"В ЧАСТИ БЕСПОЩАДНОЙ БОРЬБЫ С БРАКОНЬЕРСТВОМ"
Как-то в середине 80-х довелось мне по рабочим делам заскочить в "штаб-квартиру" Совета военно-охотничьего общества центральных органов Минобороны. Там обратил внимание на стенд, освещающий текущую жизнь военных охотников, в том числе повестку грядущего производственного собрания. Пункт 1 повестки "улыбнул" и отложился в памяти: «О задачах Совета ВОО ЦО МО в части беспощадной борьбы с браконьерством».
Так уж получилось, что автор этих строк с молодых лет прикоснулся к тематике борьбы с браконьерством. Сектор БСБ (борьбы с браконьерством) студенческой дружины охраны природы (ДОП), служба в органах рыбоохраны. В 1989 г. вместе с сотрудником МГУ Андреем Щербаковым мы опубликовали в журнале «Охота и охотничье хозяйство» (№11) аналитическую статью «Браконьерство: причины и следствия». В общем, знаю все это не совсем понаслышке и помню, что ореол беспощадности в части борьбы с браконьерством в СССР имел место быть.
Браконьеров клеймили позором, нехорошими словами и языком плаката.
Табельные «ТТ» и «Макаров» придавали госинспекторам весомое чувство уверенности.
О борцах с браконьерством писали книги и снимали кино. На борьбу с браконьерством ориентировали актив охотничье-рыболовных обществ. Студенты-доповцы могли уличить в незаконной охоте замминистра финансов СССР и попортить ему кровь. Знаменитый зоолог, профессор В.Г.Гептнер мог поймать на браконьерстве крупного чиновника - и по совместительству председателя Центрального совета Всероссийского общества охраны природы (!) и попортить ему жизнь. Научный сотрудник заповедника «Магаданский» С.Тархов мог изловить на браконьерстве директора этого же заповедника и отправить его на Колыму (благо на Колыме дело и происходило).
Центральные газеты периодически выдавали на-гора острые и резонансные публикации - помню интервью "Комсомольской правды" с Ю.К.Гореловым - легендарным защитником Бадхызского заповедника, там же - блистательную статью В.М.Пескова "Выстрелы ночью", статью в "Правде" - "Волки на вертолете" (про вопиющий для тех времен факт отстрела зубров в Кавказском заповеднике). Помню и передовицу в "Охоте и охотничьем х-ве" (тогдашнем природоохранном рупоре) - "Охотнадзору - право органов дознания!".
Увы, конечная эффективность всего этого оставляла желать лучшего.
Но вот наступили 90-е и последующие годы. С безработицей и обнищанием населения (в стране с богатыми угодьями и традициями охотничьего и рыбного промыслов). С повальной легализацией нарезного оружия. С бандформированиями на Кавказе. С размахом преступности и засильем коррупции. С раздачей государственных охотничьих билетов «за красивые глаза» каждому желающему (даже не спрашивая, слыхал ли тот что-нибудь про правила охоты). С ажиотажным спросом на дериваты (медвежьи желчь и лапы, кабарожья струя и др.). С километрами лесочных сетей, производимых и поставляемых нашими китайскими братьями..
И как же ответило на эти вызовы государство? На мой взгляд, сильным решением стало возложение функций по борьбе с незаконным промыслом морских биоресурсов на Пограничную службу ФСБ. А вот за пределами морских просторов…
Здесь государство ответило огнем главного калибра. Децентрализована и закатана в асфальт реформирована система органов госохотнадзора. Ушел в историю прославленный отряд по охране сайгаков (фактически вместе с охраняемыми сайгаками). Созданная в 90-х (с помпой и чувством дела) Специнспекция "Тигр" приказала долго жить в 2000-х. Вступивший в силу в 2002 году новый Кодекс об административных правонарушениях полностью девальвировал (так как лишил контрольно-инспекционных полномочий) институт общественных инспекторов - даром, что он десятилетиями был мощнейшей опорой органов охотнадзора и рыбоохраны. Причем все последующие попытки его реанимировать (т.е. вернуть права) разбились о бюрократическую стену ("не положено", "этого не может быть, так как быть этого не может". В Украине, блин, может быть, а у нас нет - це ясно, Украина - не Россия). По той же причине канули в лету и специализированные ДНД, созданные при ряде обществ системы Росохотрыболовсоюза.
