Евразийское антизападническое стихотворение русского эмигранта первой волны
АЛЕКСЕЙ ЭЙСНЕР (1905-1984). СТИХОТВОРЕНИЯ
КОННИЦА
Толпа подавит вздох глубокий,
И оборвется женский плач,
Когда, надув свирепо щеки,
Поход сыграет штаб-трубач.
Легко вонзятся в небо пики.
Чуть заскрежещут стремена.
И кто-то двинет жестом диким
Твои, Россия, племена.
И воздух станет пьян и болен,
Глотая жадно шум знамен,
И гром московских колоколен,
И храп коней, и сабель звон.
И день весенний будет страшен,
И больно будет пыль вдыхать...
И долго вслед с кремлевских башен
Им будут шапками махать.
Но вот леса, поля и села.
Довольный рев мужицких толп.
Свистя, сверкнул палаш тяжелый,
И рухнул пограничный столб.
Земля дрожит. Клубятся тучи.
Поет сигнал. Плывут полки.
И польский ветер треплет круче
Малиновые башлыки.
А из России самолеты
Орлиный клекот завели.
Как птицы, щурятся пилоты,
Впиваясь пальцами в рули.
Надменный лях коня седлает,
Спешит навстречу гордый лях.
Но поздно. Лишь собаки лают
В сожженных мертвых деревнях.
Греми, суворовская слава!
Глухая жалость, замолчи...
Несет привычная Варшава
На черном бархате ключи.
И ночь пришла в огне и плаче.
Ожесточенные бойцы,
Смеясь, насилуют полячек,
Громят костелы и дворцы.
А бледным утром - в стремя снова.
Уж конь напоен, сыт и чист.
И снова нежно и сурово
Зовет в далекий путь горнист.
И долго будет Польша в страхе,
И долго будет петь труба, -
Но вот уже в крови и прахе
Лежат немецкие хлеба.
Не в первый раз пылают храмы
Угрюмой, сумрачной земли,
Не в первый раз Берлин упрямый
Чеканит русские рубли.
На пустырях растет крапива
Из человеческих костей.
И варвары баварским пивом
Усталых поят лошадей.
И пусть покой солдатам снится -
Рожок звенит: на бой, на бой!..
И на французские границы
Полки уводит за собой.
Опять, опять взлетают шашки,
Труба рокочет по рядам,
И скачут красные фуражки
По разоренным городам.
Вольнолюбивые крестьяне
Еще стреляли в спину с крыш,
Когда в предутреннем тумане
Перед разъездом встал Париж.
Когда ж туман поднялся выше,
Сквозь шорох шин и вой гудков
Париж встревоженно услышал
Однообразный цок подков.
Ревут моторы в небе ярком.
В пустых кварталах стынет суп.
И вот под Триумфальной аркой
Раздался медный грохот труб.
С балконов жадно дети смотрят.
В церквах трещат пуды свечей.
Всё громче марш. И справа по три
Прошла команда трубачей.
И крик взорвал толпу густую,
И покачнулся старый мир, -
Проехал, шашкой салютуя,
Седой и грозный командир.
Плывут багровые знамена.
Грохочут бубны. Кони ржут.
Летят цветы. И эскадроны
За эскадронами идут.
Они и в зной, и в непогоду,
Телами засыпая рвы,
Несли железную свободу
Из белокаменной Москвы.
Проходят серые колонны,
Алеют звезды шишаков.
И вьются желтые драконы
Манджурских бешеных полков.
И в искушенных парижанках
Кровь закипает, как вино,
От пулеметов на тачанках,
От глаз кудлатого Махно.
И, пыль и ветер поднимая,
Прошли задорные полки.
Дрожат дома. Торцы ломая,
Хрипя, ползут броневики.
Пал синий вечер на бульвары.
Еще звучат команд слова.
Уж поскакали кашевары
В Булонский лес рубить дрова.
А в упоительном Версале
Журчанье шпор, чужой язык.
В камине на бараньем сале
Чадит на шомполах шашлык.
На площадях костры бушуют.
С веселым гиком казаки
По тротуарам джигитуют,
Стреляют на скаку в платки.
А в ресторанах гам и лужи.
