КАЗУС ПАМФИЛОВОЙ КАК ИЗЪЯН СИСТЕМЫ
Статья в "Известиях" вышла с некоторым опозданием - во вторник. Но проблема не исчезла - повод отдалился.
На фоне климатической жары, превзошедшей все ожидания тех, кто мечтал лишь о политической оттепели, добровольная отставка главы Совета при президенте России по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Эллы Памфиловой прогремела как долгожданная гроза. Поскольку более громких отставок на федеральном уровне в последние месяцы не было, все обратили взоры к небу и пытаются, подобно оракулам древности, по очертаниям молний и раскатам грома понять: что бы это значило и чем чревато?
Как всякий журналист, пишущий на политические темы, я отчасти тоже претендую на лавры оракула. Но в данном случае у меня еще то преимущество, что при прежнем президенте (в 2004-2008 гг.) я сам входил в состав этого совета. Я не только представляю, почему Элла Памфилова решила покинуть работу, которой отдавала столько сил, времени и искреннего энтузиазма, но и вижу в этом поступке, в, так сказать, казусе Памфиловой, проявление и институционального, и сущностного дефекта, или - мягче - изъяна нашей политической системы.
В последнее время модно ссылаться на принцип Оккама, который гласит, что не стоит без нужды умножать сущности. Между тем создание упомянутого совета - яркий пример нарушения этого принципа, ибо в России давно существует институт федерального Уполномоченного по правам человека и соответствующих уполномоченных в субъектах федерации. Один из институтов оказался лишним, а главное - казался таковым тем, кто в меру своих скромных сил пытался понять нашу политику в сфере прав человека.
Инициаторы создания совета сразу же пытались преодолеть эту избыточность. В громоздком названии совета "права человека" стоят на втором месте. Первое занимает страдающая нанизыванием падежей формула "содействие становлению институтов гражданского общества". Однако при этом не учли, что работа структуры с неясными или многими полномочиями определяется не желанием ее создателей, а активностью персонала, то есть членов совета.
А кто был приглашен в совет? Упрощенно говоря, люди системы, пусть и считающиеся внутри нее независимыми, и антисистемные люди, именующиеся правозащитниками. Самое громкое имя в этом антисистемном ряду - Людмила Алексеева. Не осуждая правозащитников, но и не считая их "перлом создания", отмечу, что всякий настоящий правозащитник в России является не внесистемным человеком, не просто антисистемным, а фактически противником нынешней системы. Что при Путине (да и при Ельцине уже), что, как оказалось, и при Медведеве. Невозможность соединения в одной структуре столь разных субстанций очевидна. Однако и тут наш аппарат решил пренебречь здравым смыслом: дескать, при демократии и не такое возможно. Опять не получилось.
Именно правозащитники оказались самыми активными членами совета. И не только в силу темперамента - для них работа в совете явилась естественным продолжением их повседневной деятельности, а для системных членов совета, обремененных многими должностями и делами, - дополнительной нагрузкой. Поэтому "развитию институтов гражданского общества" деятельность совета особого содействия не оказала. А вот "правозащитную активность" он продемонстрировал недюжинную. Чем (вернемся к принципу Оккама) вызвал немалое удивление аппарата (разве одного омбудсмена нам на Старой площади мало?), растерянность милиции и ОМОНа (они как-то не привыкли, что на митинги "непримиримой оппозиции", которые им велено разгонять - что логично, ходят члены одного из президентских советов - что нелогично). И, наконец, "правозащитная активность" совета создала множество проблем для его главы - Эллы Памфиловой, которая долго и истово пыталась найти компромисс между тем, что в России непротиворечиво соединить невозможно.
А теперь от правозащитников, против которых лично я ничего не имею и деятельность которых считаю ограниченно полезной, и от совета, который после ухода Памфиловой неизбежно станет либо президентским "Мемориалом", либо сонной конторой, ждущей за полной бесполезностью указа о роспуске, перейду к системе, изъян которой казус Памфиловой ярко и публично продемонстрировал.
Не в том этот изъян, что система недемократична: она демократична ровно в той степени, в которой может на сегодняшний день быть. Не в том, что она авторитарна: в некоторых местах (например, в борьбе с коррупцией и наркобизнесом, в обуздании антигосударственного эгоизма элиты, в проведении самостоятельной внешней политики и пр.) я бы пожелал гораздо большего авторитаризма, да силенок ей не хватает. Изъян системы в том, что она по-прежнему пыжится перенести на российскую почву неестественные для нее (по крайней мере сегодня) западные (не путать с универсальными) идеи и институты. Одно уже приводившееся здесь слово "омбудсмен" чего стоит. За такое в иной русской глубинке и побьют.
