(no subject)
Спал я на том же сундуке в сенях. Ночью проснулся незнамо почему и стал невольным свидетелем любовного разговора, который запомнил на всю жизнь. За перегородкой в хозяйской клети старый больной вор своим хриплым голосом говорил молодой подруге:
- Не знаю, как тебе, Анюта, а мне подфартило к концу житухи. Наградила она меня тобою, покрыла твоей добротой. Правда, уже не тот я стал работничек по всяким действиям, как раньше.
- Стёпушка, татик ты мой севериновый, перкуша ненаглядный, - ласкала Анюта старого вора, ловко мешая русский язык с родным чухонским. - Лунь-пойка мой любимый, достаёшь ты меня так, что и молодому не снилось.
- Анюта-Нюта, ебава ты моя последняя, я хочу, чтобы твои ласковые руки омыли меня после моей чахоточной смерти!
- Не греши, Стёпушка, не торопись, - видишь, как нам хорошо. Хюва, пойка ты мой старый. Хюва мне с тобой.
- Ладно, Нюта, торопиться не буду, подожду. А сейчас повернись ко мне своею «печуркой», погрей кости старого стырщика…
Эдуард Кочергин. Ангелова кукла. Рассказы рисовального человека. 2006