Тщательно проведено разграничение полномочий между соответствующими государственными структурами. В результате рыбинспектор не может поинтересоваться у человека с ружьем - на каких основаниях тот находится в угодьях. Охотинспектор проедет мимо компании, разбирающей сеть на берегу. Региональный госинспектор не может сунуться
в федеральный заказник, даже если там «край непуганных браконьеров» и в нем отсутствует реальная федеральная охрана (это когда он охраняется лишь постановлением Правительства о его создании, бывает и такое). Работник охраны заповедника, вышедший на пять метров за его границу - никто и звать его никак.
Из арсенала инспекторов природоохранных служб исключено боевое оружие (включая короткоствольное). Больше им ни «ТТ», ни «Макарова», ни, тем паче, «Калашникова». Но зато на славу возросло число бумаг, которых необходимо составить на месте в рамках обеспечения производства по делам об административных правонарушениях.
Многолетняя практика премирования охот - и рыбинспекторов за счет определенного процента от взысканных штрафных и исковых сумм прекращена (то есть лишней макаронины
в миске госинспектора государство не оставило - потому, как сие не вписывается в обновленное бюджетное законодательство).
Ну, и разумеется, права органов дознания охотнадзору так никто и не дал.
Представляется, что за несколько последних десятилетий «в части беспощадной борьбы с браконьерством» наша страна никогда не была столь беспомощна, как сегодня.
Пожалуй, наиболее достойно на этом фоне может выглядеть система особо охраняемых природных территорий. По крайней мере - федеральных, но не только. Тот же знаменитый региональный заказник «Степной» в Астраханской области (охраняющий последних сайгаков), да и других не мало. Начиная с 90-х инспекторский состав ООПТ последовательно наделялся значительными "полицейскими" правами, усиливалась техническая оснащенность, внедрялась практика работы оперативных групп.
Но все же, все же, все же…
Привожу (в сокращении) статью, опубликованную в 1929 г. в №2 журнала «Пушное дело». Автор - К.А.Забелин, участник знаменитой Баргузинской экспедиции (1914-1915 гг.), организатор и первый директор Баргузинского заповедника (проработал в этой должности 8 лет).
Вот он, Константин Алексеевич Забелин (1885-1934). Выглядит как чеховский персонаж. Закончил тверскую гимназию, выпускник естественого отделения физико-математического факультета Московского университета. Не очень-то похож на опытного таежника и организатора борьбы с браконьерством. А ведь он таковым был...
«ПОРА ОЗАБОТИТЬСЯ НАДЛЕЖАЩЕЙ ПОСТАНОВКОЙ ОХРАНЫ НАШИХ БАРГУЗИНСКИХ СОБОЛЕЙ»
Баргузинский соболь. Фото В.Сутулы
«Есть в Бурято-Монгольской республике золото не металл, а другого сорта, более ценное. Встречается оно только на северо-восточном побережье Байкала. Тоже в горах и тайге. Это золото - баргузинский соболь. Равного ему нет во всем мире. Какой другой товар по выгодности экспорта может сравниться с соболем? Едва ли есть такой. Нам же самим в СССР он, пожалуй, совсем не нужен.
Как, спросите вы, неужели такой драгоценный зверек не охраняется?.. Охраняется…
В районе его обитания существует даже заповедник довольно почтенных размеров, в пределах которого совершенно воспрещается всякая охота. При заповеднике имеется особый охотничий участок, на котором охота разрешается, но с ограничением числа охотников, сроков и способов. Как будто бы самое настоящее хозяйство. Но только как будто. В действительности же дело поставлено так несерьезно, так, можно сказать, наивно, что ожидать сбережения соболя не приходится. Вот факты.
Баргузинский заповедник вместе с охотничьим участком при нем занимает площадь в 6.400 км2.
