более красивой, чем сестра, но король этот вариант отверг. Дело в том, что у Василисы был заметный пушок на верхнее губе, а это, по поверьям тех времен, свидетельствовало о необузданном темпераменте. Пожилой жених засомневался в своих силах и от греха подальше предпочел отказаться. Пришлось Василису срочно сбывать за князя Ивана Бельского, а Софья стала женой Ягайло и польской королевой.
Вскоре, к ликованию Ягайлы, королева родила мальчика, будущего короля Владислава III. А затем - еще одного сына. Когда у человека в столь преклонном возрасте один за другим начинают рождаться дети, без слухов не обходится никогда, в любом обществе и в любые времена. Но на сей раз шушуканьем за спиной дело не ограничилось.
В 1427 году, в год блестящих дипломатических побед «на восточном фронте», Витовт решил провернуть дипломатическую операцию и «на западе». На сейме в Городне он в открытую обвинил королеву Софью, которая к тому времени уже родила двух сыновей и была беременна третьим ребенком (будущим Казимиром VI), в измене мужу. Причем обвинение не было облыжным, Витовт к атаке подготовился хорошо. Под пыткой признательные показания дали несколько придворных дам, был схвачен и предполагаемый папашка - шляхтич Генька из местечка Рогова.
Но фокус не прошел - королева присягнула на Библии в своей невиновности, а это в те времена было более чем серьезно. Да и «пойматый» Генька держался геройски - под всеми пытками бормотал лишь одну фразу: «Королева не изменяла королю». Тут еще и третий сын родился, Ягайле во все уши пели, как же он похож на него, под его радостное поддакивание. Ну еще бы - в утверждении легитимности наследников Ягайло был заинтересован больше всех.
Так или иначе, оспорить законность детей не получилось - династия Ягеллонов, правивших впоследствии Польшей, Венгрией и Чехией, состоялась. Чтобы закончить с этой историей, упомяну, что в данном случае дым, похоже, был не без огня - обеленная Софья пережила мужа на 30 лет и после смерти мужа уже открыто приближала к себе стойкого Геньку.
Потерпев фиаско в расследовании альковных дел, Витовт в своем стремлении к независимости не остановился. Он зашел с другой стороны, уже чисто дипломатической, и «взял в разработку» императора Священной Римской империи Сигизмунда. Империя переживала не лучшие времена, и император едва-едва успевал отбиваться от врагов как внешних - турок, так и внутренних - восставших гуситов. Если называть вещи своими именами, империя была на грани краха. Попытки воззвать за помощью к Польше успеха не имели - Ягайло в помощи отказал, ссылаясь на то, что без Витовта он подобные дела решать не может. Сигизмунд сделал надлежащие выводы, которые наш великий историк Соловьев озвучил так: «Вижу, что король Владислав (христианское имя Ягайло) - человек простоватый и во всем подчиняется влиянию Витовта, так мне нужно привязать к себе прежде всего литовского князя, чтоб посредством его овладеть и Ягайлом».
Началась активная переписка между Сигизмундом и Витовтом, наконец, литовскому властителю удалось зазвать императора к себе в гости. Это был, пожалуй, час высшего торжества Витовта. 1429 год, только что получена огромная контрибуция с Новгорода, Восточная Русь готова упасть к нему в руки, а тут еще у него в Луцке сойдутся властители трех великих держав - Сигизмунд, Ягайло и Витовт.
Знаменитый луцкий съезд прошел блестяще. Дело даже не в том, что в Литву съехалось огромное количество вельмож со всей восточной Европы. Гораздо важнее было, что император был настроен к Витовту более чем благожелательно. Сигизмунд так стремился привлечь на свою сторону симпатии Великого Княжества Литовского, что договорился буквально до кощунства. Помня о том, что абсолютное большинство населения возглавляемой Витовтом страны исповедует православие, император изо всех сил старался показаться своим в доску парнем и выдал на одном из совещаний буквально следующее: «Не должно пренебрегать также и соединением с греками, потому что они исповедуют одну с нами веру, отличаясь от нас только бородами да тем, что священники у них женатые. Но этого, однако, не должно ставить им в порок, потому что греческие священники довольствуются одною женою, а латинские держат их по десяти и больше».
Буквально на следующий же день эти слова разлетелись по всей стране, православные ликовали, а католики просто задыхались от негодования.
Но это были сущие мелочи по сравнению с тем, что Сигизмунд, обихаживая Витовта, сделал ему то самое предложение, которого он так ждал - признать Витовта независимым королем Литвы и Руси, и лично отправить ему корону для венчания на царство. Более того - Сигизмунд с Витовтом надавили на Ягайлу и тот дал на это свое согласие.
Это означало полную и окончательную победу литовского властителя. Уже неважно, что нет сыновей - престол можно оставить племяннику, брату - кому угодно. Литва независима, корону Священной Римской империи оспорить не посмеет никто.