И девушки сквозь винный пар
О смерти молят в неуклюжих
Руках киргизов и татар.
Гудят высокие соборы,
В них кони фыркают во тьму.
Черкесы вспоминают горы,
Грустят по дому своему.
Стучит обозная повозка.
В прозрачном Лувре свет и крик.
Перед Венерою Милосской
Застыл загадочный калмык...
Очнись, блаженная Европа,
Стряхни покой с красивых век, -
Страшнее труса и потопа
Далекой Азии набег.
Ее поднимет страсть и воля,
Зарей простуженный горнист,
Дымок костра в росистом поле
И занесенной сабли свист.
Не забывай о том походе.
Пускай минуло много лет -
Еще в каком-нибудь комоде
Хранишь ты русский эполет...
Но ты не веришь. Ты спокойно
Струишь пустой и легкий век.
Услышишь скоро гул нестройный
И скрип немазаных телег.
Молитесь, толстые прелаты,
Мадонне розовой своей.
Молитесь! - Русские солдаты
Уже седлают лошадей.
<1928>
http://web.archive.org/web/20041108090618/http://www.mn.ru/print.php?2004-2-67
Миллион остался цел
Владимир Шевелев
Миллион остался цел
Пятьдесят лет назад, в январе 1954-го, генеральный прокурор Руденко, министр внутренних дел Круглов и министр юстиции Горшенин направили в президиум ЦК КПСС записку о пересмотре состава "особо важных государственных преступников". Начиналась эпоха "Большой реабилитации"
Одним из тех, кто вернулся в жизнь из сталинских лагерей, был Алексей Владимирович ЭЙСНЕР.
Из рассказов Алексея Эйснера
"В 1936 году в Мадрид на международный конгресс писателей приехал Алексей Толстой. Кто-то в Москве рассказал ему обо мне и посоветовал встретиться.
Встреча состоялась. Он расспрашивал о тех, с кем сводила меня судьба в Сербии, Чехословакии, Франции. В его гостиничном номере мы проговорили ночь. А утром Алексей Николаевич хлопнул себя по коленям и полушутя, полу вполне серьезно предложил: "То, что вы рассказываете, Алеша, тянет на миллион рублей. Если, конечно, хорошо написать. Давайте: вы рассказываете, я записываю. Миллион - пополам!"
Я тогда еще подумал, что,если когда-нибудь возьмусь писать воспоминания, я их так и назову "Миллион - пополам!".
---
Его имени не найдешь в общих энциклопедиях и справочниках. Однако для людей, его знавших, он очень многое значил.
Алексей Владимирович Эйснер вышел из лагеря уже немолодым человеком, ему было около пятидесяти. За спиной была длинная и удивительная жизнь. В революцию мальчишкой его вывезли в Константинополь, а затем он оказался в русском кадетском корпусе в Сербии. Эмиграция продолжилась в Праге, потом в Париже.
Он встречался и дружил со многими замечательными людьми русской эмиграции - Мариной Цветаевой, Сергеем Эфроном, Петром Струве, Георгием Адамовичем, ходил в ту же церковь, что и Николай Бердяев.
Зарабатывал чем придется: мойкой окон, рабочим на стройках. Писал стихи, стал известным поэтом. Мало кто из русских парижан не помнил строчки Эйснера "Человек начинается с горя...".
В 1936 году он едет в Испанию защищать Республику. Он - боец 12-й Интернациональной бригады, отважно воюет, становится адъютантом легендарного Лукача. Сближается со знаменитым советским разведчиком Хаджи Мамсуровым, воевавшим в Испании под именем Ксанти.
Из рассказов Алексея Эйснера
"Мне довелось видеть, как в небе над Мадридом советские летчики вступили в бой с фашистскими самолетами. Несколько "ястребков" бесстрашно атаковали немецкие "юнкерсы", один из них был подбит, остальные улетели.
На следующий день я увидел наших летчиков в ресторане. Их обслуживал не рядовой официант, а сам метрдотель. Высокий старик принес меню и учтиво ждал, когда почетные гости сделают выбор. В меню не было русского текста. Немного посовещавшись, старший ткнул пальцем в три места , надеясь, что это будет "первое", "второе" и "третье". Короче - борщ, котлеты и компот.
