Что такое "постсоветское православие"?
Оригинал взят у adam_a_nt в Постсоветское православие
2 октября в Свято-Филаретовском институте состоялся семинар «Историческое и экклезиологическое значение “второго восстановления патриаршества” в Русской православной церкви». Публикуем выступление одного из участников доктора исторических наук, профессора Анатолия Андреевича Красикова, руководителя Центра по изучению социально-религиозных проблем Института Европы РАН.
Познакомившись с размышлениями отца Георгия на вечерне 31 августа о 70-летии «второго возрождения патриаршества» в нашей церкви, я был рад новому подтверждению совпадения наших взглядов по тем вопросам, по которым уровень моей личной компетентности позволяет мне дерзнуть взять слово в кругу экспертов, говорящих на языке экклезиологов, богословов и философов. Поэтому заранее спасибо за доверие и готовность выслушать профессионального историка-международника, занимающегося практическим религиоведением.
[Нажмите, чтобы прочитать - это интересно!]
Начну с того, что событие, значение которого не вызывает сомнений, можно датировать, исходя из двух разных посылок. Если мы будем строго следовать исторической хронологии, то потребуется назвать дату 4 сентября 1943 года. Именно в этот день Сталин встретился с тремя митрополитами, дал «добро» на новое официальное название дореволюционной Греко-кафолической российской православной церкви и приказал её куратору по линии спецслужб Г. Карпову «проявить большевистские темпы» для решения вопроса о возглавлении РПЦ на самом высоком уровне. Что и было сделано. Сталину была нужна церковь, обязанная своим возрождением ему и готовая заплатить за фактическую легализацию антирелигиозным режимом верностью не только Богу, но и лукавому.
Другой взгляд на дела семидесятилетней давности - последовать призыву действующего предстоятеля церкви в его сентябрьском обращении к клиру и мирянам и отметить 7 сентября памятную дату возведения на патриарший престол митрополита Сергия, который, как указывается в обращении, явил «пример мужества и стойкости, всецелой отдачи себя служению Церкви и ближним». И этот взгляд тоже имеет право на существование, поскольку отражает другую, но столь же реальную грань тогдашней действительности. Хотя он нужен прежде всего самой патриархии, позволяя увести в тень неприятный вопрос о фактическом подчинении РПЦ владыкам-атеистам не высказанной прямо, но, безусловно, подразумеваемой ссылкой на то, что нет власти не от Бога. В том числе и с помощью напоминания о молитвенном и немалом материальном вкладе народа Божия в достижение победы над вероломным врагом.
Семь десятилетий «возрождённого патриаршества» подразделяются на два очень разных исторических периода: почти полвека существования в условиях тоталитарного режима государственного атеизма и чуть менее четверти столетия жизни в стране, где впервые за тысячу с лишним лет религиозные объединения, в том числе и РПЦ, конституционно отделены от государства и равны перед законом. В течение первого из этих двух периодов, как справедливо констатировал отец Георгий, «для легального существования церковной структуре нужно было выполнять некоторые писаные и неписаные правила», в том числе «беспрекословно слушаться всех рекомендаций власти, при этом не ссылаясь на власть, а только на самих себя».
Как тут не вспомнить о том, что вплоть до окончания Второй мировой войны в сложном положении находились и западные христиане? Среди протестантов, со времён реформации тесно сотрудничавших со светскими властями, часть структур типа «Немецкого евангелического церковного союза» поддержала безбожника Гитлера и его животный антисемитизм. Им противостояли, однако, создатели «Исповедующей церкви», сорвавшие план фюрера создать под контролем нацистов единую государственную церковь, а открыто критиковавший тоталитаризм пастор Нимёллер был отправлен в концлагерь (при этом Гитлер не решился его казнить). Папа Римский Пий XI в своих энцикликах середины 30-х годов осудил в равной степени фашизм, нацизм и сталинизм. Его преемник Пий XII, со своей стороны, с публичными заявлениями против нацифашистов не выступал, но уклонился от личных контактов с Муссолини и Гитлером, и чтобы не давать германскому диктатору традиционную протокольную аудиенцию, когда тот приехал в Рим для встречи с дуче, демонстративно удалился на несколько дней в свою загородную резиденцию Кастельгандольфо.
