О МОЁМ СТАРШИНЕ, КОТОРОГО ПОМНЮ И ЛЮБЛЮ часть первая
Александру из России…
I. ЗАВТРАК ПО-СТРОЙБАТОВСКИ.
Утром 3 июня 1974 года в нашей солдатской столовой случилась драка между нами, электромеханиками связи, и прикомандированными стройбатовцами.
За завтраком мой близкий друг Сашка, классный радиотехник, отличный проверенный напарник, мелкий хулиган, мелкий пьянчужка, умеющий с аптекарской точностью разливать вино в полной темноте по «булькам», искатель приключений, (кстати, как и все мы), разбивший не одно сердце местных старшеклассниц и даже одной разведёнки, медсестрички в нашей санчасти, а самое главное-барабанщик от Господа Бога в наших уже довольно известных в гарнизоне и в городе «Алых погонах», сцепился в столовой с двумя придурками, ефрейторами из стройбата. Или, как мы их прозвали с первого дня их появления-с «чернопогонниками».
Эти два урода с лычками, сидевшие каждый во главе своего стола, где кроме них, за каждым из столов было ещё по девять лысых салаг, отжали от общего куска масла в 200 граммов, предназначенного для всех десятерых, больше половины для себя, для одного, за каждым из их столов! Остающиеся после таких разделов кусочки салагам надо было теперь делить на девять человек.
Мы с Сашкой рты пооткрывали от такого беспредела. А салаги и внимания на это не обратили. Видимо, это было обычное для них дело.
Мы сидели через проход, с краю, в полутора метрах, и отлично всё это видели. Сашка встал, и… Ну, в общем, смазали они с ближним, мордатым ефрейтором другу по физиономии. Но тут вскочил второй ефрейтор, оказавшийся двухметровым детиной, и понёсся по проходу к Сашке, мимо меня. Я успел схватить с нашего стола черпак для каши, и от души шваркнуть им длинного по башке. Показалось, что он начал оседать.
Я повернулся к Сашке, и тут попал в самые настоящие тиски. Это длинный обхватил меня сзади руками вокруг корпуса, и мои руки оказались не у дел.
Ну, это он зря. У меня было нормальное детство, и такие штуки я кушал много раз. Скосив глаза вниз, я нашёл носки его сапог, поднял повыше ногу, и резко опустил её, стараясь угодить подковкой своего каблука по носку его сапога, по кончикам пальцев. Это действует на всех, проверено. Длинный тоже взвыл вполне убедительно. Я обрёл свободу и развернулся.
Он, согнувшись, держался почему-то за свою пятку. Я примерился, и резко дёрнул вверх своё согнутое правое колено. Контакт моей коленки с его физиономией получился жёстким, как и положено. Чувак завалился на спину, и, размазывая руками кровь по своей несчастной хлеборезке, засучил ногами, как при езде на велосипеде.
Опять повернулся к Сашке. Но было уже поздно. Мордатый лежал на полу, а Сашка, сидя на нём верхом, от души молотил этого любителя чужого масла с обеих рук, по очереди, по его лунообразной физиономии. А ещё через пару секунд их уже растаскивали двое прапорщиков, да и меня кто-то крепко подхватил под руку.
Всё это длилось секунд десять-пятнадцать. Наши ближайшие друзья Валерка и Борис, наши басист и гитарист, сидели с другой стороны столов, и успели только привстать с раскрытыми ртами. Их, как говорится, пронесло.
Старшина у нас был классный мужик. Ухватил мой рассказ с двух слов. Пока другие прапоры и лейтенанты, наши и стройбатовские, драли между собой глотки, он схватил со столов, где сидели перепуганные салаги, эти два густо намазанных маслом огромных ефрейторских «бутерброда», вскочил на лавку, и громогласно предъявил эти вещдоки всем желающим.
Такие дела в армии в те времена, в 1974 году,- криминал. Шум мгновенно затих. Начались тихие, спокойные переговоры, как разрулить ситуацию с наименьшими потерями для всех заинтересованных сторон.
