Русская литература/живопись/ музыка/церковь: что доминирует - низина, плоскость или вершина?
Валерий Панюшкин: Вершины и доминанты
Всего реплик: 14
Участники дискуссии: Евгений Бабушкин, Наталья Белюшина, Сергей Кудаев, Андрей Васенев
Иллюстрация: Соrbis/Fotosa.ru
Ну, вот и я оскоромился. Оказался, то есть, втянут в журнальную полемику, каковую вообще-то считаю делом вредным. Но не отвечать невежливо, поскольку оппонентом моим на этот раз выступает добрый друг, писатель Виктор Шендерович.
Началась наша полемика с моего (банального, как мне казалось) наблюдения. Я заметил странный парадокс: когда люди говорят «русская литература», то имеют в виду Пушкина, Толстого, Пастернака, Булгакова, Ахматову, Бродского, а не Минаева и Маринину, несмотря на то что последние двое живы, здравствуют и продаются большими тиражами. То же самое и с «русской музыкой». Произнося эти слова, приличные люди имеют в виду Чайковского, Шостаковича, Дунаевского, на худой конец, а вовсе не Ваенгу, несмотря на то что последняя жива, сочиняет ноты и много концертирует. И «русская живопись» - это для общественного сознания то, что висит в Третьяковке, а не то, что висит в галерее Шилова. Тогда почему же, спросил я, «Русская православная церковь» - это часы патриарха, нанопыль и пьяный поп, сбивающий пешеходов дорогой иномаркой? Почему это, а не преподобный Макарий? Почему, употребляя слово «православные», принято иметь в виду Дмитрия Энтео, а не архиепископа Луку (Войно-Ясенецкого), не митрополита Антония Сурожского, не отца Александра Меня, наконец?
И Виктор Шендерович ответил мне. В его ответе ключевое слово - «доминанта». Если я правильно понял мысль, то да, конечно, были в русской православной церкви достойные люди, но, во-первых, все умерли, а во-вторых, не они делают погоду. По Виктору Шендеровичу, если я правильно понял, во всяком явлении следует оценивать не вершины его и не глубины, а «доминанту», основное настроение большинства людей. Вот и получится, что русская музыка - это Ваенга, русская литература - это Маринина, русская живопись - это Шилов, сама Россия - это Путин, а русская церковь - это нанопыль.
Но Виктор, дорогой, нет! Горы - не потому горы, что посреди них полно долин, низин и седловин, а потому что из них возвышаются Эльбрус, Монблан и Джомолунгма. Океан не потому океан, что на общественном пляже воды по щиколотку, а потому что есть в океане Марианская впадина. Во времена Пушкина Пушкин никакой доминантой не был. Доминантой были Булгарин, Шишков да Загоскин, а про Пушкина, когда тот умер, один чиновник сказал «стишки писать - не значит проходить великое поприще». Вот какая была доминанта, а не ямбом написанная проза «не приведи бог видеть русский бунт»…
И когда Прокофьев придумал моторное движение, страна не слушала Прокофьева, страна слушала «яблочко», такова была доминанта.
А художник Иванов, как ты помнишь, Виктор, великую картину свою писал в Италии, потому что доминанта была - лубок, и академическая живопись содержалась на деньги меценатов. А художник Врубель - тот и вообще загремел в сумасшедший дом, вот тебе и доминанта.
А рассказать ли тебе, Виктор, про ученых? Да ты ведь и сам знаешь, что первый спутник и первого человека в космос запустил у нас бывший зэк.
Всегда так было. Никогда не было по-другому. И никогда не будет (должен я предположить с сожалением). Доминанта твоя, Виктор, в России - всегда мрак и глупь. Однако же вершины сверкающие и от глубин захватывает дух. В литературе, в музыке, в науке, в живописи (поменьше, конечно, но тоже бывает)… И в церкви…
В самые мрачные для церкви годы не только «Очерки гнойной хирургии» написал архиепископ Лука, но и «Дух, душу и тело», но и «Науку и религию». А ведь и служил. Не только военным хирургом служил, но и епископом. Святой, между прочим. А ты, Виктор, его современник: три твоих первых года вы жили с ним на земле вместе.
А в самое застойное время проповедовал отец Александр Мень, и живы люди, которые слышали, и вот проповеди в интернете висят - послушай.
И еще, Виктор, на нашей с тобой памяти священник Сергий Таратухин назвал Ходорковского политзаключенным раньше многих либералов и был сослан в дальний приход. Он что, не церковь? А для того, чтобы священника Павла Адельгейма заметила прогрессивная общественность, надо было отцу Павлу погибнуть. Он что, не церковь? Посмотри, пожалуйста, любое определение церкви: не администрация, не патриарх - соборность верующих, вот что такое церковь. И сколько еще среди верующих таких отцов Сергиев и отцов Павлов? Ты, Виктор, правда думаешь, ни одного?
Или просто не интересуешься? Так ведь и слушатели Елены Ваенги не интересуются Прокофьевым. А спроси их, так скажут, что никакого Прокофьева нет, умер давно и вообще - не доминанта.
