Полоное - Старые Буриги

Sep 15, 2020 16:38

ч. 2. КНЯЖНА МАРИЯ, ПОКРОВИТЕЛЬНИЦА ПАДШИХ



Село Старые Буриги находится на Псковщине, в 3 км. от Полоного, родового гнезда князей Дондуковых-Корсаковых (см. первую часть блога). Когда-то здесь проходил Старорусский торговый и военный тракт. Во время оно по нему шли ратники во Псков и далее в сторону коллективного Запада, а негоцианты перевозили драгоценный товар - соль «Русского промысла». Потом были шведское разорение, смута, солеварение в Старой Руссе в итоге стало нерентабельным, и древний путь захирел, зарос, исчез в полях и кустарниках.
Сохранились его куски, один из них - главная улица Старых Буриг.


Дороги от Полоного до Буриг давно нет, чтобы попасть сюда, надо выехать на отремонтированную трассу Порхов-Дно (почти хайвэй), затем свернуть направо на проселок. Мысленно настраиваешься увидеть в этом совершенно «нетуристическом» месте депрессивную, вымирающую деревню. И встречаешь новенькую, «с иголочки» деревянную церковку, а рядом с ней - информационный стенд (фото в заголовке). Что просто радует глаз и душу.






Все это было возведено в 2019 г. на пожертвования неравнодушных людей на месте разрушенных при Советах Свято-Троицкой церкви и сельской Общины сестер милосердия во имя Св. равноапостольной Марии Магдалины. Общину основала княжна Мария Михайловна Дондукова-Корсакова (1827-1909), вторая дочь «князя Дундука» и сестра кн. Александра Михайловича, генерала-адъютанта, героя Балканских и Кавказских войн, императорского российского комиссара в Болгарии. Именно он выделил в Буригах участок земли для устроения общины, включавшей дом с 11 комнатами, в котором находились аптека, школа и библиотека. А еще в общине были 2 больницы, конюшня, коровник, амбар, ледник и баня. Вокруг дома разбили сад и огород с лекарственными растениями.

Здесь в ограде церкви похоронили в 1909 г. княжну Марию, согласно ее последней просьбе. Представительница высшей петербургской знати, она посвятила всю свою жизнь служению отверженным и обездоленным людям. Была неутомимой подвижницей в помощи заключенным. «От сумы, да от тюрьмы не зарекайся»,- гласит пословица, неизменно актуальная в наших краях. Утраченная могила Марии Михайловны была найдена местными краеведами и восстановлена.


Сегодня имя Марии Михайловны Дондуковой-Корсаковой мало кому известно, а в начале XX в. о княжне ходили легенды.

«В ДРЕВНИЕ ВРЕМЕНА ОНА БЫЛА БЫ ХРИСТИАНСКОЙ МУЧЕНИЦЕЙ»


М.М. Дондукова-Корсакова, Брюссель. 1860-е гг.

Зимой 1875 г. кондуктор вагона 3-го класса Санкт-Петербург - Варшавской ж/д «был призван проезжавшими мужиками убрать окоченевшую от холода женщину, которая, встретив на одной из станций дрожавшую в лохмотьях девочку, сняла с себя пальто и отдала его несчастной, сама надеясь проехать полтораста верст при жестоком морозе в одном своем сером платье из грубой шерстяной материи». Этой женщиной была княжна Мария, и приведенный эпизод не являлся случайным проявлением чувств экзальтированной аристократки.
Ее жизнь, по словам Н.С. Лескова, гораздо удобнее было бы назвать житием. Ее именовали и праведницей, и святой, и блаженной «не от мира сего», и даже социалисткой, хотя, как заметил тот же Н.С. Лесков, «из среды русских социалистов до сих пор не оказалось ни одного охотника подражать ей, точно так же, как из всякой другой среды...» [источник].

Княжна Мария родилась 9 октября 1827 г. Она росла, окруженная родительским вниманием, роскошью и богатством, но в детстве много болела, а в 17-18 лет ее стали мучить боли в позвоночнике. Мать отвезла ее лечиться за границу, но ей становилось все хуже. По возвращении в Петербург, когда княжне исполнилось 22 года, правую сторону ее тела парализовало. Казалось, она умирает. По легенде, после причастия и молебна в Казанском соборе перед иконой Божией Матери, княжна Мария почувствовала, что болезнь ее оставила. Выздоровев, она решила, что никогда не выйдет замуж и посвятит свою жизнь Богу и помощи страждущим.
Княжна стала посещать больницы, ночлежки, приюты и тюрьмы. Она была частой гостьей в Литовском замке - питерской уголовной тюрьме. Выслушивала жалобы заключенных, старалась заронить в их души искру Божию. Хлопотала о сокращении сроков, приносила подарки, ухаживала за больными в тюремной больнице. Эта сторона ее деятельности нашла отражение в романе В.В. Крестовского «Петербургские трущобы».

Калинкинская больница близ устья Фонтанки (нынешний д. № 166) была старейшим в России и в Европе венерологическим учреждением. Ее открыли в 1762 г. в качестве лечебного и исправительного заведения для женщин «развратного поведения».