Серьёзные российские историки отмечают в своих исследованиях (Е.С. Токарева. Фашизм, церковь и католическое движение в Италии: 1922-1943. - М. : Институт всеобщей истории РАН, 1999; Л.Н. Бровко. Церковь и Третий рейх. - СПб. : Алетейя, 2009) тот факт, что в обеих названных странах в отличие от СССР «была пересмотрена доктрина о подчинении государству как власти, данной Богом», и «это обстоятельство позволило после войны, через переосмысление прошлого, начать заново строить гуманистическое, основанное на христианско-демократических началах общество» (Цит. по книге Л. Бровко, с. 424-426).
После войны курс на воспроизведение советского эксперимента официального идеологического и мировоззренческого единомыслия в Центральной и Восточной Европе натолкнулся на сопротивление только в странах западнохристианской традиции (вспышки напряжённости в ГДР -1953 г., Венгрии и Польше -1956 г., Чехословакии -1968 г. и снова в Польше - перед окончательным крахом панцер-социализма). В то же время в странах православной традиции (Болгария, Румыния и Югославия) официальная церковь следовала примеру «Третьего Рима» и молчала.
Так можно ли сказать, что восстановленный в 1943 году Московский патриархат был Церковью Христа, несмотря на заведомые кривды и заискивание перед светскими владыками, прочно утвердившимися внутри стен Кремля? Во вселенском православии на этот счёт сложились две полярно противоположные точки зрения. Русская церковь за рубежом до конца ХХ столетия обличала РПЦ как служанку атеистической власти. Стыдливо умалчивая о том, что в годы войны её клир на оккупированных нацифашистами территориях Европы возносил молитвы за победу германского оружия. Восточные православные церкви, имена которых стоят в диптихе перед Русской православной церковью, напротив, поддержали Москву, правда, не совсем бескорыстно. В выпущенной в свет в2008 г. коллективной монографии историков, основанной на рассекреченных архивных документах, приводятся сведения о «подарках», уплывавших на Ближний Восток от имени (или якобы от имени) РПЦ (см.: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь в период общественных трансформаций 40-50-х годов ХХ века. - М. : РОССПЭН, 2008. - 788 с.).
Не отмежевался от РПЦ и Константинополь - бельмо на глазу у Сталина, мечтавшего превратить «Третий Рим» в некий «Православный Ватикан». Для Фанара (резиденция патриарха Константинопольского в Стамбуле) РПЦ всегда была и оставалась истинной церковью Спасителя. Беседуя с французским православным публицистом О. Клеманом, патриарх Афинагор заявил: «Русские христиане победили коммунизм в своей стране. Я говорю не о социальной системе, но об атеистическом материализме. Они победили, потому что страдают и научились страдать. Внешне этого пока не видно. Но атеистическая идеология смертельно ранена» (Оливье Клеман. Беседы с патриархом Афинагором. - Брюссель, 1993. С. 631). Московский патриархат получил, наряду с другими христианскими институциями, приглашение направить своих наблюдателей на Второй Ватиканский собор самой большой религиозной структуры планеты (сегодня 1 миллиард 200 миллионов адептов). А после собора Святой престол вступил в диалог со всеми каноническими православными институциями, включая РПЦ, как с «церквами-сёстрами». И диалог этот, к счастью, продолжается по сей день.
Конечно, в СССР, как и за его пределами, среди священнослужителей (и остаются) люди разной закалки и разной степени готовности к отмежеванию от государственных структур. Об этом напомнил месяц назад отец Георгий: «Старые архиереи говорили: “Мы много лет просидели в известных местах и ещё раз уже не хотим, у нас нет на это никаких сил”. Они были подавлены, они были сломлены, они были напуганы. И осуждать их за это, я полагаю, не приходится. Не нам их осуждать, ведь мы боимся до сих пор даже малых страданий, даже малых лишений, а те люди прошли через страдания великие и лишения большие, даже огромные… Пришло время посмотреть на плоды, приходит время подводить итоги, хотя бы первоначальные. Это не надо делать в пылу полемики, это не надо делать в пылу озлобления, обид, претензий. Эти итоги надо подводить с братской любовью и с полным сожалением о том, что сейчас являет из себя наша церковь как целое».
