Доля доброй воли
Социологи утверждают: гражданское общество возникает у нас в стране, только когда приходит большая беда. И исчезает вместе с ней. В остальном мире все устроено как-то иначе.
Пожарные, учителя, работники хосписа, правозащитники, директора музеев, священники и борцы с итальянской мафией собрались на прошлой неделе в подмосковной Истре, где проходила конференция "Люди свободного действия", организованная Преображенским содружеством малых православных братств совместно с Московской высшей школой социальных и экономических наук. Столь пестрый состав участников объяснялся просто: приехали люди, которые в какой-то момент всерьез решили делать что-то хорошее вместе и при этом абсолютно бесплатно. Иначе говоря, представители гражданского общества - безусловной ценности цивилизованного мира. В нашей стране эту ценность с разной долей успеха исследователи пытаются нащупать с начала 1990-х.
Хобби: борьба с мафией
Экономист по образованию, Паоло Петракка живет в Италии, в Милане. Он христианский волонтер: в свободное от работы время борется... с мафией. Это одно из служений, которые взяли на себя Ассоциации христиан трудящихся Италии (ACLI), где Петракка возглавляет отделение в Милане.
- У нас в стране традиционно было много преступных организаций,- говорит Паоло Петракка.- И со временем в обществе собрались добровольцы, чтобы противостоять этому феномену. Сейчас в нашей ассоциации более 6500 организаций (общее название "Либеро".- "О") по всей стране. Каждую, из них, как правило, возглавляет священник. Когда люди объединены единой целью, они многое могут. Даже законы менять. Вот мы, например, побудили парламент принять закон, по которому земли и имущество, конфискованное у мафиози, должны быть переданы организациям волонтариата. Для того чтобы добиться проведения этого закона, мы собрали 5 млн подписей. И те в парламенте, кто не хотел этого закона, не смогли ничего сделать: 5 млн подписей для Италии - это много. Это почти 10 процентов населения.
Закон не только был принят, но и начал работать. На сегодняшний день католические активисты уже получили имущество, конфискованное у двух мафиозных главарей. Сейчас на этих полях выращивается зерно, из которого потом делают спагетти - на них стоит марка "Либеро", и итальянцы прекрасно понимают, что это значит.
"Нам очень важно показать, что мафию можно победить",- говорит Петракка. И формулирует свой рецепт построения гражданского общества: сначала нужно собрать людей с высокой мотивацией, затем объединить их в организацию, найти те движения, у которых можно чему-то поучиться, а затем, самое главное,- транслировать свой опыт дальше. В Италии это работает: в ассоциации ACLI входит миллион человек.
О пользе другого
На конференции "Люди свободного действия" говорили о том, что работа в добровольных организациях не только помогает оздоравливать климат в обществе, но и возрождает человеческое достоинство тех, кто в этом участвует.
- Это помогает людям смотреть за пределы своего страдания,- говорит Александро Салаконе, представитель мирянского католического движения "Община святого Эгидия" в Москве.- Сейчас благоприятное время для милосердия. В Европе - экономический кризис, все больше людей обращаются к нам за помощью и все больше приходят помогать. Потому что общество потребления сводит человека с высоты личности к функции потребителя и многие чувствуют ущербность этой тенденции.
В "Общину святого Эгидия" в Риме входят сотни людей - богатых и бедных. Одним из видов их деятельности стало создание столовых для бомжей. Чтобы бездомные почувствовали себя такими же людьми, как все, столы здесь застилают скатертями, украшают букетами цветов, а посреди этой красоты официанты разносят меню.
- Человек парадоксальным образом устроен так, что для того, чтобы чувствовать себя человеком, ему нужен другой,- говорит Александро Салаконе.- Знаете, какая была самая успешная акция? Мы попросили итальянских заключенных собрать посылки для заключенных в Африке. Даже не знаю, кто радовался больше - те, кто клал в посылки свои куски мыла и бритвы, или те, кто их получил.
Российская особость
- По нашим данным, сейчас в России добровольное участие в организациях гражданского общества составляет 1,5 процента. Еще около 10 процентов - это официальные организации традиционного советского типа,- рассказывает директор "Левада-центра" Лев Гудков.- Для сравнения: в Европе уровень социального доверия и гражданской активности гораздо выше. Особенно высок он в Норвегии, Финляндии, Дании и Швеции. Здесь количество людей, принимающих добровольное участие в общественных организациях, составляет 70-75 процентов.
