Дэшилл Хэммет, "Скользкие пальцы"
Оригинал: Dashiell Hammett, "Slippery Fingers", 1923
Перевод: А. Бударов
- Вам, конечно, уже известны подробности… эхх… смерти моего отца?
- В газетах три дня только об этом и пишут, - ответил я, - но хотелось бы услышать всё из первых уст.
- Рассказывать особо нечего.
Фредерик Гровер, малорослый стройный мужчина лет под тридцать, одетый так, будто сошёл с картинки из журнала «Ярмарка тщеславия», обладал почти девичьими чертами лица и высоким голосом, что производило не самое выгодное впечатление. Через несколько минут я перестал обращать на это внимание. Он не был олухом. В деловом районе, где он стремительно развивал крупный и оживлённый бизнес на акциях и облигациях, не слишком при этом задействуя отцовские миллионы, его считали парнем проницательным. И позже меня нисколько не удивил Бенни Форман, который сообщил, что Фредерик Гровер - лучший игрок в покер к западу от Чикаго. А уж Бенни такие вещи знает. Невысокий человек, сидевший передо мной, был невозмутим, уравновешен и сообразителен.
- Последние два года, - продолжил он, - после смерти матери, отец жил здесь один, если не считать слуг. Я женат, как вы знаете, и обосновался в городе. В прошлую субботу отец отпустил Бартона - а Бартон служил ему дворецким многие годы - чуть позже девяти вечера. Велел слугам не беспокоить его до утра. Находился он здесь, в библиотеке, просматривал кое-какие бумаги. Комнаты слуг расположены в задней части дома, и ни один из них вроде бы ничего ночью не слышал.
В семь тридцать утра - то есть уже в воскресенье - Бартон обнаружил отца мёртвым. Тело лежало на полу справа от того места, где вы сидите, из горла торчал латунный нож для разрезания бумаги. Нож, кстати, всегда держали вот тут, на столе. Что ещё? Входная дверь была приоткрыта. Полиция нашла кровавые отпечатки пальцев на ноже, столе и двери. Но человека с такими отпечатками до сих пор не отыскали, и поэтому я обратился в ваше агентство. С полицией приходил врач, он определил время смерти: от одиннадцати до полуночи. Позже, в понедельник, мы узнали, что утром в субботу отец забрал из банка десять тысяч в купюрах по сто долларов. Эти деньги исчезли бесследно. Найденные отпечатки пальцев полиция сравнила с моими, а также с отпечатками слуг. Никаких совпадений. Кажется, это всё.
- Что вам известно о врагах вашего отца?
Фредерик Гровер покачал головой:
- Не знаю ни одного, но не исключаю, что они имелись. Понимаете, мы с отцом были не слишком близки. Человек он был очень замкнутый, большую часть времени проводил в Южной Америке - там сосредоточены месторождения, которые он разрабатывал. А от дел отец отошёл только пять лет назад. Не удивлюсь, если у него были десятки врагов, но кто ненавидел отца настолько, чтобы убить, не скажет даже Бартон. А ведь Бартон знал отца лучше всех.
- Как насчёт родственников?
- Я наследник и единственный его потомок, если вы об этом. Насколько мне известно, других живых родственников у него нет.
- Поговорю со слугами, - сказал я.
Горничная и кухарка не сообщили ничего, а из Бартона я вытянул лишь чуточку больше. Он служил Генри Гроверу с 1912 года, был с ним в Юньнани, Перу, Мексике и Центральной Америке, но, по всей видимости, о делах и знакомых своего хозяина знал крайне мало.
Он сказал, что Гровер перед гибелью не выглядел взволнованным или обеспокоенным. Почти каждый вечер Гровер отпускал дворецкого примерно в одно и то же время и приказывал не беспокоить до утра, так что ничего необычного в субботу не происходило. Бартон не заметил, чтобы Гровер с кем-то общался в течение дня. Денег из банка дворецкий тоже не видел.