Такой любовью и таким сожалением проникнута вышедшая в недавно книга моего давнего доброго знакомого руководителя Объединённой редакции официальных печатных СМИ Русской православной церкви Сергея Чапнина (Церковь в постсоветской России: возрождение, качество веры, диалог с обществом. - М. : Арефа, 2013. - 80 с.). Уже двадцать лет как нет Советского Союза, пишет он, мы живём в новой стране - Российской Федерации. Но лучше смотреть не на слова, а на содержание. И это не «замороженное» постсоветское двадцатилетней давности, а болезненно-живое. Страна и народ отказались от преодоления советского наследия. Даже церковное возрождение в этой перспективе воспринимается как попытка поставить РПЦ на место коммунистической партии и заставить её заниматься идеологическим обеспечением государственной власти.
В результате, продолжает автор книги, «постсоветское православие» оккупировало непропорционально большую территорию как в географическом, так и в духовном смысле. Когда заходит речь о церковном мракобесии или маргинализации русского православия, подразумевается «постсоветское православие», причём сторонними наблюдателями оно нередко воспринимается как единственная форма Православия в России. Но самое неприятное - некоторые из этих верований освящаются государственным ритуалом и активно поддерживаются государственной пропагандой. В подкрепление этого тезиса Чапнин цитирует целый ряд высказываний известных деятелей культуры, в том числе Дмитрия Быкова: «Церковь в сегодняшней России - предсказуемая и ревностная союзница всего наиболее тёмного и косного», она - «тень государства, и в этой тени его художествам особенно вольготно».
Лучшего эпилога для своего выступления я, пожалуй, не найду.
Анатолий Красиков
Об авторе
Анатолий Андреевич Красиков - руководитель Центра по изучению социально-религиозных проблем Института Европы РАН. В 1997-2003 гг. - президент, с 2004 - почетный президент Российского отделения Международной ассоциации религиозной свободы. С 2004 г. - член Большого жюри Союза журналистов России. Заслуженный работник культуры Российской Федерации. Член Попечительского совета Свято-Филаретовского института. В течение 37 лет работал в информационном агентстве ТАСС. С 1992 по 1996 гг. - ответственный секретарь Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ.
источник
2 октября в Свято-Филаретовском институте состоялся семинар «Историческое и экклезиологическое значение “второго восстановления патриаршества” в Русской православной церкви». Публикуем выступление одного из участников доктора исторических наук, профессора Анатолия Андреевича Красикова, руководителя Центра по изучению социально-религиозных проблем Института Европы РАН.
Познакомившись с размышлениями отца Георгия на вечерне 31 августа о 70-летии «второго возрождения патриаршества» в нашей церкви, я был рад новому подтверждению совпадения наших взглядов по тем вопросам, по которым уровень моей личной компетентности позволяет мне дерзнуть взять слово в кругу экспертов, говорящих на языке экклезиологов, богословов и философов. Поэтому заранее спасибо за доверие и готовность выслушать профессионального историка-международника, занимающегося практическим религиоведением.
[Нажмите, чтобы прочитать - это интересно!]
Начну с того, что событие, значение которого не вызывает сомнений, можно датировать, исходя из двух разных посылок. Если мы будем строго следовать исторической хронологии, то потребуется назвать дату 4 сентября 1943 года. Именно в этот день Сталин встретился с тремя митрополитами, дал «добро» на новое официальное название дореволюционной Греко-кафолической российской православной церкви и приказал её куратору по линии спецслужб Г. Карпову «проявить большевистские темпы» для решения вопроса о возглавлении РПЦ на самом высоком уровне. Что и было сделано. Сталину была нужна церковь, обязанная своим возрождением ему и готовая заплатить за фактическую легализацию антирелигиозным режимом верностью не только Богу, но и лукавому.
Другой взгляд на дела семидесятилетней давности - последовать призыву действующего предстоятеля церкви в его сентябрьском обращении к клиру и мирянам и отметить 7 сентября памятную дату возведения на патриарший престол митрополита Сергия, который, как указывается в обращении, явил «пример мужества и стойкости, всецелой отдачи себя служению Церкви и ближним». И этот взгляд тоже имеет право на существование, поскольку отражает другую, но столь же реальную грань тогдашней действительности. Хотя он нужен прежде всего самой патриархии, позволяя увести в тень неприятный вопрос о фактическом подчинении РПЦ владыкам-атеистам не высказанной прямо, но, безусловно, подразумеваемой ссылкой на то, что нет власти не от Бога. В том числе и с помощью напоминания о молитвенном и немалом материальном вкладе народа Божия в достижение победы над вероломным врагом.