"Метр" принес большую серебряную супницу. В ней плавали все дары моря - червячки, моллюски и рачки. Он разлил этот изысканный "суп" по тарелкам. Ребята долго смотрели на это блюдо, шептались, и потом старший подозвал "метра" и использовал весь запас испанских слов:
"Камарад, но пассаран!"
---
Республиканская армия терпит поражение, интербригадовцы разъезжаются: кто - домой, кто - в эмиграцию.
Из рассказов Алексея Эйснера
"К нам в штаб 12-й Интербригады часто приезжал Эрнест Хемингуэй.
Мы часто засиживались за полночь,и мне кажется, что ему было интересно слушать о всех перипетиях моей странной жизни. Отзвуки тех разговоров я потом нашел в его романе "По ком звонит колокол".
Но вот пришло время нам всем расставаться. Война за Республику кончалась.
Хемингуэй собирался домой. В последний вечер он неожиданно обратился ко мне.
- Алеша, приезжайте в Америку. Вам будет интересно.
Я засмеялся: как далеко было это предложение от реальности - на какие шиши поеду я туда?
Хемингуэй помолчал, достал чековую книжку, что-то там написал и протянул мне чек со словами:
- Сумму проставите сами. Тогда, когда это вам понадобится".
---
Эйснер получает разрешение вернуться в Россию. Его встречают приветливо, поселяют в шикарном номере гостиницы "Москва". Кажется, начинается новая жизнь.
Из рассказов Алексея Эйснера
"В сороковом году я приехал в СССР. Меня пригласили на площадь Дзержинского. Большие начальники сидели за длинным столом, угощали меня крепким чаем и бутербродами и расспрашивали, что я делал в Испании. Я рассказывал. Услышав, что на пути к Москве я пересек несколько государственных границ, кто-то спросил:
- Какую границу пересекать было труднее всего?
Я ответил:
- Советскую.
Все радостно засмеялись, поздравили с возвращением на Родину, пожелали удачи.
Через неделю меня арестовали".
---
О последних шестнадцати годах Алексей Владимирович вспоминать не любил...
В Алексее Владимировиче удивительным образом соединилось что-то дореволюционное, что-то французское, эмигрантское, что-то от интербригады и что-то лагерное, конечно. Плюс темперамент, плюс огромный диапазон впечатлений, которые подарила ему судьба. Не я один слушал, раскрыв рот, не я один был сражен наповал его обаянием.
Из рассказов Алексея Эйснера
"Из ссылки я вышел с одной только справкой - у меня не было ни паспорта, ни жилья, ни близких, которые могли бы мне дать приют. Знающие люди подсказали, что войсками Прикарпатского военного округа командует мой добрый знакомый по Испании генерал Батов. Туда-то я и отправился.
Оказалось, что там же служит еще один мой друг по Испании генерал Хаджи Мамсуров. Боже мой, что это была за встреча! Нам было что вспомнить и за что выпить.
Через несколько дней мои друзья (а они были большими генералами) подготовили ходатайство о том, чтобы мне дали советское гражданство. Я хорошо помню, как в кабинете Батова Хаджи передал мне запечатанный пакет и сказал: "Вези в Москву, Алеша. Только ввези сам. А вот этим типам, - и он показал на штабного офицера, который принимал участие в подготовке документов, - этим типам не доверяй".
Я, между прочим, с "этими типами" был к тому времени хорошо знаком".
---
Очутившись после ссылки в Москве, Алексей Владимирович с головой нырнул в эту жизнь, которой он был лишен целых шестнадцать лет.
Он был консультантом в театрах, которые ставили спектакли об эмиграции и об Испании. Он - автор воспоминаний, у него выходят книги о генерале Лукаче, о Болгарии, куда он ездил встречаться с друзьями по интербригаде. Его вечера воспоминаний в Доме ученых, в больших библиотеках собирали преданную аудиторию, которая с удовольствием не один час слушала не артиста, не музыканта, не чтеца-декламатора, а человека интересной судьбы, неординарных суждений.
