Время примеров
Эта статья в "Экономическом обозрении" была опубликована 1 мая 6 лет назад. А наткнулась сегодня случайно. Люблю такие маленькие совпадения :)
http://logos.press.md/node/24702
Время примеров
№ 16 (752) 01 мая 2008
Александр Копировский более пятнадцати лет проработал в самых известных московских художественных музеях и знает, как научиться видеть настоящее искусство. Побывав на его лекции в Национальном художественном музее, посвященной шедеврам Третьяковской галереи, мы убедились в том, что уменье видеть - наука ничуть не проще остальных. А для многих - сложнее, потому что восприятие прекрасного - тоже дар, как абсолютный слух.
Что мы знаем о шедеврах? Практически ничего. Все больше о том, каким был исторический фон при их создании, какие духовные и политические устремления терзали художников. У искусствоведа Александра Копировского подход другой: знакомство с одним шедевром через сравнение с другим. Попутно - представление художников с человеческим лицом, к чему мы приучены мало. На суд ценителей и любителей искусства он представил 12 слайдов с полотнами, знакомыми всем и - не очень. Вот портрет Льва Толстого кисти Ильи Репина, который являет собой подлинное человеческое величие. «Обратите внимание, чтобы передать это величие, художник ищет устойчивые сочетания цвета, - рассказывает Александр Михайлович. - В целом этот образ есть восхождение к некому архетипу. Репин вообще был многоплановым человеком, но назвать его «совестью художника» никто бы не взялся: он был гибким, искал славы, был конъюнктурен. Поэтому у Репина, наряду с гениальными, есть и откровенно слабые вещи, и вещи, рассчитанные на зрительский успех. «Иван Грозный и его сын» ближе к плакату, словно великий художник хочет польстить великой модели».
Вот эскиз Василия Сурикова к «Боярыне Морозовой» - он даже интереснее, чем сама картина: «Здесь эстетика выразительных средств выявляет больше, чем яркие одежды в картине. Контраст светлого и темного, с преобладанием светлого, - ослепительная бледность, фанатическое лицо. Этот эскиз роднит с образом Толстого - мученика за идею, они изображены похоже - невероятный контраст». Александр Михайлович обратил наше внимание на то, что в музее обязательно выставлены и этюды, которые могут быть интереснее самого полотна. И этого сравнения пугаться не надо.
А представьте себе, что у «Аленушки» работы Виктора Васнецова не было бы названия. Вы уверены в том, что это та самая Аленушка из сказки? Ведь нигде же этого не видно. Есть пейзаж с фигуркой, образ фигурки передает гипертрофированную тоску. «Название - воля художника, оно появилось - и все ожило. Васнецов не успокоился, пока не оживил ее».
«Апофеоз войны» Василия Верещагина, наоборот, в названии не нуждается. Выжженная пустыня, мертвые деревья, зловещее воронье. На переднем плане - курган из человеческих черепов. А художнику одного названия мало: он еще мораль приписал: «Всем завоевателям всех времен». «Однако нужного эффекта эта картина не произвела, художник выпал в область плаката. Он хотел, видимо, перевернуть мир, но не такие картины делают это. Это просто модернистский пейзаж. Верещагин сейчас пользуется большей популярностью. Он выехал в Америку, написал «Стену плача», картину продали с аукциона за 3 млн долларов. Но она того не стоит», - сурово заключил искусствовед.
Никакая репродукция не заменит оригинала, на всякий случай предупредил Александр Копировский перед показом знакомых с пеленок «Грачей» Алексея Саврасова. Хорошо бы на самом деле увидеть эту грубую натуру, от которой невозможно оторваться даже на экране. Увидеть душу природы, счастливо пойманную художником в момент перехода от выпотрошенной, умирающей зимы к пробуждающейся весне. Картины раскрылись, благодаря Копировскому, как человек, который «вылезает из себя, как из норы, и усаживается нагишом на солнце».
А первою любовью Александра Михайловича была экономика. «Когда в школе зашел в тупик: все не нравится, перспективы не видно - вдруг, как гром среди ясного неба - объявление о приеме в экономическую школу старшеклассников при плехановском институте. Лучшие преподаватели, профессора, сам Абалкин, ныне академик. К концу Московского института народного хозяйства им. Г. В. Плеханова уже знал, чем буду заниматься, звали в аспирантуру, перспективы самые радужные... Но к тому времени у меня сложилось совершенно четкое представление, что это все-таки не главное в жизни. Чувствовал, что есть вещи, которых совсем не знаю, и изображать из себя ученого, когда я знаю, кто такие ученые-экономисты, что-то не хотелось. Ну стану в 24 года кандидатом наук, и что я буду с этим делать? И это был тяжелый внутренний разлад».