Когда о заключении соглашения прознали поляки, сказать, что они были взвились - это не сказать ничего. Они рвали и метали - Литва уплывала.
Ягайлу, конечно, практически сразу заставили отказаться от своих слов. В обличении сепаратистов особенно усердствовал Збигнев Олесницкий, епископ краковский, который при полном собрании кричал Витовту нечто вроде: «Мы вас, литовцев, на помойке нашли, отмыли-одели, а вы нам индейскую избу вместе «спасибо»?! Да кому нужны были ваши разоренные войной земли-пустоши, кабы не мы, благодетели!». От этой практически незакамуфлированной ругани не выдержал и психанул даже всегда державший себя в руках Витовт, и, прокричав: «Пусть так! А я все-таки найду средства сделать по-моему», демонстративно покинул собрание.
Тогда поляки накинулись на Ягайлу: «Разве ты нас за тем сюда позвал, чтобы быть свидетелями отделения от Польши таких знатных владений?» (пустоши сразу куда-то делись). Ягайло плакал, благодарил их за верность, и клялся, что готов хоть сейчас бежать из Луцка, куда они назначат.
В общем, польская делегация покинула луцкий съезд, шибанув на прощание дверью (прелаты и паны собрались и уехали в тот же день, а Ягайло убежал за ними в ночь). Так и закончилась эта «встреча трех держав» - бегством властителя одной из них.
Началась «борьба за корону». Я не буду подробно описывать все перипетии развернувшейся «холодной войны», скажу лишь, что дело доходило до смешного. Сперва решили попробовать уболтать Витовта - посланный ходоком тот же Олесницкий попытался сыграть на гордости: «Знай, - нашептывал он, - что корона королевская скорее уменьшит твое величие, чем возвысит: между князьями ты первый, а между королями будешь последний. Что за честь в преклонных летах окружить голову небольшим количеством золота и дорогих камней, а целые народы окружить ужасами кровопролитных войн?». Но тертый дипломат Витовт на такие детские подначки не велся, и отговаривался тем, что короны он никогда не просил, хотя император давно ему ее предлагал, а когда и брат Ягайло присоединился к уговорам, он, уступая мольбам брата, согласился в присутствии всех, а изменить свому слову никак не может, ибо противно то рыцарской чести.
Потерпевший фиаско епископ отъехал обратно в земли Короны, но вскоре вернулся с новым, неслыханным предложением - черт с тобой, забирай польскую корону, будешь королем Польши и Литвы.
Но Витовта заботило другое. Похоже, и впрямь ему уже нужна была даже не власть, а лишь залог независимости Литвы. Он отказался и от этого более чем щедрого дара, заявив, что считает гнусным делом отбирать корону у брата, и добавил, что сам больше и пальцем не шевельнет, чтобы получить корону, но если ее пришлют, то принять не откажется - нельзя оскорблять императора.
Поляки, естественно, общением с Витовтом не ограничились. Была заслана делегация к Папе, которому популярно объяснили, чем грозит отторжение православной в большей части Литвы от католического мира. Реакция была незамедлительной - императору был послан запрет посылать корону в Литву, а Витовту - запрет принимать ее.
Витовт же немедленно заявил, что поляки опорочили его перед папой, наврав тому с три короба, поэтому это письмо не считается. Сигизмунд с удовольствием присоединился к мнению подельника.
Меж тем приближался назначенный день коронации - праздник Успения богородицы, но так как посланцы Сигизмунда к этому дню не успевали, то торжество было перенесено на Рождество богородицы, и приглашены практически все окрестные властители. Главный переговорщик епископ Олесницкий сновал туда-сюда челноком, но спевшаяся парочка Витовт-Сигизмунд держалась твердо.
Казалось - дело сделано. Еще несколько дней, и цель жизни Витовта будет достигнута. Старик даже привел своих бояр к присяге, обязав их, в числе прочего, служить ему даже против короля и королевства Польского.
Начали съезжаться приглашенные на коронацию гости. Здесь бы весь тогдашний бомонд. С востока прибыли главы Тверского и Рязанского княжеств. Конечно же, приехал с маменькой и внучек Васенька, князь Московский. Были знатнейшие литовские роды - Одоевские, Мазовские. Да кого там только не было - Великий Магистр Прусский, Ландмаршал Ливонский, послы императора Византии, хан Перекопской Орды, изгнанный Господарь Валахии Илия, митрополит Киевский и всея Руси Фотий, и прочая-прочая…
Гуляли тоже по-царски, вот как описывает это торжество Карамзин: «Летописцы говорят, что сей торжественный съезд Венценосцев и Князей представлял зрелище редкое; что гости старались удивить хозяина великолепием своих одежд и многочисленностию слуг, а хозяин удивлял гостей пирами роскошными, каких не бывало в Европе и для коих ежедневно из погребов Княжеских отпускалось 700 бочек меду, кроме вина, романеи, пива, а на кухню привозили 700 быков и яловиц, 1400 баранов, 100 зубров, столько же лосей и кабанов. Праздновали около семи недель, в Троках и в Вильне».