Чем выше цифра, уверены социологи, тем выше в государстве уровень межличностного доверия, то есть воплощения того, что, собственно, и является смыслом создания общества. Высокий уровень неформального сплочения людей напрямую связан с общим климатом в обществе.
- Уровень и структура солидарности в обществе меряются в социологии в числе прочего через степень различных отклонений от нормы,- говорит Лев Гудков.- Одним из таких критериев является число осужденных за преступления в разных странах. Если привести цифры, то, скажем, сегодня в Норвегии на 100 тысяч населения приходится 65 заключенных, в Германии - 96, в Италии и Нидерландах - 100-130, в Польше - 230, в Белоруссии - 426, у нас - 611.
При этом исследователи фиксируют в России неожиданную тенденцию, полностью противоположную той, которая существует в других странах: если везде уровень разобщенности выше всего в крупных городах, то в России - ровно наоборот. У нас уровень социальной патологии растет от центра к периферии.
Неравнодушные люди
Как отмечают социологи, 1,5 процента населения, готового что-то делать,- это 1-2 млн человек, то есть не так мало.
- В ходе подготовки конференции "Люди свободного действия" мы пообщались с представителями почти сотни организаций, представляющих гражданское общество. Большинство из них, как оказалось, работает в области милосердия - они помогают старикам, брошенным детям, больным,- говорит литературовед Юлия Балакшина, председатель оргкомитета конференции, доцент Свято-Филаретовского института.- Гораздо меньше волонтерских движений возникает среди тех, кто возрождает адекватное отношение к истории или занимается спасением архитектурного наследия. В регионах встречаются уникальные культурно-исторические проекты. Например, Товарищество северного мореходства на Соловках объединило тех, кто хочет возрождать традиции строительства древних поморских судов и вообще сохранять северную культуру. А одинокая бабушка из деревни Ваймуши Пинежского уезда вдруг с нуля начала собирать экспонаты и создала у себя краеведческий музей, куда теперь едут одна за другой экскурсионные группы.
До 2010 года Анна Баскакова мирно работала искусствоведом в Московской службе по сохранению культурных ценностей. Жизнь ее круто изменилась, когда столицу накрыла мгла от горящих торфяников. Анна написала в ЖЖ пост с призывом собрать вещи и консервы пожарным-добровольцам, а потом как-то втянулась сама. Уже довольно скоро добровольная пожарная помощь воплотилась в достаточно стройную систему: появились координаторы, диспетчеры, исполнители и так далее - все те, кто в свободное от основной работы время едут тушить пожары или сажать деревья.
- Сначала я пошла в добровольцы, потому что почувствовала злость из-за всей этой ужасной ситуации с пожарами,- рассказывает Анна Баскакова,- но в итоге так увлеклась, что стала заниматься этим профессионально, хотя многие знакомые считали, что я сошла с ума.
Главное в работе добровольцев - умение наладить связи с другими людьми, разглядеть в них их способности. Например, при тушении пожаров в Шатуре оказалось, что лучше всего валят деревья танцовщица со змеями и профессор из МГУ.
Социологи утверждают: именно принципиальные волонтеры составляют основу гражданского общества. Это в чистом виде - движение снизу, порыв внутренне свободного человека делать что-то не для себя. Считается, что для нашей страны это явление новое - оно возникло лишь в середине 1990-х годов. Исторически у граждан России особых возможностей реализовать этот прекрасный порыв не было, что породило целую массу интересных особенностей.
С оглядкой на историю
- Я хотел бы отметить, что волонтеры - это не просто добрые люди, которые делают что-то хорошее,- говорит руководитель отдела социокультурных исследований "Левада-центра" Алексей Левинсон.- Это категория людей свободного действия, которые появляются в нашей истории в особых обстоятельствах. Русские люди искони, еще даже раньше крепостного права, принимавшие свою несвободу как данность, в определенных обстоятельствах вдруг оказываются способными быть свободными. Они реализуют это при одном главном условии - когда государство по каким-то причинам пропадает. Причины могут быть технические, например когда люди отрезаны на острове посреди моря, когда горят пожары и государство неспособно с ними справиться, когда оно оказывается бездейственным по отношению к беспризорным детям и так далее. И вот в этот период существования без начальства начинает срабатывать заложенная в нашей культуре альтернативная программа действия. Ее можно назвать первичной демократией, при которой люди мобилизуются, чувствуют личную ответственность за происходящее и способны отлично кооперироваться друг с другом, чтобы вместе решить проблему.