Рулил переговорами наш старшина. Он с гневом поведал, что это натуральное мародёрство, и на фронте за это расстреливали. И кроме того, голодный солдат-это вообще не солдат, и что тут налицо явное вредительство, а то и провокация.
Дальше он, правда, немножко запутался в сложных «политических» словах, но стройбатовские «бутерброды» в его руках говорили сами за себя. А тут и большое начальство прибежало, видимо, кто-то уже стуканул про драку, куда надо. Кровищи на полу было многовато, да и кители у этих уродов стали тёмно-красными почти до ремней. Ну, и морды у них, конечно же, заметно деформировались… В общем, нас-«по начальству», а их-в санчасть.
II. РАНЫ, ПОДАРИВШИЕ ЖИЗНЬ.
Потом мы полдня писали объяснительные, и нас водили из кабинета в кабинет. Кончилось дело тем, что нам с Сашкой командир части, полковник Ничкасов, объявил по пять суток губы. Ещё через десять минут наш ротный парикмахер и поэт, он же редактор ротной стенгазеты и «Боевого листка», он же личный стукач нашего замполита майора Юдина, он же кандидат в члены партии, по кличке Маруська (не подумайте чего, это от фамилии-Марушко) быстро, но аккуратно остриг нас наголо.
А дальше старшина сопроводил нас в баню, сам помылся с нами, и поведал по секрету, что если бы на этих ефрейторских рожах не было кровищи и синяков, то на губу пошли бы не мы, а они, «за воровство продуктов у подчинённых». А так… Эти уроды оказались командирами отделений, и мы, мерзавцы, формально подняли руку на «младший командный состав Советской Армии».
Ну и кроме того он предупредил, что пять суток-это формальность. Сутки там добавляют всем. Если сильно повезёт-выйдем через десять. А большинство губарей сидят по пятнадцать. Но в тот момент, в бане, нас с Сашкой больше всего поразили огромные сизо-розовые фронтовые шрамы на правом боку и на спине старшины.
День уже клонился к вечеру. Начались сборы и проводы на губу. Дело это, оказывается, требует некоторых формальностей. Старшина позвал нас в каптёрку, и уселся писать всякие сопроводиловки, одновременно давая ценные советы, да и вообще, болтая о том, о сём. Было видно, что мужик искренне нас жалеет.
Он реально был неплохой дядька. Больше года успел повоевать с немцами. Имел пару орденов и медали. Был заряжающим в Т-34, служил в 1-й Гвардейской танковой армии генерала Катукова. Ранили уже в Германии, за месяц до Победы.
На Новый год, будучи в лёгком подпитии, рассказал мне, что это ранение спасло ему жизнь. Иначе через месяц сгорел бы живьём в Берлине вместе со всей своей 1-й танковой армией, так же, как сгорела и соседняя, 2-я танковая армия, которых играючи, как в тире, спалили на берлинских улицах фаустпатронами с верхних этажей пацаны из «Гитлерюгенда», и старики из «Фолькштурма». К ночи он где-то сильно перебрал, жутко материл какого-то «суку-мясника-убийцу», и мы уложили его спать в каптёрке.
Кстати, в начале февраля, после нашей солдатской получки весом в 3 рубля 80 копеек, мы вчетвером скинулись по два рубля, и преподнесли ему на 48-летие бутылку болгарского коньяка «Плиска» за семь рублей, и большую шоколадку.
Было за что-в середине января, на Старый Новый год, он прикрыл нас от грандиозного залёта, и, как следствие, от вполне вероятного дисбата. Тем не менее, он был страшно удивлён этой нашей «дачкой».
Правда, появившись в казарме только спустя три дня, и распространяя вокруг себя невероятное амбрэ, он хрипло посетовал, что лучше бы мы добавили ещё пару рублей, и одарили его вместо «этого говна Плиски» тремя бутылками обычной водки, и чтоб при этом не тратили деньги на дурацкий шоколад, так как у него в сарае стоят две кадушки, с мочёными арбузами, и с мочёными яблоками. Мы тогда с ходу, на живом примере, уяснили для себя, что лучшее-это всегда враг хорошего.