А вместе с ним учился студент, практически ровесник, которого немного побаивались преподаватели: он мыслил нетривиально, знал много больше других не только из области экономики, но - что было уж совсем удивительно - и из области искусства. Он водил в разные места своих друзей, к которым Александр не принадлежал. Случайно узнал, что его однокурсник отправляется в Троице-Сергиеву Лавру, и стало интересно: другой мир, как другая планета. Поехал, попал на праздник Сергия Радонежского. А до этого прочитал массу атеистических книг, и ему казалось, что вопрос с религией решен раз и навсегда.
«Но вот я вижу эту реальность, она меня тревожит, ставит какие-то вопросы и, главное, удивительным образом почему-то привлекает. Там была такая атмосфера - не искусственная, не придуманная, а настоящая жизнь». Среди многих вопросов, которые он стал задавать новому другу, был и такой: «Может ли Бог создать камень, который сам не поднимет?» Дескать, если может, то не всемогущий, а если не может - ответ тот же. «Знаешь, это хороший вопрос, - ответил тот. - Его придумали средневековые христиане, они забавлялись такими силлогизмами, чтобы показать, что есть вещи, превосходящие возможности сознания». Теперь Георгий Кочетков, с которым они дружны сорок лет - ректор Свято-Филаретовского православно-христианского института, где Александр Копировский и преподает.
А тогда он закончил Московский институт народного хозяйства им. Г. В. Плеханова, отслужил армию, и пора было возвращаться в институт экономики. «Не хочу, - понял я. - Хочу искусства. Меня обделили этим. И поступил работать в Третьяковскую галерею».
- Кем?
- Старшим экономистом, по специальности. Пару лет поработал и, конечно, поступил в Московский госуниверситет, чтобы получить второе высшее образование. Так что у меня экономика и искусство связаны очень тесно. И только благодаря тому, что работал в Третьяковке, я мог поступить в университет - второе высшее не давали без рекомендации с новой работы. Получил рекомендацию, работал в музее, водил экскурсии. Книги из библиотеки носил своим знакомым, пересказывал им содержание лекций в университете... Потом был Московский Свято-Филаретовский православно-христианский институт, кандидатская по педагогике. Но экономику по-прежнему люблю, потому что вышел оттуда. И рад тому, что жизнь сложилась именно так.
Можно быть крупным знатоком живописи, но при этом не уметь ее воспринимать, говорит Александр Михайлович. В смысле - чувствовать. А когда же количество - знание - может перейти в качество?
Для этого многое нужно. Есть даже большие природные таланты в области восприятия, но их нужно развивать. Если у человека есть алмаз, то бриллиантом он может стать, только если на него нанесут 57 граней. Если их не наносить, то, как его ни натирай, ничего не выйдет. С другой стороны, если человека эта тема волнует, то он найдет. Он будет ходить, читать, смотреть... Но основа успеха в том, что человек ощущает. Что это еще не то, и это - не это... Вот пока не озарит: «вижу, вижу!» И нельзя подменять это ощущение количеством знаний. Если ты говоришь: я прочитал десять книг, и мне хватит, я об этом знаю, может быть, лучше, чем специалист, я понимаю, я достиг - то это конец. Тогда восприятие становится псевдовосприятием, и такой случай хуже, чем откровенное незнание. Настоящее искусство тем и хорошо, что бередит глубины человека, который начинает понимать, что неправильно живет. Не неправильно смотрит, а неправильно живет. И это беспокойство в себе не надо глушить ничем.
Раньше Александру Михайловичу казалось, что знал больше, со временем стал понимать, что знает совсем мало. Плюс желание поделиться с другими даже тем малым знанием сделало из него преподавателя, о чем совершенно не желал и не думал, и вообще поступал в университет только для себя.
- «В античную эпоху были великие художники, скульпторы, архитекторы, произведения которых ценились очень высоко. Но сами художники в обществе стояли очень низко, потому что они считались высококвалифицированными ремесленниками. Но все понимали, что художник в каком-то смысле - это живой инструмент, который делает что-то, что больше него самого».
Сейчас мы переживаем кризис искусства, считает Александр Михайлович. И он связан не с ослаблением творческих сил, а скорее с упадком всей культуры эпохи. Когда из древа животворные соки только истекают - все творят, творят, а корень подрезан, то долго оно не простоит. И это усыхание сейчас очевидно. Что-то происходит с самим человеком, в нашей жизни что-то оказывается подрезано, гипертрофировано, какие-то части укрепляются, что-то отмирает. Но отмирает как раз не плохое, а хрупкое, слабое, и оно имеет большее отношение к сути. Ее необходимо не назвать, а - показать. Пришло время примеров, дел, а не слов. Уже никто словам не верит, да и вообще - ничему. С одной стороны это плохо, так как без веры жить нельзя. С другой - хорошо, потому что пора освобождаться от иллюзий. Надо уже искать только бриллианты, даже алмазы нам не нужны.
