ЗА ИДЕОЛОГИЮ
ЗА ИДЕОЛОГИЮ
В ожидании нового Маркса.
Как наверняка заметили постоянные читатели нашего журнала последнее время ПП уделяет много времени вопросам классовой структуры современного пост-советского общества и его ценностным ориентирам. Конечная и при этом в некотором смысле прикладная цель, которая меня интересует - на выходе найти современный формат классовой борьбы, который был бы адекватен обществу 21-го (а не 19-го, как у наших леваков) века.
Пока основная линия такая:
1. Класс эксплуататоров у нас не капиталисты, а чиновники.
2. Наиболее активная часть общества - средний класс, поражен идеологией потребления, а потому для борьбы с системой не годится.
3. Преодолеть ситуацию можно только через солидарность.
Тот же набор смыслов находим у Крылова (которого я не люблю как этнического националиста - нац-демократа - либертарианца) в тексте про «баблоцентризм».
krylov развивает пилевинский дискурс из «Ампира-В», переводя его из художественного в публицистическую плоскость (нумерация тезисов моя - В_Стар)
1. Бабло в российском понимании этого слова - это отнюдь не «деньги» в классическом западном понимании (…) и не «капитал», в экономическом смысле (в чём-то это даже антипод «капитала»). Это нечто иное, своего рода гибрид того, что на Западе называют «деньги», «власть», «влияние», «доступ к управлению» и «коррупция».
Из этого вытекает определение Бабла. Это Деньги, Признанные Властью. Это выражение имеет два значение: «деньги, признанные теми, кто у власти, за настоящие деньги», и «деньги, имеющие власть, деньги, власть которых признаётся». Оба значения правильные. Их единство и образует концепт Бабла.
Интересно, что Бабло по своим свойствам противоположно «капиталу». Например, вкладывать Бабло в «производство» - как бы невозможно, даже кощунственно. Это всё равно, что печь топить ассигнациями, да ещё и доменную. Это дикость, варварство. Бабло дадено людям не для грязной экономической работы, оно для статусного потребления и только для него одного.
2. Тут оба слова важны - «статусное» и «потребление», только это ценно
Наш мир делится на Людей С Баблом и людишек без Бабла. Людишек без Бабла - 90%, но они имеют абсолютно то же самое мировоззрение, что и Люди С Баблом. Поэтому никаких социальных потрясений у нас нет и быть не может. Какие, к чёрту, социальные взрывы, раз все ВИДЯТ ОДНО И ТО ЖЕ, верят в одно и то же, хотят одного и того же? Другое дело, что одни это и в самом деле имеют (потому что Умеют Делать Бабло, вырабатывая его доброкачественными генами или как-то ещё), а другие точно знают, что и не умеют, и не могут, и никогда не сумеют и не смогут. Ну так это одно и то же мировоззрение, только в «действительном залоге» и «страдательном залоге». Но оно одно.
3. Однако баблоцентризм всё-таки уязвим. Альтернатива ему - солидарность. Не абстрактная, а конкретная солидарность людей, имеющих общие интересы. Общность интересов позволяет действовать сообща, не играя в Бабло. Именно поэтому солидарность - главный враг баблоцентристов. Единственное, на что драгоценное Бабло тратится в непомерных количествах - это на систематическую дискредитацию, подрыв, разрушение и преследование (в том числе уголовное) носителей всех возможных мировоззрений, основанных на солидарности, начиная от возрастной и кончая национальной.
В коментах wyhuholl предложил (предложила?) интересное наблюдение : Происхождение "бабла" все-таки несколько иное, пораньше - одни только внешторговские "чеки" чего стоят, да и общая ситуация с торговлей в СССР, когда серьезная покупка была именно деньгами плюс разрешением.
Интересно, что schwalbeman пытаясь, в свою очередь , перевести эту концепцию из публицистического в аналитический (научный или, если это кого-то задевает, наукообразный) формат, начинает, вновь таки, с того, с чего и я - констатации абсолютной беспомощности современной левой мысли в осмыслении всех этих политэкономических процессов
Тема, таким образом, с правых позиций оказалась раскрыта. Интересна ли она кому-нибудь с левых позиций? Вообще-то, левизна лежит в гробу бледная и холодная. Целовать в губы страшно: может проснуться. На самом деле хотелось бы мне, чтобы через лет этак пять-десять, много пятнадцать, главнейшим вопросом социальной мысли был бы «как бы так воскресить левые проекты, чтобы они не превратились в тоталитарный ужас-ужас-ужас или застойное шайсе-шайсе-шайсе».