Для охраны всего этого пространства полагается по штату … 5 егерей. 1.300 км2 на каждого! Если бы егерь мог объезжать свой участок на автомобиле, это, возможно, было бы охраной. Если бы даже он мог пользоваться лошадью, то и это немножко походило бы на охрану. Но дело происходит за десятки км. от населенных пунктов, в глухой горной тайге, где передвижение в зимнее время, когда главным образом требуется охрана, возможно только на лыжах. При таком способе сообщения и при крутых горах, чтобы осмотреть все места участка, где может быть браконьер, требуется не 2-3 дня, а 1,5- 2 недели. За все это время далеко не всякую ночь егерь может провести под ветхой крышей промысловой юрты или балагана. Часто приходится располагаться под открытым небом при морозах. И шубу с собой не возьмешь! Где там. Карабкаясь в гору на лыжах, впору утащить лишь харч в нужном количестве. А постоянная опасность! При переправах через бурные горные реки, никогда не покрывающиеся прочным льдом, от снежных обвалов, при столкновении с медведем и, наконец, от пули браконьера. Понятно поэтому, что редко находятся смельчаки, рискующие идти в обход в одиночку. Обычно обходы делаются группой в 2-3 человека. Этим, конечно, еще больше уменьшается площадь территории, которую можно взять в охрану. И, пока стража обходит один район, браконьеры, у которых егери всегда под тщательным наблюдением, беспрепятственно громят другие.
Знаете какой предусмотрен оклад егерю за его тяжелый, ответственный, полный лишений и опасности труд? 35 рублей в месяц. Меньше лесного объездчика, у которого служба и значительно легче и менее опасная. Между тем жизнь в заповеднике раза в 1,5 дороже ближайших населенных мест. Ведь все продукты приходится доставлять по Байкалу в лодке за 100-200 км или на санях.
Примерно с половины октября и до первых чисел января, а также месяца на 1,5 весной сообщение по Байкалу прекращается, и заповедник бывает отрезан от всего мира. На эти периоды егерю нужно запастись харчем и всем необходимым. Задача хитрая: зарплата вперед не выдается, кредит ограничен. Особенно трудно с осени, когда, кроме продовольствия, нужна на зиму одежда и обувь. Всячески изворачиваются, но все же не всегда удается достать все необходимое в нужном количестве. Случается поэтому, что в конце первой половины зимы у егерей, если не голодовка, то все же очевидное недоедание. Мудреная штука на тощий желудок, при сибирских морозах и при других лишениях и постоянной опасности, исправно выполнять свои служебные обязанности!
И все-таки люди идут на такую службу? Идут. Нужда толкает, а иногда и другие побуждения. Зато при первой же возможности оставляют заповедник. От этого состав стражи постоянно меняется, что, разумеется, весьма неблагоприятно отзывается на охране. Чаще всего в егери поступают местные крестьяне, почему-либо не сумевшие на зиму пристроиться к другим заработкам. У такого стража среди браконьеров знакомые, односельчане, родственники. Портить с ними отношения не резон: сожгут хлеб или сено, лошадь приколют пешней или еще как-нибудь напакостят. Примеры бывали. И судом ничего не добьешься: дело обставляется аккуратно, без улик. И знаешь кто, да не докажешь. А то и самого прикончат. И это бывало: за время существования заповедника уже 2 егеря убиты браконьерами. Обстановка весьма благоприятствует таким расправам: тайга, глушь. Пройдет не один день, прежде чем станет известно об убийстве, а первый же ветер или метель начисто скроют все следы.
Кстати, при столкновениях с браконьерами преимущество чаще на стороне последних: за редким исключением, у браконьеров в руках трехлинейка, тогда как егери обычно вооружены старинной пехотной берданкой. Это оружие по своей громоздкости, тяжести и боевым качествам не пригодно для егеря. Мало того, что берданка ненадежное оружие для самообороны, она может быть причиной увечий или даже смерти при обычном передвижении в горной тайге. Представьте себе, что получится, когда человек, спускаясь на коротких лыжах с горы , лавируя между деревьями и имея обе руки занятыми палкой, которой он правит, зацепится за что-нибудь высунувшимся концом берданки. Поэтому егери, непочтительно называя свою берданку дурой, иногда предпочитают не брать ее с собой в обход.