Старшина в очередной раз вздохнул, отложил ручку, и закурил свой неизменный «Беломор». Не обошлось и без упоминания о капитане Дубине.
-Вы того, ребятки… Тише там, не базлайте шибко. И лучше с ним не затевайтесь-враз сроку добавит. А хотя он и так добавит… Он же такой… Нет у него ничего за душой святого, зашкерит кого хошь, любого, хоть даже и родного отца… И под козырных, смотрите, не косите там.
-Чё?
-Чё, чё… Через плечо… Лишка там не задвигайте… Умничали вы много, вот и доумничались.
-Ну, это… Залупаться зазря не буду, обещаю… Но совсем уже мазу за себя держать… это трудно. -ответил Сашка.
-Да ладно вам, старшина, что мы, в самом деле, власовцы какие, что ли? Или Пиночету роднёй доводимся? -мне становилось не по себе от этих разговоров.
-Ох, чую, нагребёте вы там беды, сынки… Освенцим раем покажется. Вы же его не знаете… А он немного того… Не в себе… Тронутый.
-Это как?
-Как, как… Увидите… узнаете…
Мы с Сашкой ожидали продолжения. И оно последовало.
III. МИР ЦВЕТА ХАКИ
Понизив голос, старшина поведал:
-Майор он бывший, танкист, разжалованный. Был зам. командира танковой учебки, там, за Затоном, где ремзавод, ну, вы знаете. Солдатик у него удавился. Повесился, значит. Году в 71-м. А перед тем письмо на родину переслал, через почту городскую. Все его художества описал. Все, как есть. И про окопы полного профиля на бетонных плитах за 30 минут, и про марш-броски в противогазах с набитыми кирпичами вещмешками, и про преодоление водных, вернее, подводных преград, и про… да много чего ещё. Хотели его уволить на гражданку, да особисты заступились, их кадр. Хотя это и до того все знали, доносы-то он на офицеров пачками строчил. Помогло тут ему, что солдатик тоже оказался с изъяном. Не то баптист, не то сектант какой-то. Короче, не наш человек, верующий. Ну, всего-то звание сняли, и на губу поставили. Это дело как раз по его нутру. Там такой балбес-костолом и нужен. Ну, всё уяснили, царство вам небесное?
Мы молчали. Этот мир цвета хаки умел удивлять именно своей пестротой…
-Так что губа наша не для таких, как вы… Чистое гестапо… Ни баньки, ни душа, ни даже газетки в сортире подтереться. А главное-отощаете у него за пятнадцать суток, как бродячие псы...
-Да и у вас тут не пожируешь на керзе, -сказал я. -А о чём доносы-то можно пачками писать? Про что?
-А! -старшина махнул рукой. -В политотдел строчил. При чистоту рядов партии, и всё такое. -он улыбнулся. -Этот недооценивает и искажает, тот принижает и игнорирует, у этого нездоровые тенденции, а у того-чуждые. В общем, развинтился на всю резьбу. -старшина постучал пальцем по лбу, глубоко вздохнул, и отвернулся.
-Да ладно вам, старшина, чего тут теперь… Всё мы понимаем. Не первые мы, и не последние. Это только по ихнему называется перевоспитанием, а по уму если-полный беспредел. Тем козлам, что масло отныкали у салаг, так ничего, а нас вот сажают. Это как, по делу? По закону? По справедливости? Да на хрена нужны такие законы, и такая справедливость!