Я наскоро осмотрел дом и окрестности, не надеясь что-либо найти, - и не нашёл. Половина дел, поступающих к частному детективу, похожи на это: со времени преступления проходит три-четыре дня, а то и несколько недель. Полиция ведёт расследование, пока не заходит в тупик, пострадавшая сторона вызывает частного сыщика, направляя его по старому, остывшему и ужасно затоптанному следу, и чего-то ждёт… Ох, ладно. Я сам выбрал, чем зарабатывать на хлеб, так что…
Сейф и стол Гровера были завалены бумагами. Я просмотрел документы, но радоваться оказалось нечему. В основном - колонки чисел.
- Собираюсь позвать сюда бухгалтера, чтобы он занялся гроссбухом вашего отца, - сказал я Фредерику Гроверу. - Дайте ему всё, что попросит, и договоритесь с банком - пусть окажут содействие.
Сев на трамвай, я вернулся в город, позвонил в контору Неда Рута и отправил его в дом Гровера. Нед - это арифмометр в человеческом обличье. Его зрение, слух и обоняние так обострены, что любой недочёт в стопке бухгалтерских книг он подметит раньше, чем я успею рассмотреть их обложки.
- Накопай там что-нибудь на Гровера, Нед. Что угодно! Мне не с чем работать, дай хоть что-то - и поскорее!
Имелись все признаки, что убийство выросло из шантажа, хотя - как всегда - оставался шанс, что в основе лежит что-то другое. Но личный враг или грабитель действовал бы не так: и тот, и другой забирает оружие с собой, чтобы не обнаружили на месте преступления. Конечно, убить Генри Гровера мог кто-то из слуг или даже сын… Но отпечатки пальцев этого не подтверждали.
Просто ради перестраховки я потратил несколько часов, добывая сведения о Фредерике. В ночь убийства он был на светском вечере. С отцом никогда не ссорился, насколько я сумел выяснить. И вообще Генри Гровер был к сыну щедр и давал ему всё, что тот просил, а от своей брокерской конторы Фредерик получал денег больше, чем тратил. Никакой причины для убийства на поверхности не виднелось.
В городском детективном бюро я выловил полицейских сыщиков, которые занимались убийством, - это были Марти О’Хара и Джордж Дин. Рассказ о том, что они выяснили, длился недолго. Кто оставил кровавые отпечатки пальцев, здешняя полиция не знала: таких отпечатков не нашлось ни в одном её досье. Характеристики были переданы в крупные города по всей стране, но положительного ответа пока не пришло.
В ночь убийства был ограблен дом в четырёх кварталах от особняка Гровера. Имелись небольшие шансы, что оба дела провернул один и тот же человек. Но кража со взломом произошла около часа ночи, отчего связь проглядывалась не вполне отчётливая. Грабитель, который убил человека и, вероятно, сорвал куш в десять тысяч долларов, вряд ли так скоро возьмётся за следующее дело.
Я внимательно изучил нож для разрезания бумаги - орудие убийства - и фотографии кровавых отпечатков, но толку от этого не было. Казалось, мне остаётся лишь одно: рыскать по округе, пока не наткнусь на что-нибудь толковое.
Но тут открылась дверь, и в кабинет, где мы разговаривали с О’Харой и Дином, ввели Джозефа Клейна.
Вопреки своему преуспевающему виду, Клейн был гражданин неотёсанный. Лет пятидесяти - пятидесяти пяти, я бы сказал. Его глаза, рот и подбородок прямо-таки излучали благодушие, но в нём не имелось ни капли того, что зовут человечностью и добротой.
Тело - крупное, мощное, полностью упакованное: на нём были облегающий клетчатый костюм, желтовато-коричневая шляпа, лакированные туфли с верхом из буйволиной кожи и всё остальное, что подходит к этому ансамблю. Голос - хриплый и лишённый выражения, так же как и неприятное багровое лицо. Держался Клейн напряжённо, словно боялся, что вот-вот начнут отлетать пуговицы слишком тесного костюма. Даже его руки с толстыми неподвижными пальцами свисали по швам как мёртвые деревяшки.