Конечно, среди егерей попадаются иногда люди энергичные, аккуратные и добросовестные. Но такие не уживаются: такой человек всегда найдет себе место более покойное, лучше оплачиваемое. Ведь не удержишь его в заповеднике только идейной стороной дела.
Случается и по-другому: идут егери с определенной целью так или иначе поживиться около соболя или путем выгодной стачки с браконьерами, или для того, чтобы, изучив систему охраны, перевалы и переходы, на следующую зиму самому стать браконьером с минимальным риском попасться.
У читателя может возникнуть еще один вопрос: неужели на месте не били тревогу, не сообщали куда следует о положении дела! Писали… В 1926 г. была даже комиссия РКИ РСФСР. Обследовала заповедник, признала необходимым наладить настоящую охрану… Тем дело и кончилось… .»
Эта статья увидела свет 87 лет назад. Но иногда кажется, что здесь - про наши дни. Автор пытается докричаться до кого-нибудь, что:
абсурдно платить мизерные деньги людям и при этом требовать от них выполнения работы, не только тяжелой физически и психологически, но и связанной с риском для жизни;
нелепо оснащать работников охраны заповедника неудобным и устаревшим оружием;
не стоит отмахиваться от проблемы взаимоотношения работников охраны с местным населением;
важно понимать, что движет каждым конкретным человеком, поступающим на службу в охрану заповедника;
нельзя бесконечно уповать на идейную сторону дела.
Увы, за 87 лет наши государственные структуры так и не сумели решить эти проблемы «надлежащей постановкой». Чего нельзя сказать про большинство других стран, также располагающих мощными сетями особо охраняемых природных территорий.
Хорошо оснащенные, эффектно экипированные, профессионально подготовленные, достаточно оплачиваемые (хотя зарплата и ниже, чем в полиции) и при этом весьма мотивированные рейнджеры Службы национальных парков США.
Весьма бравые ребята из службы охраны национального парка Крюгер в ЮАР (фото И.Шпиленка, сделанные 18 лет назад). Отбор по конкурсу, затем - " техучеба". Нет сомнения, что встреченные ими браконьеры получат достойный укорот.
Невольно вспоминается лесковский Левша: "Передайте государю, у англичан ружья кирпичем не чистят!".
Одно утешает - в чем-то тогда Константин Алексеевич Забелин ошибся.
Во-первых - соболя удалось сохранить и восстановить, причем в значительной мере - все же благодаря своевременному созданию Баргузинского заповедника.
Во-вторых - за эти 87 лет в государстве в совершенстве научились решать перечисленные и другие проблемы заповедного дела за счет экономически безупречного, доступного и кажущегося неиссякаемым ресурса - гиперэксплуатации энтузиазма (опровергая тем самым один из тезисов К.А.Забелина). За счет сего ресурса держится и отечественное заповедное дело в целом, и борьба с браконьерством на его ниве. Потому как ряды подвижников и энтузиастов за минувшее столетие не иссякли.
Т.И.Шпиленок (1980-2016), в бытность работы госинспектором по охране заповедника "Курильский"
Охрана федерального заказника "Южно-Камчатский" (сфотографироваться с ними на память счел за честь).
С приходом новой инспекторской команды, собранной Т.И.Шпиленком, для браконьеров наступили черные дни.
А вот и черные дни для южно-камчатских браконьеров (фото Д.Шпиленка)
Госинспектора заповедника "Даурский". Благодаря им (и при поддержке охотнадзора Забайкальского края) в степях Даурии восстановлена и растет группировка дзерена.
Дзерены в Даурии
Опергруппа А.Р.Мурзаханова - подразделение службы охраны ФГБУ "Заповедное Подлеморье". Дают прикурить браконьерам на Байкале. Побольше бы таких!
Заместитель директора ФГБУ "Заповедное Прибайкалье", поэт и охотовед В.З.Богатырь. Аккурат под Новый год повязал в вверенном федеральном заказнике "Тофаларский" двух браконьеров с оружием и несколькими добытыми кабарожками. Браконьеры - местные, махровые, в тайге - как дома. Но и поэт-охотовед своей фамилии соответствует (фото М.Яблокова).