В чем была притягательность личности Алексея Владимировича? Он был европеец в главном смысле этого слова. Для него мир не был ограничен "железным занавесом", как для большинства из нас. Он знал Европу изнутри и без особого напряжения вводил других людей в этот мир.
Счастливы были те, кому он повстречался в жизни и кого признал своим другом. А был ли счастлив он сам? В революцию страна отвергла его семью. Он узнал нужду и эмигрантскую неприкаянность. Возвращение на родину обернулось тюрьмой и ссылкой.
И все-таки он был счастливым человеком. Счастье было в характере. Знал безденежье, но никогда не унывал. Был богат верными и надежными друзьями. Испанская дружба прошла через всю жизнь. Получить комнату в тесной Москве после лагеря помог Павел Батов, о военной пенсии хлопотал Хаджи Мамсуров. Друзья по Испании принимали его в других странах. Двери множества московских квартир были распахнуты перед ним. Счастливый был человек. Несмотря на то что из жизни были вычеркнуты годы самого лучшего возраста, несмотря на гибельные воркутинские шахты и ссылку в Караганду.
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D0%B9%D1%81%D0%BD%D0%B5%D1%80,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%B9_%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
Алексей Владимирович Эйснер (5 [18] октября 1905, Санкт-Петербург - 30 ноября 1984, Москва) - русский поэт, переводчик, прозаик.
Содержание
1 Биография
2 Библиография
2.1 Стихотворения
2.2 Проза
3 Ссылки
Биография
После Октябрьской революции отчим вывез юного Эйснера на Принцевы острова. Так началась жизнь в эмиграции. Окончил кадетский корпус в Сараево.
В Европе зарабатывал на жизнь мойкой окон, рабочим на стройках. Писал стихи, общался со многими известными людьми русской эмиграции - Георгием Адамовичем, Мариной Цветаевой, дружил с Сергеем Эфроном.
Его стихотворение «Надвигается осень, желтеют кусты…» (опубл. 1932, часто именуется по строке: «Человек начинается с горя…») стало хрестоматийным и было очень популярным в литературных эмигрантских кругах.
Был участником литературного объединения русских эмигрантов в Праге «Скит» (1922-1940).
С конца 1920-х гг. стремился вернуться в СССР и в 1934 году вступил в Союз возвращения на Родину.
В 1936 году защищал Республику в Испании, был бойцом 12-й Интернациональной бригады, адъютантом генерала Лукача.
В 1940 году вернулся в СССР, но вскоре был арестован и приговорён по статье 58-10 к 8 годам воркутинских лагерей, а потом отправлен в «ссылку навечно» в Карагандинскую область.
В 1956 году реабилитирован, вернулся в Москву. Занимался переводами, журналистикой. Выступал с устными воспоминаниями о войне в Испании и о Цветаевой, был консультантом театральных постановок об Испании. Написал несколько книг, а также опубликовал воспоминания о генерале Лукаче, разведчике Хаджи Мамсурове, воевавшем в Испании под именем Ксанти, Илье Эренбурге и Эрнесте Хемингуэе.
Библиография
Стихотворения
Человек начинается с горя: Стихотворения разных лет / Сост. и послесл. Е. Витковского. - М.: Водолей Publishers, 2005. - 72 с. (Малый Серебряный век.) ISBN 5-902312-49-3
То же. 2-е изд., испр. - М.: Водолей Publishers, 2005. ISBN 5-902312-62-0
В сб.: «Скит». Прага 1922-1940: Антология. Биографии. Документы / Вступ. ст., общ. ред. Л. Н. Белошевской; сост., биографии Л. Н. Белошевской, В. П. Нечаева. - М.: Русский путь, 2006. - 768 с. ISBN 5-85887-208-5
В сб.: Поэты пражского «Скита». Стихотворные произведения / Сост., вступ. ст., коммент. О. М. Малевича. - СПб.: Росток, 2005. - 544 с. (Неизвестный XX век.) ISBN 5-94668-039-2
Проза
Сестра моя Болгария: Очерки. - М.: Советский писатель, 1963. - 215 с.