Под баблом krylov понимает деньги, защищенные статусом и социальным положением их обладателя. В «нормальном», либеральном капитализме любая собственность защищена, что делает само понятие бабла ненужным. Отсюда вывод, что неравенство в обществе должно определяться деньгами и более ничем другим. В этом тезисе целиком помещается либерализм, весь его закон и все пророки.
Т.е. речь идет не о борьбе с неравенством, а об очищении имущественного неравенства от всякой внеэкономической статусности. В свою очередь schwalbeman демонстрирует, что эта статусность, создающая коррупционный реактор по производству бабла, суть наследство архаического (традиционного, феодального, средневекового, сословного - нужное подчеркнуть) общества. «не полностью монетизированная социально-экономическая иерархия».
Тут я почуял образ, который меня занимает с момента погружения в тему на киевской трассе в феврале этого года. Выступая против баблоносцев, мы оказываемся в положении третьего сословия накануне буржуазной революции - отсюда крыловкский национализм и либерализм (а по Марксу другого и быть не может).
Не знаю как Крылов, ну а я то уж точно не вижу себя в роли идеолога «буржуазной революции». При чем идеолога весьма специфического. Вынужден признать правоту Б.Емца. Мой христианский фундаментализм и призывы к ограничению потребления (почерпнутые, между прочим, у модного марксиста Жижека) это чистый Кальвин.
В попытках разрешить возникшие внутренние противоречия я обратился к Малеру. Наиболее интересным из его ответа мне показался этот пассаж:
В грехопадшем мире невозможно создать никакое совершенное общество - ни в каких смыслах этого слова, поэтому Христианство исключает любой утопизм и в этом плане абсолютно реалистично. Отсюда трезвый реализм политического консерватизма: нет задачи построить идеальное справедливое общество, есть задача способствовать созданию таких оптимальных условий, которые будут “удерживать” любую несправедливость. То есть нет задачи достичь Справедливости, есть задача не допустить несправедливости. Для этого нужно “моральное” государство, которое бы следило за социально-экономическими процессами в обществе. Поэтому если под “социализмом” понимать не отдельное мировоззрение, а именно установку на социальную справедливость, то такой социализм безусловно ближе к Правому мировоззрению, чем либерализм.
Вернемся, однако, к комментариям schwalbeman, который обещает твердо оставаться на левых позициях. При этом он несколько развивает высказанную выше идею «морального нелиберального государства».
... наличие натуральных (не финансовых) статусов в обществе может не способствовать коррупции, а наоборот, препятствовать ей.(…) Высокая пенсия (у стража порядка), как и отчуждаемое ленное право, как и кормление (…), как и местничество, как и всякая подобная рента - есть благо натуральное, нелиберальное. Ибо пока полицай отрабатывает эту свою суперпенсию, она не конвертируется здесь и сейчас в деньги.
(…) либеральные взгляды не дают европейцам как следует развить эту методологию (возродить средневековое юридическое понятие привилегии, или даже ввести сословное деление). (…) только на этом пути лежит решение проблемы «как добиться того, чтобы мент с окладом в пятнадцать тысяч добросовестно контролировал деятельность миллионеров, непрестанно шелестящих купюрами перед его носом».
Нужно (в который раз) строить общество, в котором наличные деньги не будут главной ценностью. Но только теперь это положение вещей будет вызвано не слабостью монетарной экономики (как во времена господства натурального обмена), а политической волей. Общество, в котором будут возможны самые разные формы неравенства, различающиеся степенью своей инерции. Деньги порождают зло вследствие своей высокой отчуждаемости. Их легко вынуть из кармана - и легко заставить вынуть из кармана. Это хорошо, когда нужно купить пирожок. Но во многих других случаях необходимо защитить человека от обратной стороны отчуждения (все-все-все, я сейчас остановлю этот фонтан марксизма). Как это было в Советском Союзе... «машина государственная, квартира государственная» etc. Возможны, разумеется, вариации на тему. Отрицательные стороны - см. выше. Экономика перестанет расти экспоненциально (что ничуть не страшно; страшна, наоборот, экспонента во всех ее проявлениях) и - тоталитарный ужас-ужас-ужас, да. Возможность избежать последнего нуждается в очень серьезных и солидно выглядящих теоретических обоснованиях - прежде чем за дело браться, рукава засучивать. И тут нужен новый Маркс (по масштабам воздействия на мозги).
Таким образом, баблоцентричной бюрократии эпохи абсолютизма, мы противопоставляем не умеренных буржуа (мы знаем, что их дети бросят умеренность, их внуки устроят фашизм, а их правнуки гомосексуализм) а идеоцентричных византических чиновников. Что сделать, чтобы их дети не устроили Бутова, их внуки, Застоя, а правнуки - Беловежской Пущи мы еще подумаем.