2017 год в России был объявлен Годом особо охраняемых природных территорий. Затем - также еще и Годом экологии (ну, видимо, чтобы два раза не вставать). Самое время напомнить государству о необходимости все же решать накопившиеся проблемы «в части беспощадной борьбы с браконьерством». Надлежащим образом. Повсеместно. Круглогодично. В том числе на особо охраняемых природных территориях.
Так уж получилось, что автор этих строк с молодых лет прикоснулся к тематике борьбы с браконьерством. Сектор БСБ (борьбы с браконьерством) студенческой дружины охраны природы (ДОП), служба в органах рыбоохраны. В 1989 г. вместе с сотрудником МГУ Андреем Щербаковым мы опубликовали в журнале «Охота и охотничье хозяйство» (№11) аналитическую статью «Браконьерство: причины и следствия». В общем, знаю все это не совсем понаслышке и помню, что ореол беспощадности в части борьбы с браконьерством в СССР имел место быть.
Браконьеров клеймили позором, нехорошими словами и языком плаката.
Табельные «ТТ» и «Макаров» придавали госинспекторам весомое чувство уверенности.
О борцах с браконьерством писали книги и снимали кино. На борьбу с браконьерством ориентировали актив охотничье-рыболовных обществ. Студенты-доповцы могли уличить в незаконной охоте замминистра финансов СССР и попортить ему кровь. Знаменитый зоолог, профессор В.Г.Гептнер мог поймать на браконьерстве крупного чиновника - и по совместительству председателя Центрального совета Всероссийского общества охраны природы (!) и попортить ему жизнь. Научный сотрудник заповедника «Магаданский» С.Тархов мог изловить на браконьерстве директора этого же заповедника и отправить его на Колыму (благо на Колыме дело и происходило).
Центральные газеты периодически выдавали на-гора острые и резонансные публикации - помню интервью "Комсомольской правды" с Ю.К.Гореловым - легендарным защитником Бадхызского заповедника, там же - блистательную статью В.М.Пескова "Выстрелы ночью", статью в "Правде" - "Волки на вертолете" (про вопиющий для тех времен факт отстрела зубров в Кавказском заповеднике). Помню и передовицу в "Охоте и охотничьем х-ве" (тогдашнем природоохранном рупоре) - "Охотнадзору - право органов дознания!".
Увы, конечная эффективность всего этого оставляла желать лучшего.
Но вот наступили 90-е и последующие годы. С безработицей и обнищанием населения (в стране с богатыми угодьями и традициями охотничьего и рыбного промыслов). С повальной легализацией нарезного оружия. С бандформированиями на Кавказе. С размахом преступности и засильем коррупции. С раздачей государственных охотничьих билетов «за красивые глаза» каждому желающему (даже не спрашивая, слыхал ли тот что-нибудь про правила охоты). С ажиотажным спросом на дериваты (медвежьи желчь и лапы, кабарожья струя и др.). С километрами лесочных сетей, производимых и поставляемых нашими китайскими братьями..
И как же ответило на эти вызовы государство? На мой взгляд, сильным решением стало возложение функций по борьбе с незаконным промыслом морских биоресурсов на Пограничную службу ФСБ. А вот за пределами морских просторов…
Здесь государство ответило огнем главного калибра. Децентрализована и закатана в асфальт реформирована система органов госохотнадзора. Ушел в историю прославленный отряд по охране сайгаков (фактически вместе с охраняемыми сайгаками). Созданная в 90-х (с помпой и чувством дела) Специнспекция "Тигр" приказала долго жить в 2000-х. Вступивший в силу в 2002 году новый Кодекс об административных правонарушениях полностью девальвировал (так как лишил контрольно-инспекционных полномочий) институт общественных инспекторов - даром, что он десятилетиями был мощнейшей опорой органов охотнадзора и рыбоохраны. Причем все последующие попытки его реанимировать (т.е. вернуть права) разбились о бюрократическую стену ("не положено", "этого не может быть, так как быть этого не может". В Украине, блин, может быть, а у нас нет - це ясно, Украина - не Россия). По той же причине канули в лету и специализированные ДНД, созданные при ряде обществ системы Росохотрыболовсоюза.
