О том, как нелегко дается третий разряд по парашютному спорту
Ну что, вот и стала я спортсменом-парашютистом третьего разряда. По бумажкам, конечно, но пока что не в душе. Но все равно, для меня - труса, пытающегося справиться со своими страхами, - это огромное достижение. Теперь, возможно, в скором времени меня ждет переход на новый тип парашюта (более-менее управляемый и маневренный), прыжки с отделением на мотор и мягкий шлем вместо уродской каски. Кстати, о касках. На деле они оказались очень даже пользительными. Оценила их предназначение только во время своего третьего прыжка.
Перед тем, как совершить его, обращалась к инструктору Николаю Александровичу с просьбой: «А я вот видела у вас тут такие чудесные чепчики. Дайте мне их, а то мне в каске парашюта не видно, когда я голову задираю». Николай Александрович мне на это: «Ишь чего захотела! Чепчики только после третьего прыжка. А вдруг ты на голову приземлишься?» (то есть типа после третьего прыжка возможность приземления на голову автоматически отпадает). Поначалу я расстроилась, но потом не раз вспомнила о словах мудрого и очень хорошего инструктора. Но об этом чуть позже.
В третий раз волнения, на удивление, практически не было. В итоге я даже начала волноваться от того, что я не волнуюсь. Ведь когда я волнуюсь, обычно все проходит хорошо. А если нет - то черти как!
Впервые мне пришлось прыгать первой в заходе. За мной шла моя подруга Екатерина, решившаяся совершить свой первый прыг. В самолете одни знакомые лица - от этого как-то легко и радостно. Ведь все они шагнут за мной следом. Ну, на том факте, что мне попался парашют с небольшими отклонениями, допущенными при укладке («И какой идиот укладывал?» - задал риторический вопрос инструктор), я останавливаться не буду. И вот значит, стою я перед открытой дверью самолета. В прошлые разы этого делать не приходилось - едва успевала приготовиться и сразу же оказывалась за дверью. А тут стою, самолет летит, я разглядываю землю под собой и еле удерживаюсь на напряженных ногах. «Смотри-смотри, какая красота, - говорит мне сзади инструктор. - Постой тут пока, подумай о жизни». Очень, скажу я вам, о ней хорошо думается в такие минуты. И вдруг, в самый неожиданный момент - «пошел!». И я уже за дверью. Последнее, что я слышала, вылетая из самолета, - это Катюхин вопль: «Обосратьсяаааа!» И она уже летела за мной...
Так случилось, что вчера погодные условия были не самыми лучшими. Из-за мороза на снегу образовался наст, и - самое главное - был сильный ветер. При этом я, как умная Маша, в воздухе старательно прицеливалась и скольжением пыталась приземлиться ближе к центру аэродрома. Это сделать мне удалось. Вот только само приземление в замерзший снег оказалось жетским и снова неожиданным. Удар в ноги, я упала на бок, сильно ударилась головой (вспомнила Николая Александровича и просьбу выдать мне мягкий шлем). А потом.... Потом меня понесло. Ударившись головой, я потеряла несколько секунд, во время которых было удобно загасить парашют. В результате мы поехали в сторону ТЭЦ-3. Ехали на довольно большой скорости, мое лицо волочилось по снегу, свободные концы парашютной системы переплелись вокруг шеи, так что в один прекрасный момент я уже была готова задохнуться. Потом на моем пути оказалась какая-то кочка, так что, проезжая ее, я сильно подпрыгнула и второй раз со всей дури ударилась головой (снова вспомнила Николая Александровича). Нет, конечно, сначала я пыталась погасить парашют. И у меня это даже получалось периодически. Но как только я останавливалась и облегченно выдыхала, воздух снова наплолнял эту огромную тряпку, и мы продолжали путь к лесу.
В итоге силы кончились. Точнее, их хватало уже только на то, чтобы обматерить парашют. Мои ноги давно запутались в стропах, ехала я уже не на боку, а на попе, вполне себе комфортно. И я смирилась со своим позорным положением, решив, что в конце концов, мы должны припарковаться где-нибудь в елках. И тут, откуда ни возьмись, появился мой спаситель - мальчик лет четырнадцати, который должен был погасить уже эту взбесившуюся тряпку. Но в результате спаситель сам запутался в стропах. Поехали вдвоем. Пришлось материть уже не парашют, а мальчика. Возмущенным голосом, устав от этих покатушек, я орала ему: «Какого хера ты едешь. Выпутывайся, вставай, догоняй парашют, ложись на него чтоли. Я не знаю, делай что хочешь, но только погаси его нахер!» Безрезультатно. Как и предполагались, нас остановила только первая попавшаяся на пути елка. Проехали мы (а больше я) не менее полукилометра. Потом, когда уже была спасена и возвращалась обратно по своей же проторенной дороге и удивлялась: неужели это все я?