Автор статьи: Татьяна Мигулина
http://logos.press.md/node/24702
Время примеров
№ 16 (752) 01 мая 2008
Александр Копировский более пятнадцати лет проработал в самых известных московских художественных музеях и знает, как научиться видеть настоящее искусство. Побывав на его лекции в Национальном художественном музее, посвященной шедеврам Третьяковской галереи, мы убедились в том, что уменье видеть - наука ничуть не проще остальных. А для многих - сложнее, потому что восприятие прекрасного - тоже дар, как абсолютный слух.
Что мы знаем о шедеврах? Практически ничего. Все больше о том, каким был исторический фон при их создании, какие духовные и политические устремления терзали художников. У искусствоведа Александра Копировского подход другой: знакомство с одним шедевром через сравнение с другим. Попутно - представление художников с человеческим лицом, к чему мы приучены мало. На суд ценителей и любителей искусства он представил 12 слайдов с полотнами, знакомыми всем и - не очень. Вот портрет Льва Толстого кисти Ильи Репина, который являет собой подлинное человеческое величие. «Обратите внимание, чтобы передать это величие, художник ищет устойчивые сочетания цвета, - рассказывает Александр Михайлович. - В целом этот образ есть восхождение к некому архетипу. Репин вообще был многоплановым человеком, но назвать его «совестью художника» никто бы не взялся: он был гибким, искал славы, был конъюнктурен. Поэтому у Репина, наряду с гениальными, есть и откровенно слабые вещи, и вещи, рассчитанные на зрительский успех. «Иван Грозный и его сын» ближе к плакату, словно великий художник хочет польстить великой модели».
Вот эскиз Василия Сурикова к «Боярыне Морозовой» - он даже интереснее, чем сама картина: «Здесь эстетика выразительных средств выявляет больше, чем яркие одежды в картине. Контраст светлого и темного, с преобладанием светлого, - ослепительная бледность, фанатическое лицо. Этот эскиз роднит с образом Толстого - мученика за идею, они изображены похоже - невероятный контраст». Александр Михайлович обратил наше внимание на то, что в музее обязательно выставлены и этюды, которые могут быть интереснее самого полотна. И этого сравнения пугаться не надо.
А представьте себе, что у «Аленушки» работы Виктора Васнецова не было бы названия. Вы уверены в том, что это та самая Аленушка из сказки? Ведь нигде же этого не видно. Есть пейзаж с фигуркой, образ фигурки передает гипертрофированную тоску. «Название - воля художника, оно появилось - и все ожило. Васнецов не успокоился, пока не оживил ее».
«Апофеоз войны» Василия Верещагина, наоборот, в названии не нуждается. Выжженная пустыня, мертвые деревья, зловещее воронье. На переднем плане - курган из человеческих черепов. А художнику одного названия мало: он еще мораль приписал: «Всем завоевателям всех времен». «Однако нужного эффекта эта картина не произвела, художник выпал в область плаката. Он хотел, видимо, перевернуть мир, но не такие картины делают это. Это просто модернистский пейзаж. Верещагин сейчас пользуется большей популярностью. Он выехал в Америку, написал «Стену плача», картину продали с аукциона за 3 млн долларов. Но она того не стоит», - сурово заключил искусствовед.
Никакая репродукция не заменит оригинала, на всякий случай предупредил Александр Копировский перед показом знакомых с пеленок «Грачей» Алексея Саврасова. Хорошо бы на самом деле увидеть эту грубую натуру, от которой невозможно оторваться даже на экране. Увидеть душу природы, счастливо пойманную художником в момент перехода от выпотрошенной, умирающей зимы к пробуждающейся весне. Картины раскрылись, благодаря Копировскому, как человек, который «вылезает из себя, как из норы, и усаживается нагишом на солнце».
А первою любовью Александра Михайловича была экономика. «Когда в школе зашел в тупик: все не нравится, перспективы не видно - вдруг, как гром среди ясного неба - объявление о приеме в экономическую школу старшеклассников при плехановском институте. Лучшие преподаватели, профессора, сам Абалкин, ныне академик. К концу Московского института народного хозяйства им. Г. В. Плеханова уже знал, чем буду заниматься, звали в аспирантуру, перспективы самые радужные... Но к тому времени у меня сложилось совершенно четкое представление, что это все-таки не главное в жизни. Чувствовал, что есть вещи, которых совсем не знаю, и изображать из себя ученого, когда я знаю, кто такие ученые-экономисты, что-то не хотелось. Ну стану в 24 года кандидатом наук, и что я буду с этим делать? И это был тяжелый внутренний разлад».