Человек с тремя именами: Повесть о Матэ Залке. - М.: Политиздат, 1986. - 335 с. (Пламенные революционеры)
Двенадцатая Интернациональная: Повесть. - М.: Советский писатель, 1990. - 640 с. ISBN 5-26
КОННИЦА
Толпа подавит вздох глубокий,
И оборвется женский плач,
Когда, надув свирепо щеки,
Поход сыграет штаб-трубач.
Легко вонзятся в небо пики.
Чуть заскрежещут стремена.
И кто-то двинет жестом диким
Твои, Россия, племена.
И воздух станет пьян и болен,
Глотая жадно шум знамен,
И гром московских колоколен,
И храп коней, и сабель звон.
И день весенний будет страшен,
И больно будет пыль вдыхать...
И долго вслед с кремлевских башен
Им будут шапками махать.
Но вот леса, поля и села.
Довольный рев мужицких толп.
Свистя, сверкнул палаш тяжелый,
И рухнул пограничный столб.
Земля дрожит. Клубятся тучи.
Поет сигнал. Плывут полки.
И польский ветер треплет круче
Малиновые башлыки.
А из России самолеты
Орлиный клекот завели.
Как птицы, щурятся пилоты,
Впиваясь пальцами в рули.
Надменный лях коня седлает,
Спешит навстречу гордый лях.
Но поздно. Лишь собаки лают
В сожженных мертвых деревнях.
Греми, суворовская слава!
Глухая жалость, замолчи...
Несет привычная Варшава
На черном бархате ключи.
И ночь пришла в огне и плаче.
Ожесточенные бойцы,
Смеясь, насилуют полячек,
Громят костелы и дворцы.
А бледным утром - в стремя снова.
Уж конь напоен, сыт и чист.
И снова нежно и сурово
Зовет в далекий путь горнист.
И долго будет Польша в страхе,
И долго будет петь труба, -
Но вот уже в крови и прахе
Лежат немецкие хлеба.
Не в первый раз пылают храмы
Угрюмой, сумрачной земли,
Не в первый раз Берлин упрямый
Чеканит русские рубли.
На пустырях растет крапива
Из человеческих костей.
И варвары баварским пивом
Усталых поят лошадей.
И пусть покой солдатам снится -
Рожок звенит: на бой, на бой!..
И на французские границы
Полки уводит за собой.
Опять, опять взлетают шашки,
Труба рокочет по рядам,
И скачут красные фуражки
По разоренным городам.
Вольнолюбивые крестьяне
Еще стреляли в спину с крыш,
Когда в предутреннем тумане
Перед разъездом встал Париж.
Когда ж туман поднялся выше,
Сквозь шорох шин и вой гудков
Париж встревоженно услышал
Однообразный цок подков.
Ревут моторы в небе ярком.
В пустых кварталах стынет суп.
И вот под Триумфальной аркой
Раздался медный грохот труб.
С балконов жадно дети смотрят.
В церквах трещат пуды свечей.
Всё громче марш. И справа по три
Прошла команда трубачей.
И крик взорвал толпу густую,
И покачнулся старый мир, -
Проехал, шашкой салютуя,
Седой и грозный командир.
Плывут багровые знамена.
Грохочут бубны. Кони ржут.
Летят цветы. И эскадроны
За эскадронами идут.
Они и в зной, и в непогоду,
Телами засыпая рвы,
Несли железную свободу
Из белокаменной Москвы.
Проходят серые колонны,
Алеют звезды шишаков.
И вьются желтые драконы
Манджурских бешеных полков.
И в искушенных парижанках
Кровь закипает, как вино,
От пулеметов на тачанках,
От глаз кудлатого Махно.
И, пыль и ветер поднимая,
Прошли задорные полки.
Дрожат дома. Торцы ломая,
Хрипя, ползут броневики.
Пал синий вечер на бульвары.
Еще звучат команд слова.
Уж поскакали кашевары
В Булонский лес рубить дрова.
А в упоительном Версале
Журчанье шпор, чужой язык.
В камине на бараньем сале
Чадит на шомполах шашлык.
На площадях костры бушуют.
С веселым гиком казаки
По тротуарам джигитуют,
Стреляют на скаку в платки.
А в ресторанах гам и лужи.
И девушки сквозь винный пар
О смерти молят в неуклюжих
Руках киргизов и татар.
