Волшебные слова.
«Сюда бы Коровина с мольбертом. Вот где разгулялся бы», - думала Татьяна, кивая в такт плавной речи пышнотелой пациентки. Голос у Алины как у советского диктора: приятного тембра, мягкий, сочный. Она тщательно соблюдала все смысловые паузы, выводила интонацию аккуратно, словно рисовала китайский иероглиф.
- Простите, Вы с радио никак не связаны? - не удержавшись, полюбопытствовала доктор.
- С радио нет. Я - нейролингвист, - с гордостью ответила девушка. - Сейчас в CмолГУ учусь, очень много читаю, подрабатываю в рекламном агентстве, так что специалист из меня стоящий получается. Мне нельзя болеть, особенно здесь, помогите мне.
- А я-то думаю, как речь правильно выстроена, наверное, начитанная девушка - так и оказалось. Это удивительно, как чтение хорошей художественной литературы влияет на речь: неосознанно, подспудно!
- Ой, «художку» я никогда не любила, еще со школы. Я про нейролингвистическое программирование говорила. За этой наукой будущее, это моя религия. Вы себе не представляете, что можно сделать с человеком, правильно подобрав слова. Это настоящая власть над людьми, над ситуацией.
Татьяна внимательно взглянула на пациентку: приземистая, с полными плечами, усыпанными веснушками, с тяжелыми спелыми грудями и короткими крепкими ножками, она напоминала коренастую пони.
Нежное лицо в обрамлении жестких черных кудряшек, круглые наивные глаза навевали мысли о совершенной невинности девушки. Татьяна с улыбкой протянула:
- Отчего же не представляю, у нас гипнозом часто лечат. Психиатры, в основном алкоголиков. Ненадолго, пока мужичок снова не накопит «оправдашек» для себя, почему он пьет и будет пить. Бабки в деревнях знатные бывают - так «нашепчут», за год не опомнишься. Конечно, люди сами идут к гипнотизеру и к бабкам, но они это делают от отчаянья, безволия.
- В нейролингвистике все не так, тут люди даже не замечают, что их заставляют что-то делать! - перебила Алина. - Представляете, какой простор для действий!
- Простор для кого? Для тех, кого, как стадо баранов, загоняют в нужное стойло?
- Пускай не становятся баранами! - огрызнулась больная. - Я вот решила пастухом быть, а кому спокойнее в стаде, пусть там и остается.
- А как, по-вашему, становятся баранами? Нарисуйте мне схему, пожалуйста.
Алина страдальчески нахмурила лицо:
- Ну откуда я знаю, как они животными становятся. Сначала в школе ленятся, потом на работе и дома, развлечения дурацкие - телевизор там или пиво во дворе трескать. И детям путь загораживают. Чтобы в такой семье выучится и настоящее образование получить, надо быть цепким, как клещ. Пока у нормальных родителей дети под «колпаком в теплице» растут…
- У Вас неровные отношения с родителями, да?
- Что? - глядя в стену, переспросила пациентка.
- С вашими родителями… - тихо ответила Татьяна.
- Откуда Вы знаете? - вскинулась девушка. - Мать приходила? Хотя врядли, я же сейчас не работаю, денег дать не могу, зачем я ей без денег.
- Вы мне сами сейчас все рассказали.
Алина усмехнулась:
- Ну вот, с более опытной коллегой встретилась! Сами нейролингвистикой увлекаетесь, да?
Доктор покачала головой:
- Нет, Алина, просто научилась слушать людей. Это очень важно при моей профессии - услышать и правильно поставить диагноз.
- Ну, и какой диагноз Вы мне поставили?! - воинственно вскинулась девушка.
- Переутомление, неправильная еда, хронически угнетенное настроение - отсюда и обмен веществ нарушен, и вегетативная система сбоит. Поэтому и такой гастрит в двадцать лет. Что-то ведь еще, помимо родителей, Вас мучает, не так ли? Мне это знать необязательно, а вот Вам без «генеральной уборки» в душе не обойтись.
