"Одинокие воины" закончились
Прочитал книгу Вальтера Хартфельда "Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан". Жутковатая история. Полудокментальное повествование про живых (вплоть до последней страницы) немцев, представляемых автором художниками войны, благородными охотниками, ловкими и сильными хищниками... вершиной эволюции, одним словом. Все, как и было нужно в третьем рейхе.
Вполне живые фашистские характеры действуют на фоне картонных русских партизан, крестьян, крупного рогатого скота и дубов-колдунов, отличающихся друг от друга именами, да еще и тем, что только партизаны и крестьяне наделены речевым аппаратом, которым с трудом, но все же пользуются. Выгодно оттеняя декорации, немецкие спецназовцы педантично и хладнокровно вешают, жгут, расстреливают людей, не забывая при этом время от времени предаваться рефлексии. С ее помощью они по-европейски элегантно перекладывают ответственность за преступления на командование, необходимость выживания и, конечно, на саму войну. А как иначе-то? Не переживать же за русских биороботов.
Но самое интересное, что происходящее для "одиноких воинов" не является войной. Это одновременно стиль мышления и образ жизни, ведущие от одной деревни к другой, направляющие автоматы на детей и стариков и нажимающие на спусковые крючки. Предсказуемо для русского читателя и с нескрываемым изумлением немецкого автора этот путь сводит охотников в могилу. Крышка гроба заколачивается пулеметной очередью, оставляя немецких солдат в белорусской земле. "Как же так?" - спрашивает герр Хартфельд. "А вот так!" - отвечает читатель и подмигивает фотографии деда в военной форме.
Вполне живые фашистские характеры действуют на фоне картонных русских партизан, крестьян, крупного рогатого скота и дубов-колдунов, отличающихся друг от друга именами, да еще и тем, что только партизаны и крестьяне наделены речевым аппаратом, которым с трудом, но все же пользуются. Выгодно оттеняя декорации, немецкие спецназовцы педантично и хладнокровно вешают, жгут, расстреливают людей, не забывая при этом время от времени предаваться рефлексии. С ее помощью они по-европейски элегантно перекладывают ответственность за преступления на командование, необходимость выживания и, конечно, на саму войну. А как иначе-то? Не переживать же за русских биороботов.
Но самое интересное, что происходящее для "одиноких воинов" не является войной. Это одновременно стиль мышления и образ жизни, ведущие от одной деревни к другой, направляющие автоматы на детей и стариков и нажимающие на спусковые крючки. Предсказуемо для русского читателя и с нескрываемым изумлением немецкого автора этот путь сводит охотников в могилу. Крышка гроба заколачивается пулеметной очередью, оставляя немецких солдат в белорусской земле. "Как же так?" - спрашивает герр Хартфельд. "А вот так!" - отвечает читатель и подмигивает фотографии деда в военной форме.