Мы тогда уже прекрасно знали, что наш старшина почему-то не любит офицеров, и не особо стеснялись говорить при нём на эту тему. Старшина помолчал и ответил:
-Тут есть ещё деталь… Стройку около старого КПП видели? Дом строят для офицеров, хрущёвку панельную. Три года строят, три этажа построили. Осталось два этажа. Ну, и видимо, два года работы, соответственно. -старшина улыбнулся. -Приезжают строители пару раз в году. Начальство наше стелется перед ними. А тут… позавчера приехали, а сегодня вы им уже рожи расквасили, носы поломали. Хоть и за дело. Так кого тут посадишь? Вас, конечно. Чтоб стройбатовское начальство зла на наших не держало. Ну, всё поняли?
Старшина достал свой «Беломор», опять закурил, угостил нас. Сашка выпустил струю дыма, и мечтательно произнёс:
-Вот выйду на волю будущей весной, старшина, и уеду на жительство в самую-самую далёкую деревню. В такую глушь, чтоб там даже ни сельсовета, ни мента участкового не было.
-Врёшь! -вырвалось у меня.
-Вру. -согласился Сашка.
-Ладно, сынки… Бог вам в помощь.
-Бога нет, старшина. А мы все, и вы в том числе-от обезьяны. От макаки то есть. -обрадовал я старшину.
-С чего ты взял такую глупость? -удивился он.
-Юдин сказал.
-А-а-а… Ну, ему виднее, он же майор. Покоцанный. -добавил он еле слышно.
-А моя бабуля говорила, что любая власть от Бога. -сказал я.
-Умная старушка. Жива? -спросил старшина.
-Конечно! Баба Нюра.
-Привет передавай. Наивная она у тебя, как девушка. Скажи ей, что любая власть от силы, а любая сила-от власти. Запомнишь?
-Запомню.
-Что, в самом деле верит в Бога?
-Да ну… Не знаю. Чего верить-то, если вместо того Бога, что на небе, Брежнев есть на земле? И Гречко ваш при нём состоит. Вроде как этот... архангел... или как там его... апостол... хренов.
Старшина расхохотался. Раздался стук в дверь. Вошёл салага-дневальный, и по всем правилам устава, приложив ладонь к виску, пролепетал с сильнейшим украинским акцентом, что «товарища прапорщика Мищенко вызывает товарищ замполит майор Юдин».
-Добре, сынку. -отпустил земляка старшина, подкурил погасшую беломорину, и стал что-то торопливо писать в своих бумагах.
-Неустановленных два эн? -спросил он.
-Два. -машинально сказал я.
-Я так и думал. -с достоинством ответил старшина.
Минут через пять он засобирался, сказав на прощанье:
-Посидите тут спокойно. Никуда не дёргайтесь. Я скоро. -и вышел.
IV. ДОСЬЕ НА МАЙОРА.
-А ты как, сам в Бога веришь, реально? -спросил меня Сашка. Я удивлённо посмотрел на него.
-Нет, конечно.
-Жаль. Я тоже.
-А чего спрашиваешь тогда?
-Чего, чего… Не въезжаешь? Дубина, ребята рассказывали, это-Бес. И там, у этого Беса, он, -Сашка поднял глаза к потолку, -будет наш главный подельник. Больше нам надеяться там не на кого.
-Да ну… Несёшь всякую хрень… Мы для этих козлов даже и втроём, вместе с ним самим, -я ткнул пальцем в потолок, -всегда останемся выродками. Да и Богу, поди, не до нас. На хрен мы ему нужны, такие эти… рабы божьи?!
-И выбирать-то нам не из чего… -с грустью поддакнул Сашка. -Вот же сучья система тут у них, …. иху мать. Чем больше людям говна делаешь, тем выше взлетаешь. И с мозгами у них тоже что-то не то. У кого-то они в желудке, как у Шилова, Ларискиного майора, а у кого-то на кончике члена, как у нашего Иванова.
-Зато Лариска у них одна на двоих. -сказал я. Мы улыбнулись. Лариса была женой зам. по тылу майора Шилова, и любовницей нашего взводного, старлея Иванова.
-А у Юдина где мозги квартируют? -улыбаясь, спросил я. Мне всегда нравились Сашкины философские изыскания вкупе с его неподражаемой лексикой. А уж если речь заходила о ненавидимом им Юдине… Это всегда было что-то особенное!