Выставив лоб, словно молодой бычок, больная выдавила:
- Я знаю, что я некрасивая, злая, нелюбимая. Ни родителям, ни… вообще никому не нужна.
Но это сейчас все плохо, потому что еще я только учусь программировать людей.
Голос Алины вибрировал от волнения, становился все громче и агрессивнее:
- Когда я стану совершенным оружием, я смогу перезапустить задачи. Конечно, нельзя справиться с тупостью, ленью, но сыграть на этих слабостях можно. Это не гипноз, это еще круче. Вы думаете, я брежу? Вовсе нет, я исследования читала. У людей жизнь меняется, совершено другое качество жизни. Есть в мире волшебные слова, и, если ты их знаешь, этот «шарик» твой. Это как собственная компьютерная игра, где ты хозяин и творец, никто не ломает твои планы, ты не зависишь от других, это они от тебя зависят. Правда, которая очень похожа на сказку - вот что такое нейролингвистика.
Во время Алининого монолога палата притихла. Точно черепаха из панциря, вытащила тощую обвислую шею из одеяла соседка справа, флегматичная тетка у окна вытаращила глаза с выцветшими ресницами; только невозмутимая Валентина, кондитер с десятилетним стажем, повернулась к стене, колыхнув своими сдобными формами.
Татьяна покачала головой:
- Нейролингвистика возникла при изучении мозговых механизмов речевой деятельности и тех изменений в речевых процессах, которые появляются при локальных поражениях мозга. Это означает, что нейролингвистика рассматривает речь как систему, а афазию, нарушение уже сложившейся речи - как системное нарушение, которое складывается из первичного дефекта ( допустим, авария, сильный испуг) и функциональных перестроек работы мозга, направленных на компенсацию нарушенной функции. Вы понимаете, как это возникло и ради чего? Чтобы выяснить причины заикания у людей, других нарушений речи, при том же инсульте, например. И вдруг из медицинской темы нейролингвистика превратилась в религию рекламщиков, а также легковерных людей, которые тоннами проглатывают книжки типа « Сезам, откройся!» и верят, что так изменят свою жизнь. Конечно, никто не отменял поговорки « Скажи человеку сто раз, что он свинья, и он захрюкает», но это скорее эффект эха. Естественно, в магазине рекламируемые прокладки скорее всплывут в памяти вместе с приятным ощущением от грамотного ролика, чем те, которые никто не закладывал в потребительское сознание, но реальная жизнь не зависит от наших желаний.
Знаете, мне как раз недавно сон в тему приснился: вижу продовольственный магазин и там очень вкусная ореховая халва. И мне ее так захотелось, что просто слюнки потекли. А надо Вам сказать, что я с детства вижу осознанные сны и совершенно ясно понимаю, что сплю. И я думаю: « Раз этот мой сон, то я могу делать в нем все, что пожелаю». Поэтому я вытаскиваю из кармана конфетный фантик, отдаю его продавщице вместо денег и требую килограмм халвы. Это мой сон, значит, фантик вполне может быть тысячной купюрой, правда?
Но дальше происходит следующее: первая продавщица зовет вторую, шепчет ей что-то на ухо, они смеются, глядя на меня, потом одна из них отрезает мне малюсенький ломтик. Я этот кусочек ем и понимаю, что девушка приняла меня за сумасшедшую, и чтобы не обижать (вдруг я буйная?), отрезала мне халвы немножко. Тут я начинаю потихоньку сердится - как же так, ведь это мой сон, почему же все не по-моему выходит, и замечаю, что на ногах вместо сапог тапки. То есть я зимой стою посреди магазина в тапках, с фантиком вместо денег и все это видят. Но ведь это МОЙ сон!!
Вам это не напоминает ваш страстный монолог, Алина? А если жизнь окажется чем-то неуправляемым - что тогда? Вам понадобится реакция на предлагаемую ситуацию, а Вы будете одиноко трясти своей идеальной моделью мира, которую никто, кроме Вас, не видит!