Клейн сразу взял быка за рога. Он был другом убитого и решил, что его показания окажутся для нас важны.
Познакомились они с Генри Гровером (Клейн звал его «Генни») в 1894 году в Онтарио, где Гровер разрабатывал прииск - золотой рудник, с которого начинал свой путь к богатству. Гровер нанял Клейна десятником, и двое мужчин стали близкими друзьями. Соседний участок принадлежал человеку по имени Дэнис Уолдмен, с ним возник спор из-за границ владений. Спор затянулся - раз или два даже приходилось вступать в драку, - но в конце концов Гровер одержал верх, а Уолдмен спешно покинул страну.
Клейн думал, что если мы найдём Уолдмена, то найдём тем самым убийцу Гровера. На кону в том споре были слишком крупные деньги, а Уолдмен - «редкостный скупердяй, что греха таить» и навряд ли забыл своё поражение.
Клейн и Гровер поддерживали друг с другом связь, переписывались и встречались время от времени, но убитый не рассказывал ничего, что пролило бы свет на причины его гибели. Клейн тоже отошёл от разработки недр и теперь держал несколько скаковых лошадей, которым посвящал всё своё время.
В городе он для того, чтобы отдохнуть между скачками, - приехал за два дня до убийства. Но с другом не виделся - был слишком занят: уволил тренера и подыскивал нового. Клейн остановился в гостинице «Маркиз» и собирался пробыть в городе ещё недельку, а то и десять дней.
- Как же так получилось, что вы обратились к нам только через трое суток? - спросил его Дин.
- Да я ведь не сразу прочухал, что надо идти! Я ж так и не раскусил, чем там закончилось с тем парнем, с Уолдменом. Так резво он тогда слинял… А марать имя Генни я не хотел. Но потом я покумекал и решил, что надо всё сделать по-грамотному. К тому же есть ещё одна закавыка. Вы ж нашли в доме Генни какие-то отпечатки пальцев, да? В газетах пишут.
- Да, нашли.
- Ну вот, берите мои, сравнивайте. В ночь убийства я был с девчонкой, - он глянул искоса, с явным желанием прихвастнуть. - Всю ночь! Она славная девочка, замужем, много родни. Нельзя втягивать её во всё это. А то вдруг вам вздумается, что это я порешил Генни? Попробуй без неё докажи, что меня не было у него дома! Вот тут я и смекнул: лучше наведаться к вам, растолковать всё, дать отпечатки пальцев и покончить со всем этим.
Мы поднялись в бюро идентификации и сняли у Клейна отпечатки пальцев. Они нисколько не походили на отпечатки убийцы.
После того как мы выжали Клейна досуха, я вышел и отправил телеграмму в наше отделение в Торонто, запрашивая сведения об Уолдмене. Затем выловил пару ребят из тех, что едят, спят и дышат лошадиными скачками. Они сказали, что Клейн хорошо известен в спортивной среде. Владелец небольшой конюшни, лошади которой скакали настолько часто, насколько позволяли распорядители соревнований.
В гостинице «Маркиз» я отыскал тамошнего детектива - оказалось, что это тип из тех, кто услужлив только когда даёшь ему на лапу. Он подтвердил информацию о положении Клейна в мире скачек, а также сообщил, что Клейн уже несколько лет останавливается у них от случая к случаю, всякий раз на несколько дней.
Гостиничный детектив попытался отследить для меня звонки Клейна, но в отчётах творился кавардак - так всегда и бывает, когда они требуются. Я договорился, чтобы девушки на коммутаторе слушали все переговоры Клейна в ближайшие дни.
Когда на следующее утро я пришёл в контору, меня ждал Нед Рут. Он корпел над счетами Гровера всю ночь и нашёл достаточно, чтобы дать мне зацепку. За предыдущий год - настолько далеко углубился Нед - Гровер снял с банковских счетов почти пятьдесят тысяч долларов, на которые не оставил отчётности. Почти пятьдесят - не считая тех десяти, что он снял в день убийства. Нед расписал мне суммы и даты:
6 мая 1922 15000
10 июня 1922 5000
1 августа 1922 5000
10 октября 1922 10000
3 января 1923 12500
Сорок семь тысяч пятьсот долларов! Кто-то неплохо нагрел руки!