Семь десятилетий «возрождённого патриаршества» подразделяются на два очень разных исторических периода: почти полвека существования в условиях тоталитарного режима государственного атеизма и чуть менее четверти столетия жизни в стране, где впервые за тысячу с лишним лет религиозные объединения, в том числе и РПЦ, конституционно отделены от государства и равны перед законом. В течение первого из этих двух периодов, как справедливо констатировал отец Георгий, «для легального существования церковной структуре нужно было выполнять некоторые писаные и неписаные правила», в том числе «беспрекословно слушаться всех рекомендаций власти, при этом не ссылаясь на власть, а только на самих себя».
Как тут не вспомнить о том, что вплоть до окончания Второй мировой войны в сложном положении находились и западные христиане? Среди протестантов, со времён реформации тесно сотрудничавших со светскими властями, часть структур типа «Немецкого евангелического церковного союза» поддержала безбожника Гитлера и его животный антисемитизм. Им противостояли, однако, создатели «Исповедующей церкви», сорвавшие план фюрера создать под контролем нацистов единую государственную церковь, а открыто критиковавший тоталитаризм пастор Нимёллер был отправлен в концлагерь (при этом Гитлер не решился его казнить). Папа Римский Пий XI в своих энцикликах середины 30-х годов осудил в равной степени фашизм, нацизм и сталинизм. Его преемник Пий XII, со своей стороны, с публичными заявлениями против нацифашистов не выступал, но уклонился от личных контактов с Муссолини и Гитлером, и чтобы не давать германскому диктатору традиционную протокольную аудиенцию, когда тот приехал в Рим для встречи с дуче, демонстративно удалился на несколько дней в свою загородную резиденцию Кастельгандольфо.
Серьёзные российские историки отмечают в своих исследованиях (Е.С. Токарева. Фашизм, церковь и католическое движение в Италии: 1922-1943. - М. : Институт всеобщей истории РАН, 1999; Л.Н. Бровко. Церковь и Третий рейх. - СПб. : Алетейя, 2009) тот факт, что в обеих названных странах в отличие от СССР «была пересмотрена доктрина о подчинении государству как власти, данной Богом», и «это обстоятельство позволило после войны, через переосмысление прошлого, начать заново строить гуманистическое, основанное на христианско-демократических началах общество» (Цит. по книге Л. Бровко, с. 424-426).
После войны курс на воспроизведение советского эксперимента официального идеологического и мировоззренческого единомыслия в Центральной и Восточной Европе натолкнулся на сопротивление только в странах западнохристианской традиции (вспышки напряжённости в ГДР -1953 г., Венгрии и Польше -1956 г., Чехословакии -1968 г. и снова в Польше - перед окончательным крахом панцер-социализма). В то же время в странах православной традиции (Болгария, Румыния и Югославия) официальная церковь следовала примеру «Третьего Рима» и молчала.
Так можно ли сказать, что восстановленный в 1943 году Московский патриархат был Церковью Христа, несмотря на заведомые кривды и заискивание перед светскими владыками, прочно утвердившимися внутри стен Кремля? Во вселенском православии на этот счёт сложились две полярно противоположные точки зрения. Русская церковь за рубежом до конца ХХ столетия обличала РПЦ как служанку атеистической власти. Стыдливо умалчивая о том, что в годы войны её клир на оккупированных нацифашистами территориях Европы возносил молитвы за победу германского оружия. Восточные православные церкви, имена которых стоят в диптихе перед Русской православной церковью, напротив, поддержали Москву, правда, не совсем бескорыстно. В выпущенной в свет в2008 г. коллективной монографии историков, основанной на рассекреченных архивных документах, приводятся сведения о «подарках», уплывавших на Ближний Восток от имени (или якобы от имени) РПЦ (см.: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь в период общественных трансформаций 40-50-х годов ХХ века. - М. : РОССПЭН, 2008. - 788 с.).