В ожидании нового Маркса.
Как наверняка заметили постоянные читатели нашего журнала последнее время ПП уделяет много времени вопросам классовой структуры современного пост-советского общества и его ценностным ориентирам. Конечная и при этом в некотором смысле прикладная цель, которая меня интересует - на выходе найти современный формат классовой борьбы, который был бы адекватен обществу 21-го (а не 19-го, как у наших леваков) века.
Пока основная линия такая:
1. Класс эксплуататоров у нас не капиталисты, а чиновники.
2. Наиболее активная часть общества - средний класс, поражен идеологией потребления, а потому для борьбы с системой не годится.
3. Преодолеть ситуацию можно только через солидарность.
Тот же набор смыслов находим у Крылова (которого я не люблю как этнического националиста - нац-демократа - либертарианца) в тексте про «баблоцентризм».
krylov развивает пилевинский дискурс из «Ампира-В», переводя его из художественного в публицистическую плоскость (нумерация тезисов моя - В_Стар)
1. Бабло в российском понимании этого слова - это отнюдь не «деньги» в классическом западном понимании (…) и не «капитал», в экономическом смысле (в чём-то это даже антипод «капитала»). Это нечто иное, своего рода гибрид того, что на Западе называют «деньги», «власть», «влияние», «доступ к управлению» и «коррупция».
Из этого вытекает определение Бабла. Это Деньги, Признанные Властью. Это выражение имеет два значение: «деньги, признанные теми, кто у власти, за настоящие деньги», и «деньги, имеющие власть, деньги, власть которых признаётся». Оба значения правильные. Их единство и образует концепт Бабла.
Интересно, что Бабло по своим свойствам противоположно «капиталу». Например, вкладывать Бабло в «производство» - как бы невозможно, даже кощунственно. Это всё равно, что печь топить ассигнациями, да ещё и доменную. Это дикость, варварство. Бабло дадено людям не для грязной экономической работы, оно для статусного потребления и только для него одного.
2. Тут оба слова важны - «статусное» и «потребление», только это ценно
Наш мир делится на Людей С Баблом и людишек без Бабла. Людишек без Бабла - 90%, но они имеют абсолютно то же самое мировоззрение, что и Люди С Баблом. Поэтому никаких социальных потрясений у нас нет и быть не может. Какие, к чёрту, социальные взрывы, раз все ВИДЯТ ОДНО И ТО ЖЕ, верят в одно и то же, хотят одного и того же? Другое дело, что одни это и в самом деле имеют (потому что Умеют Делать Бабло, вырабатывая его доброкачественными генами или как-то ещё), а другие точно знают, что и не умеют, и не могут, и никогда не сумеют и не смогут. Ну так это одно и то же мировоззрение, только в «действительном залоге» и «страдательном залоге». Но оно одно.
3. Однако баблоцентризм всё-таки уязвим. Альтернатива ему - солидарность. Не абстрактная, а конкретная солидарность людей, имеющих общие интересы. Общность интересов позволяет действовать сообща, не играя в Бабло. Именно поэтому солидарность - главный враг баблоцентристов. Единственное, на что драгоценное Бабло тратится в непомерных количествах - это на систематическую дискредитацию, подрыв, разрушение и преследование (в том числе уголовное) носителей всех возможных мировоззрений, основанных на солидарности, начиная от возрастной и кончая национальной.
В коментах wyhuholl предложил (предложила?) интересное наблюдение : Происхождение "бабла" все-таки несколько иное, пораньше - одни только внешторговские "чеки" чего стоят, да и общая ситуация с торговлей в СССР, когда серьезная покупка была именно деньгами плюс разрешением.
Интересно, что schwalbeman пытаясь, в свою очередь , перевести эту концепцию из публицистического в аналитический (научный или, если это кого-то задевает, наукообразный) формат, начинает, вновь таки, с того, с чего и я - констатации абсолютной беспомощности современной левой мысли в осмыслении всех этих политэкономических процессов
Тема, таким образом, с правых позиций оказалась раскрыта. Интересна ли она кому-нибудь с левых позиций? Вообще-то, левизна лежит в гробу бледная и холодная. Целовать в губы страшно: может проснуться. На самом деле хотелось бы мне, чтобы через лет этак пять-десять, много пятнадцать, главнейшим вопросом социальной мысли был бы «как бы так воскресить левые проекты, чтобы они не превратились в тоталитарный ужас-ужас-ужас или застойное шайсе-шайсе-шайсе».