Управляющие местных телеграфных компаний подняли свой обычный вой об уважении к частной жизни клиентов, но я получил ордер от прокурора и в каждую контору посадил клерка для работы с картотеками.
Потом я вернулся в «Маркиз» и просмотрел старые регистрационные записи. Клейн останавливался там с 4 по 7 мая и с 8 по 15 октября прошлого года. В эти периоды укладывались две из тех дат, когда Гровер снимал деньги с банковских счетов.
Чтобы получить от телеграфных компаний нужную информацию, мне пришлось ждать почти до шести, но оно того стоило. Третьего января Генри Гровер отправил 12500 долларов телеграфным переводом Джозефу Клейну в Сан-Диего. Для других дат, которые я продиктовал, клерки ничего не нашли, но огорчить это уже не могло. Я установил, что Джозеф Клейн - тот самый человек, который наживался на Гровере.
Я отправил к гостинице Клейна двух сотрудников: Дика Фоули - он в нашем агентстве мастер слежки, - а с ним Боба Тила - этому юноше суждено стать виртуозом сыска.
- Устройтесь где-нибудь в вестибюле, - сказал я. - Буду через несколько минут, поговорю с Клейном и постараюсь спуститься вместе с ним, чтобы вы хорошенько его рассмотрели. Хочу, чтобы вы повисели у него на хвосте, пока он не явится завтра в полицейское управление. Мне нужно знать, куда он пойдёт и с кем будет говорить. А если с кем-то разговор затянется или покажется важным, то один из вас, ребята, должен проследить за его собеседником и выяснить, кто это и чем занимается. Если Клейн попытается удрать из города, хватайте его и тащите за решётку. Хотя не думаю, что он решит уйти в бега.
Я дал Дику и Бобу время разместиться и двинулся к гостинице. Клейна не было, пришлось подождать. Он пришёл чуть позже одиннадцати, и мы поднялись в его номер. Я не мямлил, а спросил напрямик:
- Есть все признаки, что Гровера шантажировали. Вы что-то об этом знаете?
- Нет, - ответил он.
- Гровер несколько раз снимал крупные суммы со своих банковских счетов. Как мне известно, кое-что из этих денег досталось вам, и я даже предполагаю, что вы получили большую часть. Что скажете?
Клейн не стал притворяться, что оскорблён или хотя бы удивлён моими словами. Он улыбнулся - возможно, несколько угрюмо. Так, словно думал, что для меня в порядке вещей подозревать его. И он был прав.
- Я ж вам говорил, мы с Генни отлично ладили. Помните? Сами знаете, когда балуешься скачками, нетрудно угодить в полосу неудач. Бывало, я влипал в передряги, и приходилось брать у Генни взаймы. Такое стряслось, скажем, той зимой в Тихуане - на меня свалился лютый ворох невезения. Но Генни одолжил мне тысяч двенадцать или пятнадцать, и я опять встал на ноги. Так частенько бывало. У него должны где-то заваляться мои письма и телеграммы. Поглядите в его вещах, и нароете.
Я тоже не стал притворяться, что верю ему.
- А что если вы заскочите в полицейское управление в девять утра? Повторим весь этот разговор вместе с городскими сыщиками, - предложил я. А потом добавил для убедительности: - На более позднее время откладывать не советую - они могут уже уйти на ваши поиски.
- Угу. - Вот и всё, что было мне ответом.
Вернувшись в агентство, я устроился поближе к телефону в ожидании звонка от Дика и Боба. Я считал, что нахожусь в выгодном положении. Клейн шантажировал Гровера - у меня не осталось ни единого сомнения - и вряд ли был так уж далеко, когда Гровера убивали. Его алиби с женщиной выглядело фальшивкой!