Не отмежевался от РПЦ и Константинополь - бельмо на глазу у Сталина, мечтавшего превратить «Третий Рим» в некий «Православный Ватикан». Для Фанара (резиденция патриарха Константинопольского в Стамбуле) РПЦ всегда была и оставалась истинной церковью Спасителя. Беседуя с французским православным публицистом О. Клеманом, патриарх Афинагор заявил: «Русские христиане победили коммунизм в своей стране. Я говорю не о социальной системе, но об атеистическом материализме. Они победили, потому что страдают и научились страдать. Внешне этого пока не видно. Но атеистическая идеология смертельно ранена» (Оливье Клеман. Беседы с патриархом Афинагором. - Брюссель, 1993. С. 631). Московский патриархат получил, наряду с другими христианскими институциями, приглашение направить своих наблюдателей на Второй Ватиканский собор самой большой религиозной структуры планеты (сегодня 1 миллиард 200 миллионов адептов). А после собора Святой престол вступил в диалог со всеми каноническими православными институциями, включая РПЦ, как с «церквами-сёстрами». И диалог этот, к счастью, продолжается по сей день.
Конечно, в СССР, как и за его пределами, среди священнослужителей (и остаются) люди разной закалки и разной степени готовности к отмежеванию от государственных структур. Об этом напомнил месяц назад отец Георгий: «Старые архиереи говорили: “Мы много лет просидели в известных местах и ещё раз уже не хотим, у нас нет на это никаких сил”. Они были подавлены, они были сломлены, они были напуганы. И осуждать их за это, я полагаю, не приходится. Не нам их осуждать, ведь мы боимся до сих пор даже малых страданий, даже малых лишений, а те люди прошли через страдания великие и лишения большие, даже огромные… Пришло время посмотреть на плоды, приходит время подводить итоги, хотя бы первоначальные. Это не надо делать в пылу полемики, это не надо делать в пылу озлобления, обид, претензий. Эти итоги надо подводить с братской любовью и с полным сожалением о том, что сейчас являет из себя наша церковь как целое».
Такой любовью и таким сожалением проникнута вышедшая в недавно книга моего давнего доброго знакомого руководителя Объединённой редакции официальных печатных СМИ Русской православной церкви Сергея Чапнина (Церковь в постсоветской России: возрождение, качество веры, диалог с обществом. - М. : Арефа, 2013. - 80 с.). Уже двадцать лет как нет Советского Союза, пишет он, мы живём в новой стране - Российской Федерации. Но лучше смотреть не на слова, а на содержание. И это не «замороженное» постсоветское двадцатилетней давности, а болезненно-живое. Страна и народ отказались от преодоления советского наследия. Даже церковное возрождение в этой перспективе воспринимается как попытка поставить РПЦ на место коммунистической партии и заставить её заниматься идеологическим обеспечением государственной власти.
В результате, продолжает автор книги, «постсоветское православие» оккупировало непропорционально большую территорию как в географическом, так и в духовном смысле. Когда заходит речь о церковном мракобесии или маргинализации русского православия, подразумевается «постсоветское православие», причём сторонними наблюдателями оно нередко воспринимается как единственная форма Православия в России. Но самое неприятное - некоторые из этих верований освящаются государственным ритуалом и активно поддерживаются государственной пропагандой. В подкрепление этого тезиса Чапнин цитирует целый ряд высказываний известных деятелей культуры, в том числе Дмитрия Быкова: «Церковь в сегодняшней России - предсказуемая и ревностная союзница всего наиболее тёмного и косного», она - «тень государства, и в этой тени его художествам особенно вольготно».
Лучшего эпилога для своего выступления я, пожалуй, не найду.
Анатолий Красиков
Об авторе
Анатолий Андреевич Красиков - руководитель Центра по изучению социально-религиозных проблем Института Европы РАН. В 1997-2003 гг. - президент, с 2004 - почетный президент Российского отделения Международной ассоциации религиозной свободы. С 2004 г. - член Большого жюри Союза журналистов России. Заслуженный работник культуры Российской Федерации. Член Попечительского совета Свято-Филаретовского института. В течение 37 лет работал в информационном агентстве ТАСС. С 1992 по 1996 гг. - ответственный секретарь Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ.
источник