ИЗ ЗАПИСОК ТЕАТРАЛА
447
А вот 1 апреля 1943 года, знаменательный день, когда мне исполнилось десять лет, я совершенно не помню. Думаю, что отмечали, по возможности пышно: люди обычно особенно неравнодушны к круглым датам. Да и обстановка вокруг стала поспокойнее. Только-только отгремел Сталинград. Ничего не понимая в военной науке, как, впрочем, и во многих других, я вынужден полагаться на мнения профессионалов и сравнивать точки зрения теоретиков и мемуаристов из различных лагерей. Судя по всему, победа под Сталингадом обошлась нам весьма недешево, но, действительно, сыграла очень важную роль в ходе войны. Ну уж, а усилия умелой советской пропаганды превратили эту победу в событие, которое должно заставить всё человечество во веки веков благодарить Советский Союз за спасение цивилизации.
До конца войны оставалось ещё два долгих года. Будет пролито ещё немало крови, погибнут тысячи людей, вырастет количество вдов, сирот и инвалидов, но окончательный итог войны перестал вызывать сомнение даже у самых заядлых пессимистов. Правда, запасы продовольствия в стране постепенно таяли и пополнялись весьма скудно: пшеничные поля превратились в поля сражений, да и мечи ещё были очень нужны, и не было свободных рук, чтобы перековать их на орала. Слава Богу, из-за Океана везли не только оружие и технику, но и пищу: молочный порошек, яичный порошок, свиную тушонку, сахар, шоколад, белейшую канадскую муку...
На полках всё это, разумеется, не лежало: карточной системы никто не отменял, но если позаботиться заранее и несколько месяцев понемножку откладывать, то можно и накопить некоторое количество продуктов. Очевидно, что-то в этом роде и было сделано: десятилетние юбиляры обычно не интересуются методами, их волнуют результаты. А результаты оказались, вероятно, настолько удовлетворительными, что День Рождения отпраздновали самым традиционным образом, и он ничем особенным не запомнился. Предполагаю, что украшением праздничного стола был чрезвычайно модный в то время «тёртый» пирог.
Тёртым он назывался, должно быть, из-за способа изготовления. Сладкое песочное тесто делилось пополам.. Половина раскатывалась в достаточно тонкий лист, и лист этот укладывался на противень . Поверх него помещали слой пропущенных через мясорубку яблок, смешанных с каким-нибудь джемом. А затем эту начинку аккуратно засыпали второй половиной теста, натирая его на крупной терке. В таком виде противень ставили в духовку. Готовый пирог с бугристой поверхностью казался очень привлекательным и аппетитным, а главное, был очень вкусным. Интересно бы испечь его сейчас и посмотреть, каким он покажется нам сегодня.
Первое апреля 1944 года я тоже не помню в деталях, но есть причина, по которой мне хорошо запомнился именно этот день. Но, чтобы рассказать о ней, мне придется вернуться на несколько лет назад, в мирный ещё июнь 1941 года. Я только что перешел во второй класс. Не скажу, что школа отнимала у меня много времени или требовала каких-то усилий, но все равно: свобода от ежедневных, и уже поэтому нудных, обязанностей, даже самых незатруднительных, это всегда радость.
В те времена у бакинцев, во всяком случае, у всех друзей-приятелей моих родителей, существовало твердое представление, что лето - это оздоровительный сезон, и если не использовать его для этой цели, то результаты могут оказаться фатальными. Необходимо, НЕОБХОДИМО (! ! !) вывозить детей на лето из Баку. И лучше всего для этого годятся Минеральные Воды. Из года в год детей таскали в Кисловодск, Ессентуки, Железноводск... Отправлялась в эти обязательные летние вояжи и наша семья. Когда в мае 1938 года родился мой младший брат, то нас обоих повезли за тридевять земель, есть натуральные продукты (брат получал их ввиде грудного молока) и дышать пресловутым чистым воздухом. Нам-то было всё равно, но представляю себе, как непросто было родителям мотаться с двумя пересадками с детьми, одному из которых пять лет, а другому - месяца два...
Такое же путешествие, но уже попроще мы совершили и на будущее лето. На этот раз ограничились поездкой в Ессентуки. А вот потом в семье почему-то возникли финансовые сложности, и летом 1940 года мы остались в Баку к величейшему огорчению мамы. А когда выяснилось, что и следующим летом, скорее всего, «вывезти детей» не удастся, мама решилась на героические меры.
Среди немногочисленных в то время, чахлых бакинских скверов был один густо заросший старый парк, который бакинцы называли Губернаторским садом. Губернатор имел к нему косвенное отношение: просто дом, в котором он жил, примыкал к этому саду. Кстати, и дом этот губернатору не принадлежал, а был арендован. Бакинцы, в своё время, вспоминали историю о том, как уже в девятисотые годы губернатор обратился в городскую думу с заявлением, что не худо бы выстроить для представителя высшей власти в Баку достойный дом, а не заставлять его снимать жильё. Дума, обсудив вопрос, отвеила губернатору длинным письмом, которое завершалось, примерно, так: «А если господин губернатор желает жить в собственном доме, то пусть соизволит строить его за собственный счет».
Так или иначе, сад был, по бакинским понятиям, большой, старый. с нарядным фонтаном, беседками и гротом. От нас это было не очень близко, но если ехать трамваем, то можно было оказаться на месте уже минут через пятнадцать. Ежедневно к восьми утра мама вставала, поднимала меня и брата, кормила нас утренним завтраком, и мы отправлялись гулять в Губернаторский сад. С нами был запас пищи, обязательные фрукты и вода для питья, игрушки для младшего и, непременно, книжка для меня. К маминому огорчению, я усаживался на скамейку в тени, открывал свою книгу, и весь окружающий мир переставал для меня существовать. О том, чтобы побегать или поиграть с мячом, и речи быть не могло. Я был ленивым, толстым, рыхлым и весьма неуклюжим подростком.
Началась эта оздоровительная эпопея в конце мая. И вот, на третий или четвертый день наших прогулок произошла трагедия. Я не рассчитал количества оставшихся страниц, и к полудню кончил очередную книгу, то есть мне предстояло чуть больше двух часов вынужденного безделья. Это потом я научился занимать себя сам, а тогда даже мысль о том, что мне нечем заняться, была для меня невыносимой. Я знал только один выход и немедленно двинулся в нужную сторону:
- Мама , у меня кончилась книга, пойдем домой! - вздохнув, произнес я, как можно убедительнее\
- Ещё рано. Попозже. - кротко ответила мне мама.
Прошло некоторое время. Сейчас я полагаю, что оно было чуть больше пяти, но явно меньше десяти минут. А тогда мне казалось, что я уже целый день бессмысленно сижу на садовой скамейке.
- Мама, у меня кончилась книга, пойдем домой! - так же убедительно повторил я.
- Я сказала: попозже... - ещё ровнее повторила мама.
Наш однообразный обмен репликами повторился ещё несколько раз в течение ближайшего получаса. Я был несносным занудой, а мама - человеком вспыльчивым, и дома мне бы уже давно влетело, но здесь мама меня щадила, и, к тому же, ей надо было ещё как-то развлекать моего двухлетнео брата. Поэтому после очередного сообщения о том, что у меня кончилась книга, мама, явно сдерживаясь, сказала мне:
- Посмотри, вон дети играют, возьми мяч, пойди и поиграй с ними...
Уф, опять меня занесло. Очень уж заманчиво вдруг перенестись в далекое детство. Но... отложим продолжение до следующей недели.
This entry was originally posted at http://v-kolmanovsky.dreamwidth.org/338620.html. Please comment there using OpenID.