Гудят высокие соборы,
В них кони фыркают во тьму.
Черкесы вспоминают горы,
Грустят по дому своему.
Стучит обозная повозка.
В прозрачном Лувре свет и крик.
Перед Венерою Милосской
Застыл загадочный калмык...
Очнись, блаженная Европа,
Стряхни покой с красивых век, -
Страшнее труса и потопа
Далекой Азии набег.
Ее поднимет страсть и воля,
Зарей простуженный горнист,
Дымок костра в росистом поле
И занесенной сабли свист.
Не забывай о том походе.
Пускай минуло много лет -
Еще в каком-нибудь комоде
Хранишь ты русский эполет...
Но ты не веришь. Ты спокойно
Струишь пустой и легкий век.
Услышишь скоро гул нестройный
И скрип немазаных телег.
Молитесь, толстые прелаты,
Мадонне розовой своей.
Молитесь! - Русские солдаты
Уже седлают лошадей.
<1928>
http://web.archive.org/web/20041108090618/http://www.mn.ru/print.php?2004-2-67
Миллион остался цел
Владимир Шевелев
Миллион остался цел
Пятьдесят лет назад, в январе 1954-го, генеральный прокурор Руденко, министр внутренних дел Круглов и министр юстиции Горшенин направили в президиум ЦК КПСС записку о пересмотре состава "особо важных государственных преступников". Начиналась эпоха "Большой реабилитации"
Одним из тех, кто вернулся в жизнь из сталинских лагерей, был Алексей Владимирович ЭЙСНЕР.
Из рассказов Алексея Эйснера
"В 1936 году в Мадрид на международный конгресс писателей приехал Алексей Толстой. Кто-то в Москве рассказал ему обо мне и посоветовал встретиться.
Встреча состоялась. Он расспрашивал о тех, с кем сводила меня судьба в Сербии, Чехословакии, Франции. В его гостиничном номере мы проговорили ночь. А утром Алексей Николаевич хлопнул себя по коленям и полушутя, полу вполне серьезно предложил: "То, что вы рассказываете, Алеша, тянет на миллион рублей. Если, конечно, хорошо написать. Давайте: вы рассказываете, я записываю. Миллион - пополам!"
Я тогда еще подумал, что,если когда-нибудь возьмусь писать воспоминания, я их так и назову "Миллион - пополам!".
---
Его имени не найдешь в общих энциклопедиях и справочниках. Однако для людей, его знавших, он очень многое значил.
Алексей Владимирович Эйснер вышел из лагеря уже немолодым человеком, ему было около пятидесяти. За спиной была длинная и удивительная жизнь. В революцию мальчишкой его вывезли в Константинополь, а затем он оказался в русском кадетском корпусе в Сербии. Эмиграция продолжилась в Праге, потом в Париже.
Он встречался и дружил со многими замечательными людьми русской эмиграции - Мариной Цветаевой, Сергеем Эфроном, Петром Струве, Георгием Адамовичем, ходил в ту же церковь, что и Николай Бердяев.
Зарабатывал чем придется: мойкой окон, рабочим на стройках. Писал стихи, стал известным поэтом. Мало кто из русских парижан не помнил строчки Эйснера "Человек начинается с горя...".
В 1936 году он едет в Испанию защищать Республику. Он - боец 12-й Интернациональной бригады, отважно воюет, становится адъютантом легендарного Лукача. Сближается со знаменитым советским разведчиком Хаджи Мамсуровым, воевавшим в Испании под именем Ксанти.
Из рассказов Алексея Эйснера
"Мне довелось видеть, как в небе над Мадридом советские летчики вступили в бой с фашистскими самолетами. Несколько "ястребков" бесстрашно атаковали немецкие "юнкерсы", один из них был подбит, остальные улетели.
На следующий день я увидел наших летчиков в ресторане. Их обслуживал не рядовой официант, а сам метрдотель. Высокий старик принес меню и учтиво ждал, когда почетные гости сделают выбор. В меню не было русского текста. Немного посовещавшись, старший ткнул пальцем в три места , надеясь, что это будет "первое", "второе" и "третье". Короче - борщ, котлеты и компот.