Вот когда пожары выжгли две тысячи домов, наше руководство мудро (без тени иронии употребляю этот эпитет) отказалось - но в качестве чрезвычайной меры - от проведения тендеров на строительство жилья для погорельцев. А знает ли это руководство, что тот, кто ворует, с помощью тендеров ворует не меньше, чем без них, а вот грошовые парты для своих студентов (две доски и две металлических штанги) я как декан - при наличии денег на счете - покупал семь месяцев! Хотя без западного "тендера" купил бы за три дня - в том же самом месте и по той же самой цене.
Дело не в том, что Россия - страна перманентных чрезвычайных ситуаций. Дело в том, что пора наконец строить не идеальную - по западным учебникам, образцам или требованиям - демократию, а реальное российское самоуправление, основанное на традициях, нравах, условиях собственной страны. А условия и традиции эти таковы, что, извините за грубость, "вор должен сидеть в тюрьме", а "правозащитник не должен сидеть в президентском совете". И желание компенсировать отсутствие вора в тюрьме присутствием правозащитника в президентском совете либо двулично, либо комично. И наш по-своему самый демократичный в мире народ уж точно не видит в этом никакой доблести и тем более общественной или политической модернизации.
Вообще-то правозащитник и внесистемный оппозиционер должен ходить на уличные демонстрации и митинги. И ОМОН не должен их без крайней (когда пожары, например) нужды разгонять.
Я понимаю, почему власть не хочет митингов и демонстраций прозападной оппозиции. Не ее она боится. Просто тогда нужно разрешать и митинги и демонстрации оппозиции антизападной, антигубернаторской и той, что все более и более не удовлетворена "национальной политикой" власти. И вот эти, получи они "свободу митингов и шествий", поколеблют общественный порядок и политическую стабильность так, как Людмиле Алексеевой и не мечталось! Так это есть еще один аргумент в пользу того, что не в "омбудсменах" суть и даже не в форме естественной для нашей страны демократии, а в той особой русской политической системе, которую наконец не придется с помощью Эллы Памфиловой сводить в компромиссе с населением страны. И именно об этой системе нужно задуматься нашему высшему начальству. Ибо это даже важнее того, кто станет президентом России в 2012 году. Не президентов нужно менять (точнее, не их только), а систему! Как Дмитрий Медведев решил наконец поменять Госсовет, на каждом из последних заседаний которого самым интересным и содержательным становятся только его замечания дремлющим седовласым старцам или болтающим, как школьники на уроке, моложавым то ли губернаторам, то ли министрам, обремененным непомерными капиталами своих жен.
Демократии жажду! Но русской. Конституции! Но отечественной. Госсовета! Но Государственного и Российского.
На фоне климатической жары, превзошедшей все ожидания тех, кто мечтал лишь о политической оттепели, добровольная отставка главы Совета при президенте России по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Эллы Памфиловой прогремела как долгожданная гроза. Поскольку более громких отставок на федеральном уровне в последние месяцы не было, все обратили взоры к небу и пытаются, подобно оракулам древности, по очертаниям молний и раскатам грома понять: что бы это значило и чем чревато?
Как всякий журналист, пишущий на политические темы, я отчасти тоже претендую на лавры оракула. Но в данном случае у меня еще то преимущество, что при прежнем президенте (в 2004-2008 гг.) я сам входил в состав этого совета. Я не только представляю, почему Элла Памфилова решила покинуть работу, которой отдавала столько сил, времени и искреннего энтузиазма, но и вижу в этом поступке, в, так сказать, казусе Памфиловой, проявление и институционального, и сущностного дефекта, или - мягче - изъяна нашей политической системы.
В последнее время модно ссылаться на принцип Оккама, который гласит, что не стоит без нужды умножать сущности. Между тем создание упомянутого совета - яркий пример нарушения этого принципа, ибо в России давно существует институт федерального Уполномоченного по правам человека и соответствующих уполномоченных в субъектах федерации. Один из институтов оказался лишним, а главное - казался таковым тем, кто в меру своих скромных сил пытался понять нашу политику в сфере прав человека.
Инициаторы создания совета сразу же пытались преодолеть эту избыточность. В громоздком названии совета "права человека" стоят на втором месте. Первое занимает страдающая нанизыванием падежей формула "содействие становлению институтов гражданского общества". Однако при этом не учли, что работа структуры с неясными или многими полномочиями определяется не желанием ее создателей, а активностью персонала, то есть членов совета.
А кто был приглашен в совет? Упрощенно говоря, люди системы, пусть и считающиеся внутри нее независимыми, и антисистемные люди, именующиеся правозащитниками. Самое громкое имя в этом антисистемном ряду - Людмила Алексеева. Не осуждая правозащитников, но и не считая их "перлом создания", отмечу, что всякий настоящий правозащитник в России является не внесистемным человеком, не просто антисистемным, а фактически противником нынешней системы. Что при Путине (да и при Ельцине уже), что, как оказалось, и при Медведеве. Невозможность соединения в одной структуре столь разных субстанций очевидна. Однако и тут наш аппарат решил пренебречь здравым смыслом: дескать, при демократии и не такое возможно. Опять не получилось.