Всего реплик: 14
Участники дискуссии: Евгений Бабушкин, Наталья Белюшина, Сергей Кудаев, Андрей Васенев
Иллюстрация: Соrbis/Fotosa.ru
Ну, вот и я оскоромился. Оказался, то есть, втянут в журнальную полемику, каковую вообще-то считаю делом вредным. Но не отвечать невежливо, поскольку оппонентом моим на этот раз выступает добрый друг, писатель Виктор Шендерович.
Началась наша полемика с моего (банального, как мне казалось) наблюдения. Я заметил странный парадокс: когда люди говорят «русская литература», то имеют в виду Пушкина, Толстого, Пастернака, Булгакова, Ахматову, Бродского, а не Минаева и Маринину, несмотря на то что последние двое живы, здравствуют и продаются большими тиражами. То же самое и с «русской музыкой». Произнося эти слова, приличные люди имеют в виду Чайковского, Шостаковича, Дунаевского, на худой конец, а вовсе не Ваенгу, несмотря на то что последняя жива, сочиняет ноты и много концертирует. И «русская живопись» - это для общественного сознания то, что висит в Третьяковке, а не то, что висит в галерее Шилова. Тогда почему же, спросил я, «Русская православная церковь» - это часы патриарха, нанопыль и пьяный поп, сбивающий пешеходов дорогой иномаркой? Почему это, а не преподобный Макарий? Почему, употребляя слово «православные», принято иметь в виду Дмитрия Энтео, а не архиепископа Луку (Войно-Ясенецкого), не митрополита Антония Сурожского, не отца Александра Меня, наконец?
И Виктор Шендерович ответил мне. В его ответе ключевое слово - «доминанта». Если я правильно понял мысль, то да, конечно, были в русской православной церкви достойные люди, но, во-первых, все умерли, а во-вторых, не они делают погоду. По Виктору Шендеровичу, если я правильно понял, во всяком явлении следует оценивать не вершины его и не глубины, а «доминанту», основное настроение большинства людей. Вот и получится, что русская музыка - это Ваенга, русская литература - это Маринина, русская живопись - это Шилов, сама Россия - это Путин, а русская церковь - это нанопыль.
Но Виктор, дорогой, нет! Горы - не потому горы, что посреди них полно долин, низин и седловин, а потому что из них возвышаются Эльбрус, Монблан и Джомолунгма. Океан не потому океан, что на общественном пляже воды по щиколотку, а потому что есть в океане Марианская впадина. Во времена Пушкина Пушкин никакой доминантой не был. Доминантой были Булгарин, Шишков да Загоскин, а про Пушкина, когда тот умер, один чиновник сказал «стишки писать - не значит проходить великое поприще». Вот какая была доминанта, а не ямбом написанная проза «не приведи бог видеть русский бунт»…
И когда Прокофьев придумал моторное движение, страна не слушала Прокофьева, страна слушала «яблочко», такова была доминанта.
А художник Иванов, как ты помнишь, Виктор, великую картину свою писал в Италии, потому что доминанта была - лубок, и академическая живопись содержалась на деньги меценатов. А художник Врубель - тот и вообще загремел в сумасшедший дом, вот тебе и доминанта.
А рассказать ли тебе, Виктор, про ученых? Да ты ведь и сам знаешь, что первый спутник и первого человека в космос запустил у нас бывший зэк.
Всегда так было. Никогда не было по-другому. И никогда не будет (должен я предположить с сожалением). Доминанта твоя, Виктор, в России - всегда мрак и глупь. Однако же вершины сверкающие и от глубин захватывает дух. В литературе, в музыке, в науке, в живописи (поменьше, конечно, но тоже бывает)… И в церкви…
В самые мрачные для церкви годы не только «Очерки гнойной хирургии» написал архиепископ Лука, но и «Дух, душу и тело», но и «Науку и религию». А ведь и служил. Не только военным хирургом служил, но и епископом. Святой, между прочим. А ты, Виктор, его современник: три твоих первых года вы жили с ним на земле вместе.
А в самое застойное время проповедовал отец Александр Мень, и живы люди, которые слышали, и вот проповеди в интернете висят - послушай.
И еще, Виктор, на нашей с тобой памяти священник Сергий Таратухин назвал Ходорковского политзаключенным раньше многих либералов и был сослан в дальний приход. Он что, не церковь? А для того, чтобы священника Павла Адельгейма заметила прогрессивная общественность, надо было отцу Павлу погибнуть. Он что, не церковь? Посмотри, пожалуйста, любое определение церкви: не администрация, не патриарх - соборность верующих, вот что такое церковь. И сколько еще среди верующих таких отцов Сергиев и отцов Павлов? Ты, Виктор, правда думаешь, ни одного?
Или просто не интересуешься? Так ведь и слушатели Елены Ваенги не интересуются Прокофьевым. А спроси их, так скажут, что никакого Прокофьева нет, умер давно и вообще - не доминанта.