Но кровавые отпечатки пальцев принадлежали не Клейну, если только полицейское бюро идентификации не допустило досадную ошибку. А пташка, на которую я расставлял сети, - это человек, оставивший отпечатки. Клейн выждал три дня между убийством и появлением в полицейском управлении. Естественное объяснение могло быть в том, что его соучастнику, фактическому убийце, потребовалось это время, чтобы полностью себя обелить.
Сейчас мой замысел был прост: я взбудоражил Клейна известием, что никакие подозрения с него ещё не сняты. Была надежда, что в первую очередь он примется повторять все необходимые меры для защиты сообщника.
В тот раз он потратил три дня. Теперь я оставил ему около девяти часов: времени вполне достаточно, чтобы что-то предпринять, но не слишком много. Клейну придётся действовать поспешно, и в суматохе он даст возможность Дику и Бобу обнаружить соучастника - обладателя пальцев, которые заляпали кровью нож, стол и дверь.
Ночью, без четверти час, позвонил Дик: сообщил, что Клейн покинул гостиницу через несколько минут после меня и направился в многоквартирный дом на Полк-стрит, где и остался.
Я прогулялся до Полк-стрит и присоединился к Дику и Бобу. Они сказали, что Клейн поднялся в двадцать седьмую квартиру, а список жильцов в вестибюле уведомил, что эту квартиру занимает Джордж Фарр. Мы с ребятами слонялись там приблизительно до двух часов, а потом я пошёл домой отсыпаться.
В семь я к ним вернулся и узнал, что наш приятель ещё не появлялся. Немногим позже восьми он вышел из дома и свернул на Гиэри-стрит. Ребята увязались за ним, а я вошёл в здание, чтобы переговорить с управляющей. Она рассказала, что Фарр проживал там месяца четыре или пять, в одиночку, и по профессии был фотограф, со студией на Маркет-стрит.
Я поднялся к двадцать седьмой квартире и позвонил в дверь. Открыл здоровяк лет тридцати - тридцати двух. Мутные глаза смотрели так, словно ночью ему было не до сна. Я не стал тратить время попусту:
- Я из сыскного агентства «Континентал», меня интересует Джозеф Клейн. Что вы о нём знаете?
Тут он проснулся полностью.
- Ничего.
- Совсем ничего?
- Совсем, - сказал он мрачно.
- Вы с ним знакомы?
- Нет.
Ну вот что ты будешь делать с этим типом?
- Фарр, - сказал я. - У меня возникло желание пройтись с тобой до полицейского управления.
Его движение было как вспышка, к тому же понурый вид Фарра заставил меня потерять осторожность. Но всё же удалось вовремя повернуть голову, принимая удар не в подбородок, а повыше уха. Меня сбило с ног, и я даже пяти центов не поставлю на то, что в моём черепе не появилась вмятина. Но удача была со мной. Я рухнул в дверной проём, удерживая дверь открытой, а потом поднялся, хватаясь за косяк. Проковылял через несколько комнат и вцепился в одну из ног Фарра, которая исчезала в окне ванной комнаты, чтобы присоединиться к своей напарнице на пожарной лестнице. В потасовке он разбил мне губу и пнул в плечо, но вскоре превратился в паиньку.
Я решил не задерживаться, чтобы осмотреть его барахло - это можно было сделать позже, и более обстоятельно, - просто погрузил Фарра в такси и доставил во Дворец юстиции. Были опасения, что если начну медлить, то Клейн от меня удерёт.
При виде Фарра у Клейна отвисла челюсть, но оба не издали ни звука.
Несмотря на полученные синяки, я ощущал приятное возбуждение.
- Давай снимем отпечатки пальцев у этого мазурика, и закроем дело, - сказал я О’Харе. Дин отсутствовал. - А с Клейна не спускай глаз. Думаю, через несколько минут он нам выложит новую историю.
Мы вошли в лифт и поднялись с обоими субчиками в бюро идентификации, где прижали пальцы Фарра к специальной подушечке. Фелс, судебный эксперт, бросил взгляд на результаты и повернулся ко мне:
- Ну и что это?