Именно правозащитники оказались самыми активными членами совета. И не только в силу темперамента - для них работа в совете явилась естественным продолжением их повседневной деятельности, а для системных членов совета, обремененных многими должностями и делами, - дополнительной нагрузкой. Поэтому "развитию институтов гражданского общества" деятельность совета особого содействия не оказала. А вот "правозащитную активность" он продемонстрировал недюжинную. Чем (вернемся к принципу Оккама) вызвал немалое удивление аппарата (разве одного омбудсмена нам на Старой площади мало?), растерянность милиции и ОМОНа (они как-то не привыкли, что на митинги "непримиримой оппозиции", которые им велено разгонять - что логично, ходят члены одного из президентских советов - что нелогично). И, наконец, "правозащитная активность" совета создала множество проблем для его главы - Эллы Памфиловой, которая долго и истово пыталась найти компромисс между тем, что в России непротиворечиво соединить невозможно.
А теперь от правозащитников, против которых лично я ничего не имею и деятельность которых считаю ограниченно полезной, и от совета, который после ухода Памфиловой неизбежно станет либо президентским "Мемориалом", либо сонной конторой, ждущей за полной бесполезностью указа о роспуске, перейду к системе, изъян которой казус Памфиловой ярко и публично продемонстрировал.
Не в том этот изъян, что система недемократична: она демократична ровно в той степени, в которой может на сегодняшний день быть. Не в том, что она авторитарна: в некоторых местах (например, в борьбе с коррупцией и наркобизнесом, в обуздании антигосударственного эгоизма элиты, в проведении самостоятельной внешней политики и пр.) я бы пожелал гораздо большего авторитаризма, да силенок ей не хватает. Изъян системы в том, что она по-прежнему пыжится перенести на российскую почву неестественные для нее (по крайней мере сегодня) западные (не путать с универсальными) идеи и институты. Одно уже приводившееся здесь слово "омбудсмен" чего стоит. За такое в иной русской глубинке и побьют.
Вот когда пожары выжгли две тысячи домов, наше руководство мудро (без тени иронии употребляю этот эпитет) отказалось - но в качестве чрезвычайной меры - от проведения тендеров на строительство жилья для погорельцев. А знает ли это руководство, что тот, кто ворует, с помощью тендеров ворует не меньше, чем без них, а вот грошовые парты для своих студентов (две доски и две металлических штанги) я как декан - при наличии денег на счете - покупал семь месяцев! Хотя без западного "тендера" купил бы за три дня - в том же самом месте и по той же самой цене.
Дело не в том, что Россия - страна перманентных чрезвычайных ситуаций. Дело в том, что пора наконец строить не идеальную - по западным учебникам, образцам или требованиям - демократию, а реальное российское самоуправление, основанное на традициях, нравах, условиях собственной страны. А условия и традиции эти таковы, что, извините за грубость, "вор должен сидеть в тюрьме", а "правозащитник не должен сидеть в президентском совете". И желание компенсировать отсутствие вора в тюрьме присутствием правозащитника в президентском совете либо двулично, либо комично. И наш по-своему самый демократичный в мире народ уж точно не видит в этом никакой доблести и тем более общественной или политической модернизации.
Вообще-то правозащитник и внесистемный оппозиционер должен ходить на уличные демонстрации и митинги. И ОМОН не должен их без крайней (когда пожары, например) нужды разгонять.
Я понимаю, почему власть не хочет митингов и демонстраций прозападной оппозиции. Не ее она боится. Просто тогда нужно разрешать и митинги и демонстрации оппозиции антизападной, антигубернаторской и той, что все более и более не удовлетворена "национальной политикой" власти. И вот эти, получи они "свободу митингов и шествий", поколеблют общественный порядок и политическую стабильность так, как Людмиле Алексеевой и не мечталось! Так это есть еще один аргумент в пользу того, что не в "омбудсменах" суть и даже не в форме естественной для нашей страны демократии, а в той особой русской политической системе, которую наконец не придется с помощью Эллы Памфиловой сводить в компромиссе с населением страны. И именно об этой системе нужно задуматься нашему высшему начальству. Ибо это даже важнее того, кто станет президентом России в 2012 году. Не президентов нужно менять (точнее, не их только), а систему! Как Дмитрий Медведев решил наконец поменять Госсовет, на каждом из последних заседаний которого самым интересным и содержательным становятся только его замечания дремлющим седовласым старцам или болтающим, как школьники на уроке, моложавым то ли губернаторам, то ли министрам, обремененным непомерными капиталами своих жен.
Демократии жажду! Но русской. Конституции! Но отечественной. Госсовета! Но Государственного и Российского.