"Метр" принес большую серебряную супницу. В ней плавали все дары моря - червячки, моллюски и рачки. Он разлил этот изысканный "суп" по тарелкам. Ребята долго смотрели на это блюдо, шептались, и потом старший подозвал "метра" и использовал весь запас испанских слов:
"Камарад, но пассаран!"
---
Республиканская армия терпит поражение, интербригадовцы разъезжаются: кто - домой, кто - в эмиграцию.
Из рассказов Алексея Эйснера
"К нам в штаб 12-й Интербригады часто приезжал Эрнест Хемингуэй.
Мы часто засиживались за полночь,и мне кажется, что ему было интересно слушать о всех перипетиях моей странной жизни. Отзвуки тех разговоров я потом нашел в его романе "По ком звонит колокол".
Но вот пришло время нам всем расставаться. Война за Республику кончалась.
Хемингуэй собирался домой. В последний вечер он неожиданно обратился ко мне.
- Алеша, приезжайте в Америку. Вам будет интересно.
Я засмеялся: как далеко было это предложение от реальности - на какие шиши поеду я туда?
Хемингуэй помолчал, достал чековую книжку, что-то там написал и протянул мне чек со словами:
- Сумму проставите сами. Тогда, когда это вам понадобится".
---
Эйснер получает разрешение вернуться в Россию. Его встречают приветливо, поселяют в шикарном номере гостиницы "Москва". Кажется, начинается новая жизнь.
Из рассказов Алексея Эйснера
"В сороковом году я приехал в СССР. Меня пригласили на площадь Дзержинского. Большие начальники сидели за длинным столом, угощали меня крепким чаем и бутербродами и расспрашивали, что я делал в Испании. Я рассказывал. Услышав, что на пути к Москве я пересек несколько государственных границ, кто-то спросил:
- Какую границу пересекать было труднее всего?
Я ответил:
- Советскую.
Все радостно засмеялись, поздравили с возвращением на Родину, пожелали удачи.
Через неделю меня арестовали".
---
О последних шестнадцати годах Алексей Владимирович вспоминать не любил...
В Алексее Владимировиче удивительным образом соединилось что-то дореволюционное, что-то французское, эмигрантское, что-то от интербригады и что-то лагерное, конечно. Плюс темперамент, плюс огромный диапазон впечатлений, которые подарила ему судьба. Не я один слушал, раскрыв рот, не я один был сражен наповал его обаянием.
Из рассказов Алексея Эйснера
"Из ссылки я вышел с одной только справкой - у меня не было ни паспорта, ни жилья, ни близких, которые могли бы мне дать приют. Знающие люди подсказали, что войсками Прикарпатского военного округа командует мой добрый знакомый по Испании генерал Батов. Туда-то я и отправился.
Оказалось, что там же служит еще один мой друг по Испании генерал Хаджи Мамсуров. Боже мой, что это была за встреча! Нам было что вспомнить и за что выпить.
Через несколько дней мои друзья (а они были большими генералами) подготовили ходатайство о том, чтобы мне дали советское гражданство. Я хорошо помню, как в кабинете Батова Хаджи передал мне запечатанный пакет и сказал: "Вези в Москву, Алеша. Только ввези сам. А вот этим типам, - и он показал на штабного офицера, который принимал участие в подготовке документов, - этим типам не доверяй".
Я, между прочим, с "этими типами" был к тому времени хорошо знаком".
---
Очутившись после ссылки в Москве, Алексей Владимирович с головой нырнул в эту жизнь, которой он был лишен целых шестнадцать лет.
Он был консультантом в театрах, которые ставили спектакли об эмиграции и об Испании. Он - автор воспоминаний, у него выходят книги о генерале Лукаче, о Болгарии, куда он ездил встречаться с друзьями по интербригаде. Его вечера воспоминаний в Доме ученых, в больших библиотеках собирали преданную аудиторию, которая с удовольствием не один час слушала не артиста, не музыканта, не чтеца-декламатора, а человека интересной судьбы, неординарных суждений.
В чем была притягательность личности Алексея Владимировича? Он был европеец в главном смысле этого слова. Для него мир не был ограничен "железным занавесом", как для большинства из нас. Он знал Европу изнутри и без особого напряжения вводил других людей в этот мир.