Так о ней писал поэт Василий Майков (1728-1778):

Где речка Черная с Фонтанкою свилися
И устьем в устие Невы-реки влилися,
При устии сих рек, на самом месте том,
Где рос Калинов лес, стоял огромный дом;
По лесу оному и дом именовался,
А именно сей дом Калинкин назывался;
В него-то были все распутные жены
За сластолюбие свое посажены;
Там комнаты в себя искусство их вмещали:
Единые из них лен в нитки превращали,
Другие кружева из ниток тех плели,
Иные кошельки с перчатками вязли,
Трудились тако все, дела к рукам приближа,
И словом, был экстракт тут целого Парижа:
Там каждая была как ангел во плоти,
Затем что дом сей был всегда назаперти...

Больница была страшна обывателям, поскольку тут были нередки запущенные случаи сифилиса, с симптомами в виде провалившегося носа у больных и прогрессивного паралича. Княжна Мария в начале 1860-х гг. устроилась сюда простой медсестрой. Чтобы быть поближе к больным, она сняла неподалеку в Дерптском пер. квартиру, где поселилась сама, а также устроила нечто вроде приюта и амбулатории. Она была, по словам Н.В. Стасовой, «истинно неподражаема... ничем не гнушалась и все сама делала: мыла, перевязывала самые ужасные раны, сажала в ванны, которые прописывались доктором, и многое, чего, бывало часто не исполняли ни фельдшера, ни сиделка, ни администрация...».
Наряду с уходом за больными, княжна, вместе с другими дамами-благотворительницами проводила религиозно-нравственные беседы, обучала грамоте и медицинским навыкам. Желающих учили кройке, шитью, вязанию.
Выписывающимся помогали в поисках подходящего жилья и работы, оказывали материальное содействие. Работа в больнице продолжалась до середины 1863 г., пока администрация, недовольная активным вмешательством дам во «внутренние дела» (они требовали от персонала исполнения своих обязанностей, протестовали против грубого обращения с пациентками и т. д.) не перестала пускать их в заведение.

Духовные искания увели Марию Михайловну к «милейшему и добрейшему» сектанту лорду Редстоку, с его проповедью «возрождения» сердца и возбуждением добрых чувств. В 1876 г . княжна становится одним из главных деятелей секты «пашковцев», собрания которой окончательно запрещены властями в 1884 г. Потом она вернулась к православию, была духовно близка с митрополитом Антонием (Вадковским).

Первый полевой госпиталь был организован княжной Марией Михайловной в 1851 г. в селе Полоное. После начала Крымской войны она добилась аудиенции у Николая I и получила разрешение на перемещение госпиталя на театр военных действий. «Молодец,- писал ей брат Александр, - Военное командование на Дунае в восторге от твоего лазарета на 200 коек. Правительство очень недовольно тем, что ты туда двинулась, но теперь ничего сделать не может. Государь очень доволен» [источник]. Вернувшись в Петербург в 1854 г., княжна сообщала брату: «Очень устала, но принялась устраивать второй госпиталь для Крымской кампании. Правительство теперь помогает». На деньги деда (кн. Никиты Ивановича Дондукова-Корсакова) она организовала второй полевой госпиталь, который отправила в распоряжение командующего, светл. князя А.С. Меншикова. Однако командующий не одобрил решения княжны: «Меншиков мне написал, что женщин ему в армии совершенно не нужно»,- писала она брату. Брат ответил: «Меншиков, как и многие, дурак».

Под Браиловым госпиталь княжны попал под сильный обстрел, и сама она была ранена в голову. Граф Л.Н. Толстой упомянул ее госпиталь в «Севастопольских рассказах». Княжна Мария была лично знакома с «глыбой и матерым человечищем», была его корреспондентом и адресатом. Лев Николаевич в одном из своих писем 1908 г. даже назвал «милую Марию Михайловну» своей сестрой.


Во время русско-турецкой войны 1877-78 гг. 60-летняя М.М. Дондукова-Корсакова отошла от дел общины (жизнь которой была полностью обеспечена и налажена) и поступила сестрой милосердия в действующую армию. В ту же войну ее брат кн. Александр Михайлович Дондуков-Корсаков командовал армейским корпусом.

По окончании войны она вернулась в Петербург и посвятила остаток жизни «тюремным сидельцам». К тому времени княжна не имела уже никакого личного состояния. Все было роздано. «Мешало и пугало»,- отвечала Мария Михайловна на вопросы о своем былом богатстве.


фото 1900 г.

Познакомившись с И.П. Ювачевым, бывшим узником Шлиссельбургской крепости, княжна была потрясена его рассказом о содержании там арестантов. Крепость в истоке Невы называли «островом мертвых». «Сюда входят, а отсюда выносят»,- говорили заключенные о своей тюрьме. Посетить их было невозможно - не пустили даже Л.Н. Толстого, собиравшего материал к роману «Воскресение». Здесь содержалась совсем несимпатичная публика - террористы-цареубийцы. К 1904 г. таковых оставалось лишь 13.