Тщательно проведено разграничение полномочий между соответствующими государственными структурами. В результате рыбинспектор не может поинтересоваться у человека с ружьем - на каких основаниях тот находится в угодьях. Охотинспектор проедет мимо компании, разбирающей сеть на берегу. Региональный госинспектор не может сунуться
в федеральный заказник, даже если там «край непуганных браконьеров» и в нем отсутствует реальная федеральная охрана (это когда он охраняется лишь постановлением Правительства о его создании, бывает и такое). Работник охраны заповедника, вышедший на пять метров за его границу - никто и звать его никак.
Из арсенала инспекторов природоохранных служб исключено боевое оружие (включая короткоствольное). Больше им ни «ТТ», ни «Макарова», ни, тем паче, «Калашникова». Но зато на славу возросло число бумаг, которых необходимо составить на месте в рамках обеспечения производства по делам об административных правонарушениях.
Многолетняя практика премирования охот - и рыбинспекторов за счет определенного процента от взысканных штрафных и исковых сумм прекращена (то есть лишней макаронины
в миске госинспектора государство не оставило - потому, как сие не вписывается в обновленное бюджетное законодательство).
Ну, и разумеется, права органов дознания охотнадзору так никто и не дал.
Представляется, что за несколько последних десятилетий «в части беспощадной борьбы с браконьерством» наша страна никогда не была столь беспомощна, как сегодня.
Пожалуй, наиболее достойно на этом фоне может выглядеть система особо охраняемых природных территорий. По крайней мере - федеральных, но не только. Тот же знаменитый региональный заказник «Степной» в Астраханской области (охраняющий последних сайгаков), да и других не мало. Начиная с 90-х инспекторский состав ООПТ последовательно наделялся значительными "полицейскими" правами, усиливалась техническая оснащенность, внедрялась практика работы оперативных групп.
Но все же, все же, все же…
Привожу (в сокращении) статью, опубликованную в 1929 г. в №2 журнала «Пушное дело». Автор - К.А.Забелин, участник знаменитой Баргузинской экспедиции (1914-1915 гг.), организатор и первый директор Баргузинского заповедника (проработал в этой должности 8 лет).
Вот он, Константин Алексеевич Забелин (1885-1934). Выглядит как чеховский персонаж. Закончил тверскую гимназию, выпускник естественого отделения физико-математического факультета Московского университета. Не очень-то похож на опытного таежника и организатора борьбы с браконьерством. А ведь он таковым был...
«ПОРА ОЗАБОТИТЬСЯ НАДЛЕЖАЩЕЙ ПОСТАНОВКОЙ ОХРАНЫ НАШИХ БАРГУЗИНСКИХ СОБОЛЕЙ»
Баргузинский соболь. Фото В.Сутулы
«Есть в Бурято-Монгольской республике золото не металл, а другого сорта, более ценное. Встречается оно только на северо-восточном побережье Байкала. Тоже в горах и тайге. Это золото - баргузинский соболь. Равного ему нет во всем мире. Какой другой товар по выгодности экспорта может сравниться с соболем? Едва ли есть такой. Нам же самим в СССР он, пожалуй, совсем не нужен.
Как, спросите вы, неужели такой драгоценный зверек не охраняется?.. Охраняется…
В районе его обитания существует даже заповедник довольно почтенных размеров, в пределах которого совершенно воспрещается всякая охота. При заповеднике имеется особый охотничий участок, на котором охота разрешается, но с ограничением числа охотников, сроков и способов. Как будто бы самое настоящее хозяйство. Но только как будто. В действительности же дело поставлено так несерьезно, так, можно сказать, наивно, что ожидать сбережения соболя не приходится. Вот факты.
Баргузинский заповедник вместе с охотничьим участком при нем занимает площадь в 6.400 км2.