Счастливы были те, кому он повстречался в жизни и кого признал своим другом. А был ли счастлив он сам? В революцию страна отвергла его семью. Он узнал нужду и эмигрантскую неприкаянность. Возвращение на родину обернулось тюрьмой и ссылкой.
И все-таки он был счастливым человеком. Счастье было в характере. Знал безденежье, но никогда не унывал. Был богат верными и надежными друзьями. Испанская дружба прошла через всю жизнь. Получить комнату в тесной Москве после лагеря помог Павел Батов, о военной пенсии хлопотал Хаджи Мамсуров. Друзья по Испании принимали его в других странах. Двери множества московских квартир были распахнуты перед ним. Счастливый был человек. Несмотря на то что из жизни были вычеркнуты годы самого лучшего возраста, несмотря на гибельные воркутинские шахты и ссылку в Караганду.
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D0%B9%D1%81%D0%BD%D0%B5%D1%80,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%B9_%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
Алексей Владимирович Эйснер (5 [18] октября 1905, Санкт-Петербург - 30 ноября 1984, Москва) - русский поэт, переводчик, прозаик.
Содержание
1 Биография
2 Библиография
2.1 Стихотворения
2.2 Проза
3 Ссылки
Биография
После Октябрьской революции отчим вывез юного Эйснера на Принцевы острова. Так началась жизнь в эмиграции. Окончил кадетский корпус в Сараево.
В Европе зарабатывал на жизнь мойкой окон, рабочим на стройках. Писал стихи, общался со многими известными людьми русской эмиграции - Георгием Адамовичем, Мариной Цветаевой, дружил с Сергеем Эфроном.
Его стихотворение «Надвигается осень, желтеют кусты…» (опубл. 1932, часто именуется по строке: «Человек начинается с горя…») стало хрестоматийным и было очень популярным в литературных эмигрантских кругах.
Был участником литературного объединения русских эмигрантов в Праге «Скит» (1922-1940).
С конца 1920-х гг. стремился вернуться в СССР и в 1934 году вступил в Союз возвращения на Родину.
В 1936 году защищал Республику в Испании, был бойцом 12-й Интернациональной бригады, адъютантом генерала Лукача.
В 1940 году вернулся в СССР, но вскоре был арестован и приговорён по статье 58-10 к 8 годам воркутинских лагерей, а потом отправлен в «ссылку навечно» в Карагандинскую область.
В 1956 году реабилитирован, вернулся в Москву. Занимался переводами, журналистикой. Выступал с устными воспоминаниями о войне в Испании и о Цветаевой, был консультантом театральных постановок об Испании. Написал несколько книг, а также опубликовал воспоминания о генерале Лукаче, разведчике Хаджи Мамсурове, воевавшем в Испании под именем Ксанти, Илье Эренбурге и Эрнесте Хемингуэе.
Библиография
Стихотворения
Человек начинается с горя: Стихотворения разных лет / Сост. и послесл. Е. Витковского. - М.: Водолей Publishers, 2005. - 72 с. (Малый Серебряный век.) ISBN 5-902312-49-3
То же. 2-е изд., испр. - М.: Водолей Publishers, 2005. ISBN 5-902312-62-0
В сб.: «Скит». Прага 1922-1940: Антология. Биографии. Документы / Вступ. ст., общ. ред. Л. Н. Белошевской; сост., биографии Л. Н. Белошевской, В. П. Нечаева. - М.: Русский путь, 2006. - 768 с. ISBN 5-85887-208-5
В сб.: Поэты пражского «Скита». Стихотворные произведения / Сост., вступ. ст., коммент. О. М. Малевича. - СПб.: Росток, 2005. - 544 с. (Неизвестный XX век.) ISBN 5-94668-039-2
Проза
Сестра моя Болгария: Очерки. - М.: Советский писатель, 1963. - 215 с.
Человек с тремя именами: Повесть о Матэ Залке. - М.: Политиздат, 1986. - 335 с. (Пламенные революционеры)
Двенадцатая Интернациональная: Повесть. - М.: Советский писатель, 1990. - 640 с. ISBN 5-26