Когда в 1903 г. княжна Дондукова-Корсакова в целях «возвращения заблудших душ в лоно православия» попросила разрешения посетить их, оно было дано лишь через 7 месяцев. «Еще никто и никогда не обращался к ним со словом любви…- говорила она министру внутренних дел Плеве, - Допустите меня к ним; быть может, их сердца смягчатся, и они обратятся к Богу». Министр задумался и… разрешил.


Мария Михайловна хотела даже жить в тюрьме, но этого ей не позволили, и она поселилась в Шлиссельбурге. Полтора года в любую погоду княжна на лодке переправлялась в крепость и навещала одного или двух узников. Тех, кто, по ее мнению, скорее может вернуться к православным ценностям, и в первую очередь - Веру Фигнер (1852-1942) и Николая Морозова (1854-1946). Наконец, в 1905 г. по ее настоянию в манифест о помиловании включили всех «бессрочных» заключенных.
20 лет провела в одиночке Шлиссельбургской крепости террористка Вера Фигнер, и на просьбу ее матери о свидании начальство ответило: «Вы увидите свою дочь в гробу». Мария Михайловна подружилась с ней, а после освобождения дважды навещала ее в ссылке в Нёноксе Архангельской губернии и просила продолжить ее дело. Позже бывшая террористка вспоминала: «Тягостно было раздваиваться в противоречии - с почтением и любовью стоять перед личностью и вместе с тем чувствовать невозможность солидаризоваться с нею, разделить ее цели, ее средства…». Они разошлись, чуждые друг другу по духу и мировоззрению, но любовь и уважение к княжне остались у Фигнер навсегда.

А вот воспоминания о Марии Михайловне Николая Морозова (книга «Письма из Шлиссельбургской крепости»): «…В религиозном отношении она поразила меня своей терпимостью, и много раз говорила, что не считает себя в праве обращать в христианство иноверцев или неверующих, так как если они существуют, то, очевидно, настолько же нужны Богу, как и христиане.
Я почувствовал к ней за это время большую симпатию, которую, конечно, и заслуживает человек, пожертвовавший всю свою жизнь на служение ближнему или на осуществление какой-либо великой и бескорыстной идеи. В молодости своей она была знатна и богата, и вдобавок еще несомненно красавица, потому что и до сих пор у нее чудные большие глаза, которые в молодости, наверное, были ослепительны. Перед ней была блестящая будущность и личное счастье, к которому стоило только протянуть руку, но она всем пожертвовала для того, чтобы отдать свою жизнь на служение евангельской заповеди о любви к ближнему…».
После кончины княжны в 1909 г. он напишет о ней очерк. Вот его слова: «В древние времена она была бы христианской мученицей и святой, а в более поздние, чем мы живем, она была бы тем же, чем теперь,- героиней самоотвержения и воплощением бескорыстной любви к ближним».

Последние два года своей жизни княжна Мария Михайловна тяжело болела и не вставала с постели. Умерла она 15 (28) сентября 1909 г. от рака груди, с ужасной раной, обнажавшей ребра. До последних дней диктовала прошения о помиловании заключенных и сокращении сроков, а за четыре дня до смерти молилась о спасении души Льва Толстого. Завещала отпеть себя в церкви Литовского замка и похоронить в ограде церкви в Старых Буригах.

Не хочется завершать эту историю пафосными словами. Но сам факт, что могила Марии Михайловны была обнаружена совсем недавно, наверное, не случаен. Как будто княжна хочет поведать нашим замечательным временам некую премудрость (вспомните Ходжу Насреддина). Но от этой премудрости эпохе гламура легко потерять рассудок - настолько она поразительна, ослепительна и необъятна.

НАХОДКИ И ЗАГАДКИ СТАРЫХ БУРИГ
Это набросок главы для уважаемых френдов, путешествующих и пишущих о Псковской области. Буриги - потенциальный Клондайк для туристов и паломников. Рядом вот с этим сельским погостом в бывшем карьере псковские краеведы обнаружили кладбище турецких военнопленных 1877-78 гг. [источник].


Не менее 150 чел были там захоронены по мусульманскому обряду. Есть в Буригах резные кресты XIV-XVI вв. и своеобразный музей камней под открытым небом. Местные жители называют свое село деревней камней. Последних здесь видимо-невидимо. Есть валуны с природными петроглифами, символической ступней медведя, контуром змееящера и даже камни-«добряки», исполняющие желания.

А недалеко от церкви сохранилась могила с едва различимой, но трогающей душу надписью: «Мстислав Петрович Корсаков. Поручик Кабардинского егерского князя Чернышёва полка. Родился 1830 года 6 мая, ранен в левый бок пониже сердца в деле с горцами под Роштою около 2 часов по-полудни 21 января, в понедельник. Скончался в 1852 году 18 ноября в 5 часов утра в крепости под Урус-Мартаном». Это фотка из сети, у меня она не получилась.


Изба в Старых Буригах.


В планах приехать сюда еще раз и продолжить, как Бог даст, «освоение» Старорусского тракта в сторону Святых Гор - Михайлова Погоста - Морина.

Авторские фото 2020 г.
Up