Для охраны всего этого пространства полагается по штату … 5 егерей. 1.300 км2 на каждого! Если бы егерь мог объезжать свой участок на автомобиле, это, возможно, было бы охраной. Если бы даже он мог пользоваться лошадью, то и это немножко походило бы на охрану. Но дело происходит за десятки км. от населенных пунктов, в глухой горной тайге, где передвижение в зимнее время, когда главным образом требуется охрана, возможно только на лыжах. При таком способе сообщения и при крутых горах, чтобы осмотреть все места участка, где может быть браконьер, требуется не 2-3 дня, а 1,5- 2 недели. За все это время далеко не всякую ночь егерь может провести под ветхой крышей промысловой юрты или балагана. Часто приходится располагаться под открытым небом при морозах. И шубу с собой не возьмешь! Где там. Карабкаясь в гору на лыжах, впору утащить лишь харч в нужном количестве. А постоянная опасность! При переправах через бурные горные реки, никогда не покрывающиеся прочным льдом, от снежных обвалов, при столкновении с медведем и, наконец, от пули браконьера. Понятно поэтому, что редко находятся смельчаки, рискующие идти в обход в одиночку. Обычно обходы делаются группой в 2-3 человека. Этим, конечно, еще больше уменьшается площадь территории, которую можно взять в охрану. И, пока стража обходит один район, браконьеры, у которых егери всегда под тщательным наблюдением, беспрепятственно громят другие.
Знаете какой предусмотрен оклад егерю за его тяжелый, ответственный, полный лишений и опасности труд? 35 рублей в месяц. Меньше лесного объездчика, у которого служба и значительно легче и менее опасная. Между тем жизнь в заповеднике раза в 1,5 дороже ближайших населенных мест. Ведь все продукты приходится доставлять по Байкалу в лодке за 100-200 км или на санях.
Примерно с половины октября и до первых чисел января, а также месяца на 1,5 весной сообщение по Байкалу прекращается, и заповедник бывает отрезан от всего мира. На эти периоды егерю нужно запастись харчем и всем необходимым. Задача хитрая: зарплата вперед не выдается, кредит ограничен. Особенно трудно с осени, когда, кроме продовольствия, нужна на зиму одежда и обувь. Всячески изворачиваются, но все же не всегда удается достать все необходимое в нужном количестве. Случается поэтому, что в конце первой половины зимы у егерей, если не голодовка, то все же очевидное недоедание. Мудреная штука на тощий желудок, при сибирских морозах и при других лишениях и постоянной опасности, исправно выполнять свои служебные обязанности!
И все-таки люди идут на такую службу? Идут. Нужда толкает, а иногда и другие побуждения. Зато при первой же возможности оставляют заповедник. От этого состав стражи постоянно меняется, что, разумеется, весьма неблагоприятно отзывается на охране. Чаще всего в егери поступают местные крестьяне, почему-либо не сумевшие на зиму пристроиться к другим заработкам. У такого стража среди браконьеров знакомые, односельчане, родственники. Портить с ними отношения не резон: сожгут хлеб или сено, лошадь приколют пешней или еще как-нибудь напакостят. Примеры бывали. И судом ничего не добьешься: дело обставляется аккуратно, без улик. И знаешь кто, да не докажешь. А то и самого прикончат. И это бывало: за время существования заповедника уже 2 егеря убиты браконьерами. Обстановка весьма благоприятствует таким расправам: тайга, глушь. Пройдет не один день, прежде чем станет известно об убийстве, а первый же ветер или метель начисто скроют все следы.
Кстати, при столкновениях с браконьерами преимущество чаще на стороне последних: за редким исключением, у браконьеров в руках трехлинейка, тогда как егери обычно вооружены старинной пехотной берданкой. Это оружие по своей громоздкости, тяжести и боевым качествам не пригодно для егеря. Мало того, что берданка ненадежное оружие для самообороны, она может быть причиной увечий или даже смерти при обычном передвижении в горной тайге. Представьте себе, что получится, когда человек, спускаясь на коротких лыжах с горы , лавируя между деревьями и имея обе руки занятыми палкой, которой он правит, зацепится за что-нибудь высунувшимся концом берданки. Поэтому егери, непочтительно называя свою берданку дурой, иногда предпочитают не брать ее с собой в обход.
Конечно, среди егерей попадаются иногда люди энергичные, аккуратные и добросовестные. Но такие не уживаются: такой человек всегда найдет себе место более покойное, лучше оплачиваемое. Ведь не удержишь его в заповеднике только идейной стороной дела.