- Что «это»? - переспросил я.
- Генри Гровера убил другой человек!
Клейн засмеялся, Фарр засмеялся, О’Хара засмеялся и засмеялся Фелс. Я промахнулся! Я стоял там и делал вид, что размышляю, а сам в это время пытался взять себя в руки.
- Вы уверены, что не ошиблись? - выпалил я, чувствуя, как лицо заливается краской.
Сами понимаете, насколько сильно я был расстроен. Ляпнуть такое эксперту по отпечаткам пальцев - это настоящее самоубийство!
Фелс ничего не ответил, только окинул меня взглядом сверху донизу.
Клейн рассмеялся снова, словно закаркал вороной, и повернул ко мне своё некрасивое лицо:
- Хотите ещё раз взять мои отпечатки, мистер Ловкий-Частный-Сыщик?
- Да! - ответил я. - Вот именно!
Должен ведь был я что-то сказать.
Клейн протянул руки к Фелсу, но тот оставил их без внимания, предложив мне с изрядным сарказмом:
- Снимите-ка их сами на этот раз! Уж так-то вы точно будете уверены, что всё сделано без ошибок!
Я совершенно рехнулся - просчёт-то, конечно, был мой собственный, - но всё же во мне живёт достаточно упорства, чтобы начатое доводить до конца, даже если при этом будет задето чьё-либо самолюбие. Поэтому я сказал:
- А что? Неплохая мысль!
Я приблизился к Клейну и ухватил его за руку. Отпечатки пальцев мне раньше брать не приходилось, но я частенько видел, как это делается, и пошёл на блеф. Я начал покрывать чернилами подушечки пальцев Клейна и понял, что взялся неправильно - мои собственные пальцы тоже запачкались.
Это мой пыл охладило. У Клейна были слишком гладкие подушечки пальцев - точнее, слишком скользкие - без той лёгкой шероховатости, которой обладает живая плоть. Я перевернул его руку так быстро, что едва не причинил ему боль, и взглянул на пальцы. Не знаю, что я ожидал увидеть, но не обнаружил совершенно ничего - ничего такого, о чём стоило говорить.
- Фелс, - позвал я. - Взгляните.
Он забыл про свои оскорблённые чувства и склонился над рукой Клейна.
- Я пере… - начал было он, но следующие несколько минут мы с ним занимались тем, что сбивали Клейна с ног и сидели на нём, в то время как О’Хара успокаивал Фарра, который тоже вдруг перешёл к активным действиям.
Когда всё утихомирилось, Фелс внимательно осмотрел руки Клейна, поскребывая ногтем его пальцы.
Он вскочил, оставив меня удерживать драчуна, и, пропустив мимо ушей моё «Так что это?», достал тряпочку и какую-то жидкость, а затем тщательно отмыл пальцы Клейна. Мы сняли отпечатки снова. Они совпали с теми кровавыми из дома Гровера!
После этого мы все сели и славно побеседовали.
- Я ж говорил, у Генни была заваруха с Уолдменом, - приступил Клейн, когда они с Фарром решили сознаться. Больше им ничего не оставалось. - И сказал, что он взял верх, потому как Уолдмен скрылся. Короче, Генни с ним расправился - пристрелил ночью и похоронил. А я всё видел. Гровер в те деньки был редкостный мерзавец, буйный hombre. Грызню с таким затевать - себе дороже. Так что я держал язык за зубами. Но когда Гровер разбогател и постарел, он сделался слабаком - так со многими бывает. Видать, из-за той истории у него стали кошки на душе скрести. Года четыре назад я ненароком столкнулся с ним в Нью-Йорке и живо расчухал, что теперь он совсем робкий. Гровер разнылся, что никак не может забыть, какое лицо было у Уолдмена, когда его порешил. Я рискнул и содрал с Генни пару тысяч. Они достались мне без всякого труда, и с тех пор когда я оставался на мели, то шёл к нему или слал весточку, и он всегда раскошеливался. Но я старался сильно не давить. Не забыл, каким подонком он был в прежние деньки, и не хотел спустить его с цепи. Но в конце концов всё же перегнул палку.