-А ты спроси, они у него вообще есть, у этой суки? Вспомни, как он вчера Валерку нашего к той БАМовской поб……душке приревновал, к раскрашенной. И это почти полтора месяца спустя! Чуть не обосрался от ревности прямо в кабинете своём, старый дурак. А потом в отместку начал нас своей родной партией стращать и дрючить, рогомёт. И ЦРУ ещё приплёл! Раз ты такой нервный, иди вон лучше в магазин, возьми пузырь, да напейся. Вот как мы, к примеру. Все приличные люди так делают. Деньги же у него должны быть, майоры тут у них, в армии, нормальные бабки имеют. А он вишь, вместо этого начал нам чернуху про свою партию раскидывать. А я из-за него, и этой долбанной партии, вчера чуть было насмерть не опух без курева. Валерка тоже вчера головой повредился из-за этого членоплёта. Даже Евгения Онегина, читать по памяти начал в курилке, бедолага, помнишь? Валерку я ему, козлу, никогда не простил бы, если бы вчера у чувака крыша реально улетела, с концами. Остались бы мы тогда без классного басиста. Отелло сраный со своим партбилетом! Ален Делон недоделанный. Таскается тут, как дурогоном каким обкуренный. Или как привидение какое. И бормочет всегда чёрт-те что, одно только на уме у дурака-империализм. И при этом, обрати внимание, всегда международный. Своего-то нету здесь у них, повывели давно, так теперь ему, козлу, вишь, только международный подавай, импортный! По ночам уже, наверное, сны про него разглядывает. Или на небе выискивает в свой военно-полевой бинокль. Вот же долбо….!
-Да хорош ты уже, кочумай! Угомонись! -пытался я сквозь смех прервать этот нескончаемый, но абсолютно правдивый монолог. Да куда там!
-А чего хорош-то, чего? Был бы он хоть чуток поумнее-сел бы вон в нашей курилке, закурил бы культурно, и нас угостил бы своей «Орбитой» с фильтром, да матерный анекдот про Чапаева или про чукчей задвинул бы нам, своим боевым товарищам. А хотя, по большому счёту… на хрен он тут нужен, глист сушёный, что с анекдотом, что без. Тут и своих придурков хватает. Вон Маруська один чего стоит, рифмоплёт-мученик. Такой же мудак. Вырастет-точно Юдиным будет. А наш Юдин и так сам по себе анекдот ходячий, и на гражданке его не в каждый дурдом ещё и взяли бы. Это если по-честному, и без этих их… погон военных. У него же для фуражки на плечах жопа торчит, а он, дурак, до сих пор думает, что это у него голова такая умная. Лично я от него морально блюю! Носит же земля такую нечисть! Бармалей, б……ь, партийный. Враг народа хуже Тухачевского! Вот бы он конец свой нечаянно в розетку засунул, в электрическую! Хоть поржали бы… Или чтоб какая ползучая б……ь по типу сколопендры за жопу его тюкнула. А то и за яйца. И при этом-внезапно! Вероломно, как немцы! Он от такого шухера точно обосрался бы на месте, прямо на своём партсобрании! А самое главное-чтоб он, змей, всю жизнь по три раза на дню жрал керзуху со шрапнелью из нашей столовки! И чтоб киселём тамошним давился, б……дина, за здоровье своей родной партии. И без всякого пива при этом! Чтоб он и вкус его забыл до того самого коммунизма, когда пиво и курево бесплатными сделаются! Но лучше всего, это чтоб у него, козла, назавтра к утру четыре х…. на лбу выросло вместо рогов! Вот ей-бога, честное комсомольское, я бы ему тогда на радостях сам спел его любимую песенку: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем, и снова нальём!».
И хотя от хохота после Сашкиного монолога говорить я почти не мог, всё же удалось подсказать ему и другой вариант:
-Спой ему… лучше про… пионерский отряд…