Случается и по-другому: идут егери с определенной целью так или иначе поживиться около соболя или путем выгодной стачки с браконьерами, или для того, чтобы, изучив систему охраны, перевалы и переходы, на следующую зиму самому стать браконьером с минимальным риском попасться.
У читателя может возникнуть еще один вопрос: неужели на месте не били тревогу, не сообщали куда следует о положении дела! Писали… В 1926 г. была даже комиссия РКИ РСФСР. Обследовала заповедник, признала необходимым наладить настоящую охрану… Тем дело и кончилось… .»
Эта статья увидела свет 87 лет назад. Но иногда кажется, что здесь - про наши дни. Автор пытается докричаться до кого-нибудь, что:
абсурдно платить мизерные деньги людям и при этом требовать от них выполнения работы, не только тяжелой физически и психологически, но и связанной с риском для жизни;
нелепо оснащать работников охраны заповедника неудобным и устаревшим оружием;
не стоит отмахиваться от проблемы взаимоотношения работников охраны с местным населением;
важно понимать, что движет каждым конкретным человеком, поступающим на службу в охрану заповедника;
нельзя бесконечно уповать на идейную сторону дела.
Увы, за 87 лет наши государственные структуры так и не сумели решить эти проблемы «надлежащей постановкой». Чего нельзя сказать про большинство других стран, также располагающих мощными сетями особо охраняемых природных территорий.
Хорошо оснащенные, эффектно экипированные, профессионально подготовленные, достаточно оплачиваемые (хотя зарплата и ниже, чем в полиции) и при этом весьма мотивированные рейнджеры Службы национальных парков США.
Весьма бравые ребята из службы охраны национального парка Крюгер в ЮАР (фото И.Шпиленка, сделанные 18 лет назад). Отбор по конкурсу, затем - " техучеба". Нет сомнения, что встреченные ими браконьеры получат достойный укорот.
Невольно вспоминается лесковский Левша: "Передайте государю, у англичан ружья кирпичем не чистят!".
Одно утешает - в чем-то тогда Константин Алексеевич Забелин ошибся.
Во-первых - соболя удалось сохранить и восстановить, причем в значительной мере - все же благодаря своевременному созданию Баргузинского заповедника.
Во-вторых - за эти 87 лет в государстве в совершенстве научились решать перечисленные и другие проблемы заповедного дела за счет экономически безупречного, доступного и кажущегося неиссякаемым ресурса - гиперэксплуатации энтузиазма (опровергая тем самым один из тезисов К.А.Забелина). За счет сего ресурса держится и отечественное заповедное дело в целом, и борьба с браконьерством на его ниве. Потому как ряды подвижников и энтузиастов за минувшее столетие не иссякли.
Т.И.Шпиленок (1980-2016), в бытность работы госинспектором по охране заповедника "Курильский"
Охрана федерального заказника "Южно-Камчатский" (сфотографироваться с ними на память счел за честь).
С приходом новой инспекторской команды, собранной Т.И.Шпиленком, для браконьеров наступили черные дни.
А вот и черные дни для южно-камчатских браконьеров (фото Д.Шпиленка)
Госинспектора заповедника "Даурский". Благодаря им (и при поддержке охотнадзора Забайкальского края) в степях Даурии восстановлена и растет группировка дзерена.
Дзерены в Даурии
Опергруппа А.Р.Мурзаханова - подразделение службы охраны ФГБУ "Заповедное Подлеморье". Дают прикурить браконьерам на Байкале. Побольше бы таких!
Заместитель директора ФГБУ "Заповедное Прибайкалье", поэт и охотовед В.З.Богатырь. Аккурат под Новый год повязал в вверенном федеральном заказнике "Тофаларский" двух браконьеров с оружием и несколькими добытыми кабарожками. Браконьеры - местные, махровые, в тайге - как дома. Но и поэт-охотовед своей фамилии соответствует (фото М.Яблокова).
2017 год в России был объявлен Годом особо охраняемых природных территорий. Затем - также еще и Годом экологии (ну, видимо, чтобы два раза не вставать). Самое время напомнить государству о необходимости все же решать накопившиеся проблемы «в части беспощадной борьбы с браконьерством». Надлежащим образом. Повсеместно. Круглогодично. В том числе на особо охраняемых природных территориях.