Стрелок
(Из воспоминаний)
Теперь хочу говорить не про сегодняшнее, а про всегдашнее. И не случайное, когда совокупность факторов приводит к чему-то одному - к обрыву многих судеб на взлете и этот обрыв воспринимается уже как судьба - а постоянное. Как в программе, будто кем-то заложенной в иных людей.
Одно воспоминание. Было мне тогда лет двенадцать-тринадцать. Представить не сложно время - конец шестидесятых. Лето я проводил на даче моих родителей. То в гордом одиночестве за книгой, то в обществе бабушки, собиравшей малину, то с двоюродными братьями в играх на реке.
Вообще, повесть о детстве хочется написать каждому, у кого оно было. И впечатления те будто прилипают к коже как не сходящий летний загар. Это и был летний загар.
Домик моего деда, тоже небольшой, как и родительский, стоял не на самом берегу реки - повезло, а через участок. Берег был крут и каждой весной, как раз на повороте реки в этом месте его сильно подмывало. Поэтому участок соседа уже смыло на одну примерно треть.
Он оползнем съезжал в реку и по нему проходила тропинка вдоль берега - очень близко к неровному краю с одной стороны и колючему забору соседа моего деда - с другой.
Кто-то прорубил в песке лопатой ступени, и по этим ступеням купающиеся ходили кто вверх, кто вниз, почти соприкасаясь телами, а мы, диковатые подростки, любили скатываться по песку, демонстрируя ловкость, и с разбегу кто «солдатиком», а кто «рыбкой» улетали в воду.
Теперь я пытаюсь нарисовать наш тогдашний мирок - дачный и беспечный. И вот, что вдруг увидел.
На той самой тропинке, по которой я шел, чтоб найти место, откуда можно было бы слететь по крутому спуску в воду, никого не задев, а это было сложно, потому что день был жаркий, выходной, и река кишела людьми, и многие, накупавшись, пристраивались у самой воды на корточках, даже не расстилая полотенец, - на тропинке стоял парень.
Лет чуть больше двадцати. И в руках он держал духовое ружье. Кто не знает сегодня - ими стреляли тогда в тирах. А тиры были повсеместным развлечением людей. Они стояли во всех парках и зонах отдыха. В них стреляли без ограничений, стреляли девушки, стреляли подростки, стреляли все.
И я стрелял - бессчетное количество раз. Мы что-то там выигрывали, какие-то призы. Одни мишени были крупные, красные. Другие, тоже красные, мелкие совсем. И сбить ее было особенно почетно.
Выстрел стоил две копейки. Служитель, сидевший на стуле чуть в стороне от стойки с ружьями на цепочках, выдавал каждому диаболки или дробинки из специальных коробок, чуть больше спичечных. Помнится, мы какими-то особо жадными глазами следили за его толстыми пальцами, когда он их нам отсчитывал. Пять штук на «серебряные» десять копеечек. А больше и денег не находилось в карманах среди семечной шелухи. Стреляли на спор, стреляли в долг. Пострелять - как праздник отметить.
Были стрелки, которые носом едва доставали до стойки. Их подсаживали. Им не давали стрелять, они только глазели. Не помню, чтобы стреляли девчонки. Стреляли только взрослые девушки, ведомые своими парнями. Те ими покровительственно руководили.
И это тоже происходило летом. В радости зелени парка. Теперь стрелял парень, которого я видел. И стрелял он в людей.
Он стрелял в людей, которые купались и были метрах в двадцати от него. Выстрел духового ружья на открытом воздухе звучит как хлопок. Его и не слышно почти. Парень же стоял над обрывом нагло, никого не опасаясь, не прячась, переламывал ружье после каждого выстрела, заряжал его, целился и попадал.
Как я заметил, он целился женщинам в спины, потому что те резко вздрагивали плечами, и не могли понять, что это было, думая, возможно, что слепень. Слепней и оводов особенно много летало над водой.
Диаболки, которыми он стрелял, а диаболка в отличие от дробинки имеет вид махонького стаканчика и заряжается она, естественно, выпуклой частью вперед, - диаболки с такого расстояния не пробивают кожу. Но в этом действе была какая-то имитация убийства. И не просто убийства живого существа, а убийства человека. Среди бела дня и на глазах у всех.
Мне многое осталось непонятным в этой истории.
(Окончание следует)