Под баблом krylov понимает деньги, защищенные статусом и социальным положением их обладателя. В «нормальном», либеральном капитализме любая собственность защищена, что делает само понятие бабла ненужным. Отсюда вывод, что неравенство в обществе должно определяться деньгами и более ничем другим. В этом тезисе целиком помещается либерализм, весь его закон и все пророки.
Т.е. речь идет не о борьбе с неравенством, а об очищении имущественного неравенства от всякой внеэкономической статусности. В свою очередь schwalbeman демонстрирует, что эта статусность, создающая коррупционный реактор по производству бабла, суть наследство архаического (традиционного, феодального, средневекового, сословного - нужное подчеркнуть) общества. «не полностью монетизированная социально-экономическая иерархия».
Тут я почуял образ, который меня занимает с момента погружения в тему на киевской трассе в феврале этого года. Выступая против баблоносцев, мы оказываемся в положении третьего сословия накануне буржуазной революции - отсюда крыловкский национализм и либерализм (а по Марксу другого и быть не может).
Не знаю как Крылов, ну а я то уж точно не вижу себя в роли идеолога «буржуазной революции». При чем идеолога весьма специфического. Вынужден признать правоту Б.Емца. Мой христианский фундаментализм и призывы к ограничению потребления (почерпнутые, между прочим, у модного марксиста Жижека) это чистый Кальвин.
В попытках разрешить возникшие внутренние противоречия я обратился к Малеру. Наиболее интересным из его ответа мне показался этот пассаж:
В грехопадшем мире невозможно создать никакое совершенное общество - ни в каких смыслах этого слова, поэтому Христианство исключает любой утопизм и в этом плане абсолютно реалистично. Отсюда трезвый реализм политического консерватизма: нет задачи построить идеальное справедливое общество, есть задача способствовать созданию таких оптимальных условий, которые будут “удерживать” любую несправедливость. То есть нет задачи достичь Справедливости, есть задача не допустить несправедливости. Для этого нужно “моральное” государство, которое бы следило за социально-экономическими процессами в обществе. Поэтому если под “социализмом” понимать не отдельное мировоззрение, а именно установку на социальную справедливость, то такой социализм безусловно ближе к Правому мировоззрению, чем либерализм.
Вернемся, однако, к комментариям schwalbeman, который обещает твердо оставаться на левых позициях. При этом он несколько развивает высказанную выше идею «морального нелиберального государства».
... наличие натуральных (не финансовых) статусов в обществе может не способствовать коррупции, а наоборот, препятствовать ей.(…) Высокая пенсия (у стража порядка), как и отчуждаемое ленное право, как и кормление (…), как и местничество, как и всякая подобная рента - есть благо натуральное, нелиберальное. Ибо пока полицай отрабатывает эту свою суперпенсию, она не конвертируется здесь и сейчас в деньги.
(…) либеральные взгляды не дают европейцам как следует развить эту методологию (возродить средневековое юридическое понятие привилегии, или даже ввести сословное деление). (…) только на этом пути лежит решение проблемы «как добиться того, чтобы мент с окладом в пятнадцать тысяч добросовестно контролировал деятельность миллионеров, непрестанно шелестящих купюрами перед его носом».
Нужно (в который раз) строить общество, в котором наличные деньги не будут главной ценностью. Но только теперь это положение вещей будет вызвано не слабостью монетарной экономики (как во времена господства натурального обмена), а политической волей. Общество, в котором будут возможны самые разные формы неравенства, различающиеся степенью своей инерции. Деньги порождают зло вследствие своей высокой отчуждаемости. Их легко вынуть из кармана - и легко заставить вынуть из кармана. Это хорошо, когда нужно купить пирожок. Но во многих других случаях необходимо защитить человека от обратной стороны отчуждения (все-все-все, я сейчас остановлю этот фонтан марксизма). Как это было в Советском Союзе... «машина государственная, квартира государственная» etc. Возможны, разумеется, вариации на тему. Отрицательные стороны - см. выше. Экономика перестанет расти экспоненциально (что ничуть не страшно; страшна, наоборот, экспонента во всех ее проявлениях) и - тоталитарный ужас-ужас-ужас, да. Возможность избежать последнего нуждается в очень серьезных и солидно выглядящих теоретических обоснованиях - прежде чем за дело браться, рукава засучивать. И тут нужен новый Маркс (по масштабам воздействия на мозги).
Таким образом, баблоцентричной бюрократии эпохи абсолютизма, мы противопоставляем не умеренных буржуа (мы знаем, что их дети бросят умеренность, их внуки устроят фашизм, а их правнуки гомосексуализм) а идеоцентричных византических чиновников. Что сделать, чтобы их дети не устроили Бутова, их внуки, Застоя, а правнуки - Беловежской Пущи мы еще подумаем.