- Продолжай, - сказал О’Хара.
- Я звякнул ему в прошлую пятницу - так, мол, и так, нужны деньжата. Он ответил, что перезвонит - скажет, где мы следующей ночью встретимся. И позвонил в субботу вечером, где-то полдесятого: приходи, дескать, прямо домой. Ну, я и двинул туда. Он встретил у входа, провёл наверх и выдал десять тысяч. Я сказал ему то же, что и всегда - мол, донимаю в последний раз. Это его обрадовало. Вообще-то я хотел уйти сразу, но на него вдруг напала болтливость. Короче, он задержал меня там на полчаса или около того. Пустой трёп о людях, которых мы когда-то знавали в захолустьях. Потом я задёргался - у него появился такой же взгляд, как в молодости. И вдруг он совсем взбесился, кинулся на меня. Схватил за горло и растянул поперёк стола. Там-то я и нашарил латунный нож. Тут уж было - или я, или Генни. Ничего не оставалось, как пустить его в расход. Я ударил ножом и вернулся в гостиницу.
На следующий день газеты только об убийстве и писали. И всё твердили о кровавых отпечатках пальцев. Это ж был мой приговор! Я ведь не просёк сразу про эти отпечатки и наляпал их там повсюду. Вот тут-то я и сдрейфил. Где-нибудь в бумагах у Генни могло быть записано моё имя, а то и сохранились письма с телеграммами, хотя уж в них-то я слова подбирал. Короче, я расчухал, что полиция рано или поздно захочет меня поспрашивать. А ведь мои пальцы подходят к кровавым отпечаткам и у меня нет той штуки, которую Фарр зовёт «алиби».
- Вот мы добрались и до Фарра, - вставил я.
- Да, тогда-то я о нём и вспомнил. Я знал, что на Востоке он был докой по отпечаткам пальцев, и помнил его адрес. Так что я решил рискнуть - рванул к нему и выложил всё как на духу. Мы обмозговали, что делать дальше. Он сказал, что поработает над моими пальцами, я приду сюда к вам и распишу в красках дела былые - мы продумали, что надо говорить. С меня снимут отпечатки, и после мне ничего не грозит, даже если просочится что-то про наши с Генни дела.
Фарр чем-то намазал мои пальцы, велел ни к чему не прикасаться и рук никому не пожимать. Я притащился сюда, и всё выпало в масть. А потом этот толстый коротыш, - Клейн имел в виду меня, - заявился прошлой ночью в гостиницу и рассказал по доброте душевной всё, что думал обо мне и Генни. И напоследок посоветовал зайти утром сюда. Я обговорил это с Фарром, чтоб посоветовал, пора мне когти рвать или сидеть ровно. Фарр сказал: «Сиди ровно», так что я остался у него на ночь, и он подготовил мои руки к утру. Вот и весь сказ!
Фелс повернулся к Фарру:
- Я уже встречал поддельные отпечатки пальцев, но таких хороших - никогда. Как вы их сделали?
Эти умники - народ забавный. Фарру грозил нехилый тюремный срок за «соучастие после события преступления», но от восхищённого тона Фелса он весь озарился и с гордостью ответил:
- Очень просто! Я нашёл человека, отпечатков пальцев которого, как мне было известно, нет ни в одной полицейской картотеке, - не хотелось ни в чём сплоховать. Я взял у него отпечатки и поместил каждый на медную пластинку, какую применяют в процессе обычной фототипии, но вытравил поглубже. Потом намазал пальцы Клейна желатином - так, чтобы покрыть все узоры на подушечках - и прижал их к пластинкам. С применением этого метода получились даже поры, и…
Через десять минут я покинул бюро, а Фарр и Фелс продолжали сидеть бок о бок, неся всякий вздор, как пара пташек, которые ладно спелись друг с другом.