Ну стоит ли говорить, что надо мной ржал весь аэродром. А парашютисты обещали скинуться и подарить мне яхту, потому что «под парусом ты ходишь гораздо лучше, чем прыгаешь с парашютом». Но, несмотря на то, что я свезла себе пол-лица и теперь хожу с раздраженной красной рожей, бросить все это дело нафиг все равно не захотелось. Ведь я ж теперь спортсмен, мать его!
Перед тем, как совершить его, обращалась к инструктору Николаю Александровичу с просьбой: «А я вот видела у вас тут такие чудесные чепчики. Дайте мне их, а то мне в каске парашюта не видно, когда я голову задираю». Николай Александрович мне на это: «Ишь чего захотела! Чепчики только после третьего прыжка. А вдруг ты на голову приземлишься?» (то есть типа после третьего прыжка возможность приземления на голову автоматически отпадает). Поначалу я расстроилась, но потом не раз вспомнила о словах мудрого и очень хорошего инструктора. Но об этом чуть позже.
В третий раз волнения, на удивление, практически не было. В итоге я даже начала волноваться от того, что я не волнуюсь. Ведь когда я волнуюсь, обычно все проходит хорошо. А если нет - то черти как!
Впервые мне пришлось прыгать первой в заходе. За мной шла моя подруга Екатерина, решившаяся совершить свой первый прыг. В самолете одни знакомые лица - от этого как-то легко и радостно. Ведь все они шагнут за мной следом. Ну, на том факте, что мне попался парашют с небольшими отклонениями, допущенными при укладке («И какой идиот укладывал?» - задал риторический вопрос инструктор), я останавливаться не буду. И вот значит, стою я перед открытой дверью самолета. В прошлые разы этого делать не приходилось - едва успевала приготовиться и сразу же оказывалась за дверью. А тут стою, самолет летит, я разглядываю землю под собой и еле удерживаюсь на напряженных ногах. «Смотри-смотри, какая красота, - говорит мне сзади инструктор. - Постой тут пока, подумай о жизни». Очень, скажу я вам, о ней хорошо думается в такие минуты. И вдруг, в самый неожиданный момент - «пошел!». И я уже за дверью. Последнее, что я слышала, вылетая из самолета, - это Катюхин вопль: «Обосратьсяаааа!» И она уже летела за мной...
Так случилось, что вчера погодные условия были не самыми лучшими. Из-за мороза на снегу образовался наст, и - самое главное - был сильный ветер. При этом я, как умная Маша, в воздухе старательно прицеливалась и скольжением пыталась приземлиться ближе к центру аэродрома. Это сделать мне удалось. Вот только само приземление в замерзший снег оказалось жетским и снова неожиданным. Удар в ноги, я упала на бок, сильно ударилась головой (вспомнила Николая Александровича и просьбу выдать мне мягкий шлем). А потом.... Потом меня понесло. Ударившись головой, я потеряла несколько секунд, во время которых было удобно загасить парашют. В результате мы поехали в сторону ТЭЦ-3. Ехали на довольно большой скорости, мое лицо волочилось по снегу, свободные концы парашютной системы переплелись вокруг шеи, так что в один прекрасный момент я уже была готова задохнуться. Потом на моем пути оказалась какая-то кочка, так что, проезжая ее, я сильно подпрыгнула и второй раз со всей дури ударилась головой (снова вспомнила Николая Александровича). Нет, конечно, сначала я пыталась погасить парашют. И у меня это даже получалось периодически. Но как только я останавливалась и облегченно выдыхала, воздух снова наплолнял эту огромную тряпку, и мы продолжали путь к лесу.
В итоге силы кончились. Точнее, их хватало уже только на то, чтобы обматерить парашют. Мои ноги давно запутались в стропах, ехала я уже не на боку, а на попе, вполне себе комфортно. И я смирилась со своим позорным положением, решив, что в конце концов, мы должны припарковаться где-нибудь в елках. И тут, откуда ни возьмись, появился мой спаситель - мальчик лет четырнадцати, который должен был погасить уже эту взбесившуюся тряпку. Но в результате спаситель сам запутался в стропах. Поехали вдвоем. Пришлось материть уже не парашют, а мальчика. Возмущенным голосом, устав от этих покатушек, я орала ему: «Какого хера ты едешь. Выпутывайся, вставай, догоняй парашют, ложись на него чтоли. Я не знаю, делай что хочешь, но только погаси его нахер!» Безрезультатно. Как и предполагались, нас остановила только первая попавшаяся на пути елка. Проехали мы (а больше я) не менее полукилометра. Потом, когда уже была спасена и возвращалась обратно по своей же проторенной дороге и удивлялась: неужели это все я?
Ну стоит ли говорить, что надо мной ржал весь аэродром. А парашютисты обещали скинуться и подарить мне яхту, потому что «под парусом ты ходишь гораздо лучше, чем прыгаешь с парашютом». Но, несмотря на то, что я свезла себе пол-лица и теперь хожу с раздраженной красной рожей, бросить все это дело нафиг все равно не захотелось. Ведь я ж теперь спортсмен, мать его!