Когда добровольцы тушили пожары в Подмосковье или спасали людей во время наводнения в Крымске, они действовали настолько слаженно и эффективно, что представители госструктур на местах никак не могли поверить, что за ними никто не стоит: ну как же, им не подвезли полевую кухню и теплые вещи, а здесь все работает как часы. Правда, часы эти в России идут недолго.
- Особенностью такого поведения является то, что оно всегда проявляется во время бедствия и исчезает, как только бедствие заканчивается,- говорит Алексей Левинсон.- Иначе говоря, я буду добровольцем, пока здесь не будет нормально работать государство. Так что гражданское общество в России всегда эфемерное, временное явление.
Примером яркого и эффективного гражданского общества историки называют ополчение Минина и Пожарского, когда вдруг из ничего возникло невероятное по силе и сплоченности общество, которое своими действиями спасло страну. А когда его миссия закончилось - люди добровольно отдали власть будущей династии Романовых. Именно так в России заканчивается большая часть свободных порывов.
Это порождает в России особую тенденцию: человеку, который вдруг хочет что-то сделать, зачастую некуда прийти - ему нужно все начинать с нуля. Опыт подобной работы практически не воспроизводится, то есть не пропагандируется и остается уделом тех, кто без этого просто не может жить. Хотя мог бы затрагивать большую прослойку населения, которая, может быть, хотела бы присоединиться к уже существующему порыву. В этом смысле в Европе дело обстоит иначе, там количество общественных организаций, обществ защиты, помощи, добровольцев и волонтеров зашкаливает. Во многих семьях дети сами решают, в какую общественную организацию пожертвовать средства. Это делают люди не от большого достатка - такова сложившаяся культура.
- В Европе институт волонтерства относится к одной из самых мощных и старых традиций,- рассказал "Огоньку" Теодор Шанин, профессор социологии Манчестерского университета, президент Московской высшей школы социальных и экономических наук.- В Великобритании люди или сами создают какую-либо общественную структуру, или вступают в уже готовую, или точно знают, в какую организацию идти, если приходит беда. Это очень облегчает жизнь англичан.
В России, где такой традиции нет, проблема институализации добровольных движений - чуть ли не главная. Люди готовы делать что угодно, но когда речь заходит о создании организации - весь запал мгновенно пропадает.
Причем подобная тенденция относится не только к волонтерским движениям, а к любым постоянным формам объединения людей.
Социологи убеждены: это генетический страх, воспроизводимый на протяжении вот уже трех поколений, память о тех временах, когда "создание организаций" было самым страшным пунктом в 58-й, "антисоветской" статье.
Когда мы от него избавимся и избавимся ли вообще, ученые не знают.
Запрещенные слова
Цитата
Поэт, переводчик и философ Ольга Седакова о современном феномене волонтерства и государстве, где нет проблем
Я хорошо помню, что выросла в стране, где слова "милосердие", "благотворительность" принадлежали к запрещенным словам, их никогда не употребляли в положительном смысле. Филантропия - почти такое ругательство. А все вместе они были словами буржуазными. Тем, кто здесь жил, напоминать не надо, но молодым людям стоит сказать, почему раньше нельзя было заниматься милосердием, оказывать свободную помощь. Дело в том, что в Советском Союзе из поля зрения тщательно отсекались все зоны несчастья, все зоны, выходящие за границы, за некоторые нормы. В стране все должно было быть хорошо. У нас нет нищих и больные-то, в сущности, не такие уж больные. Все зоны неблагополучия были каким-то государственным секретом, посторонние об этом знать не должны. К тому же на этих понятиях была печать, которая затемняла значение всех этих слов, печать, хорошо знакомая идеологам. Все эти слова имели христианское происхождение, то есть религиозное, дурное. А этому была объявлена война, самая беспощадная. Государство, в котором уже осуществлена всяческая справедливость, не нуждается ни в каких свободных благотворителях, оно само справляется со всеми проблемами, да и проблем-то серьезных, в сущности, нет. Вот это была обстановка, в которой мы росли, взрослели. Можно было прожить жизнь в благополучной среде и никогда не заметить, что где-то есть что-то еще.
Из выступления на конференции "Люди свободного действия"
Елена Кудрявцева