А вместе с ним учился студент, практически ровесник, которого немного побаивались преподаватели: он мыслил нетривиально, знал много больше других не только из области экономики, но - что было уж совсем удивительно - и из области искусства. Он водил в разные места своих друзей, к которым Александр не принадлежал. Случайно узнал, что его однокурсник отправляется в Троице-Сергиеву Лавру, и стало интересно: другой мир, как другая планета. Поехал, попал на праздник Сергия Радонежского. А до этого прочитал массу атеистических книг, и ему казалось, что вопрос с религией решен раз и навсегда.
«Но вот я вижу эту реальность, она меня тревожит, ставит какие-то вопросы и, главное, удивительным образом почему-то привлекает. Там была такая атмосфера - не искусственная, не придуманная, а настоящая жизнь». Среди многих вопросов, которые он стал задавать новому другу, был и такой: «Может ли Бог создать камень, который сам не поднимет?» Дескать, если может, то не всемогущий, а если не может - ответ тот же. «Знаешь, это хороший вопрос, - ответил тот. - Его придумали средневековые христиане, они забавлялись такими силлогизмами, чтобы показать, что есть вещи, превосходящие возможности сознания». Теперь Георгий Кочетков, с которым они дружны сорок лет - ректор Свято-Филаретовского православно-христианского института, где Александр Копировский и преподает.
А тогда он закончил Московский институт народного хозяйства им. Г. В. Плеханова, отслужил армию, и пора было возвращаться в институт экономики. «Не хочу, - понял я. - Хочу искусства. Меня обделили этим. И поступил работать в Третьяковскую галерею».
- Кем?
- Старшим экономистом, по специальности. Пару лет поработал и, конечно, поступил в Московский госуниверситет, чтобы получить второе высшее образование. Так что у меня экономика и искусство связаны очень тесно. И только благодаря тому, что работал в Третьяковке, я мог поступить в университет - второе высшее не давали без рекомендации с новой работы. Получил рекомендацию, работал в музее, водил экскурсии. Книги из библиотеки носил своим знакомым, пересказывал им содержание лекций в университете... Потом был Московский Свято-Филаретовский православно-христианский институт, кандидатская по педагогике. Но экономику по-прежнему люблю, потому что вышел оттуда. И рад тому, что жизнь сложилась именно так.
Можно быть крупным знатоком живописи, но при этом не уметь ее воспринимать, говорит Александр Михайлович. В смысле - чувствовать. А когда же количество - знание - может перейти в качество?
Для этого многое нужно. Есть даже большие природные таланты в области восприятия, но их нужно развивать. Если у человека есть алмаз, то бриллиантом он может стать, только если на него нанесут 57 граней. Если их не наносить, то, как его ни натирай, ничего не выйдет. С другой стороны, если человека эта тема волнует, то он найдет. Он будет ходить, читать, смотреть... Но основа успеха в том, что человек ощущает. Что это еще не то, и это - не это... Вот пока не озарит: «вижу, вижу!» И нельзя подменять это ощущение количеством знаний. Если ты говоришь: я прочитал десять книг, и мне хватит, я об этом знаю, может быть, лучше, чем специалист, я понимаю, я достиг - то это конец. Тогда восприятие становится псевдовосприятием, и такой случай хуже, чем откровенное незнание. Настоящее искусство тем и хорошо, что бередит глубины человека, который начинает понимать, что неправильно живет. Не неправильно смотрит, а неправильно живет. И это беспокойство в себе не надо глушить ничем.
Раньше Александру Михайловичу казалось, что знал больше, со временем стал понимать, что знает совсем мало. Плюс желание поделиться с другими даже тем малым знанием сделало из него преподавателя, о чем совершенно не желал и не думал, и вообще поступал в университет только для себя.
- «В античную эпоху были великие художники, скульпторы, архитекторы, произведения которых ценились очень высоко. Но сами художники в обществе стояли очень низко, потому что они считались высококвалифицированными ремесленниками. Но все понимали, что художник в каком-то смысле - это живой инструмент, который делает что-то, что больше него самого».
Сейчас мы переживаем кризис искусства, считает Александр Михайлович. И он связан не с ослаблением творческих сил, а скорее с упадком всей культуры эпохи. Когда из древа животворные соки только истекают - все творят, творят, а корень подрезан, то долго оно не простоит. И это усыхание сейчас очевидно. Что-то происходит с самим человеком, в нашей жизни что-то оказывается подрезано, гипертрофировано, какие-то части укрепляются, что-то отмирает. Но отмирает как раз не плохое, а хрупкое, слабое, и оно имеет большее отношение к сути. Ее необходимо не назвать, а - показать. Пришло время примеров, дел, а не слов. Уже никто словам не верит, да и вообще - ничему. С одной стороны это плохо, так как без веры жить нельзя. С другой - хорошо, потому что пора освобождаться от иллюзий. Надо уже искать только бриллианты, даже алмазы нам не нужны.
Автор статьи: Татьяна Мигулина