Ягайлу поляки на этот пир духа не пускали.
По самой просто причине - они не сомневались в том, что как только их престарелый круль окажется в родных литовских лесах, он опять размякнет и непременно даст согласие на коронацию. К концу жизни Ягайло стал совсем слабовольным, и, как написали бы сегодня, «находился под полным влиянием своего кузена». Может, и впрямь являлись ему призраки убитых Кейстута и Бируты, а может, просто совесть замучила. Эту ведь поганку не изведешь, она периодически просыпается и в конченных, казалось бы, негодяях.
А поляки встали накрепко - никогда и не при каких обстоятельствах Витовт не должен получить корону. Они решились на крайний шаг - вдоль всей границы были отправлены многочисленные сторожевые отряды, чтобы не пропустить Сигизмундовых послов в Литву.
И не прогадали. Вскоре на границе с Саксонией и Пруссией схвачены были двое императорских послов - Чигала и Рот, везшие Витовту известие, что корона уже отправлена, и грамоты, подтверждающие его право на королевский титул. Вторая часть делегации, более знатная и многочисленная, должна была ехать с короной вслед за первой.
Но вельможи, возглавлявшие посольство, узнав о пленении своих коллег, поняли, что через польские заградотряды им не прорваться. Подумав, они повернули назад.
Известие о том, что короны ему не дождаться, подкосило литовского старца.
Так бывает в жизни, всему положен свой предел, в том числе и человеческой стойкости. Держит человек удары, стоит, из немыслимых, казалось бы, ситуаций выкарабкивается, а потом - раз… И все.
Кончились силы.
Сломался Витовт.
К чести старца надо сказать, что, несмотря на то, что силы его слабели день ото дня, Витовт держался до конца и еще пытался что-то изменить. В Литву наконец-то приехал Ягайло, не один, естественно, а под присмотром надежного Олесницкого. Озадаченные гости, глядя на угасающего хозяина, начали разъезжаться. Император Сигизмунд прислал письмо, где предлагал венчаться короной, сделанной в Вильно, заверяя, что это не помешает Священной Римской империи признать Витовта королем.
Ухватившись за эту соломинку, литовский князь кинулся к Ягайле, требуя его согласия на коронацию. Но совсем уже расклеившийся старик только плакал, да кивал на Збигнева Олесницкого, дескать, я бы хоть сейчас, но без его согласия Сейм мое решение не признает.
Витовт взял в оборот поляка. Дипломатический политес полетел к чертям, разговор шел без обиняков и ритуальных танцев. За согласие великий князь предложил епископу огромные деньги, «каких никто до сих пор не получал еще в Литве», но гордый шляхтич отверг их без всякого колебания.
Тогда вспыливший Витовт сменил пряник на кнут, и пообещал, что все эти огромные средства он пустит на то, чтобы лишить Збигнева краковского епископства, и сделает его ничтожеством, но стойкий поляк не испугался.
Этот взрыв ярости был последней вспышкой.
27 октября 1430 года скончался Витовт Литовский, великий воин и собиратель земель. Вышел срок.
Железный старец умер, так и не завершив ни отделения Литвы, ни завоевания Восточной Руси.
И трудно придумать ему лучшую эпитафию, чем та, что дал наш великий историк и писатель Николай Карамзин:
Сей Князь, тогда славнейший из Государей северной Европы, был для нашего отечества ужаснее Гедимина и Ольгерда, своими завоеваниями стеснив пределы России на юге и западе; в теле малом вмещал душу великую; умел пользоваться случаем и временем, повелевать народом и Князьями, награждать и наказывать; за столом, в дороге, на охоте занимался делами; обогащая казну войною и торговлею, собирая несметное множество серебра, золота, расточал оные щедро, но всегда с пользою для себя; человеколюбия не ведал; смеялся над правилами Государственного нравоучения; ныне давал, завтра отнимал без вины; не искал любви, довольствуясь страхом; в пирах отличался трезвостию и подобно Ольгерду не пил ни вина, ни крепкого меда, но любил жен и нередко, оставляя рать в поле, обращал коня к дому, чтобы лететь в объятия юной супруги.
С ним, по словам Историка Польского, воссияла и затмилась слава народа Литовского, к счастию России, которая без сомнения погибла бы навеки, если бы Витовтовы преемники имели его ум и славолюбие
А мы, попрощавшись с Витовтом Кейстутьевичем, возвращаемся назад, в Московское княжество, к нашим героям.