Алина сухо подытожила:
- Я поняла Ваши взгляды на нейролингвистику. Очень академично, Татьяна Михайловна. Академик Павлов гордился бы Вами. Правда, мир меняется каждый день, и с тех пор, как Вы закончили институт, сферы влияния нейролингвистики разрослись. Люди всегда подпадали под власть слов, иначе не было бы духовных лидеров, популярных книг, журналов, идей. Вопрос в одном: ты говоришь эти слова или тебе их говорят.
Татьяна миролюбиво ответила:
- Хорошо. Пусть каждый занимается своим любимым делом: я буду лечить Вас, а Вы влиять на меня с помощью волшебных слов.
Татьяна чувствовала себя неловко: словно ей пять лет, она стоит в песочнице и отнимает игрушку у более слабого ребенка. Да, он начал есть песок, принимая его за кашу, заигрался, но сейчас, пока ты отнимаешь игрушку, он этого не понимает и ревет от обиды…
Да пусть эта девочка наиграется в свое виденье нейролингвистики, пусть наестся досыта лживых обещаний из дешевых книжек, насладится мечтаньями о своей призрачной власти, ей-то, Татьяне, что до этого? « Ну что я все время лезу, куда не просят!» - досадовала на себя врач.
Вообще день сегодня не ложился на настроение, цеплял своими шероховатостями, был пресным и невкусным, как больничный суп.
Бывали такие периоды, когда Татьяне казалось, что события повторяются, точно мотив на заедающей пластинке. Ходишь по одной и той же траектории, встречаешься с теми же людьми, все диалоги давно известны, словно их долго и нудно репетировали. «Возможно, так и есть - основное отрепетировано, расфасовано по полкам еще в детстве, когда мы играем «В больницу», « Дочки-матери», «Школу», - размышляла доктор, шагая по длинному полутемному больничному коридору. - Тогда складываются поведенческие стереотипы, позже они только слегка лакируются присущим человеку темпераментом. Детство… тот еще прудик со скелетами на дне. Кажется, что все забыто, прошло и никогда не повторится, но это кажущееся спокойствие на поверхности памяти всегда обманывает». Таня вспомнила, что в детстве мама кричала на нее. Громко, страшно, с хлесткими, как пощечины, словами. Это всегда происходило, когда они оставались одни, никогда при отце. Мамино прекрасное тонкое лицо становилось красным, искривлялись черты, и тогда девочке казалось, что это не мама, а ведьма в мамином обличье пугает ее. Странно, эти скандалы сами собой прекратились, как только Таня стала старше. То ли дочка стала лучше себя вести, то ли мама, Таня тогда так и не разобралась, а позже все забылось.
Только недавно Таня накричала на Ксюшку. Дима уехал на конференцию и на второй день его отсутствия дочка «отличилась»: получила двойку по математике, разбросала свои вещи и отказалась их убирать под предлогом, что «устала, как собака». Очнулась Таня, когда увидела на лице дочери знакомый микс, смесь страха и удивления - оказывается, мама и такой бывает. С огромным трудом Таня заставила себя замолчать. А ведь, будучи подростком, сказала матери: « Я никогда не буду кричать на своего ребенка, никогда не скажу ему ни одного обидного слова!» Вот и получается, что лучше не забрасывать удочку в тихие озера детства…
После обеда доктор столкнулась у ординаторской с Алиной. На ней было какое-то немыслимое трикотажное платье с завязками на спине.
- Алиночка, может, в халате Вам будет удобнее? Я попрошу Марию Алексеевну, она Вам принесет, - не удержалась Татьяна.
- Я не ношу ни халатов, ни спортивных штанов, - отрезала пациентка. - Мне поговорить с Вами надо, можно?
Татьяна молча открыла перед больной дверь. Оказавшись внутри, Алина уверенно прошлась по комнате и села на диван, буравя взглядом доктора.
После долгого молчания, она тихо начала своим нежным певучим голосом:
- Вы думаете, что благое дело сейчас делаете, от иллюзий меня спасаете? А они для меня сейчас единственная соломинка. Мне жить незачем без надежды.
Мне надо Мишу вернуть, мамины глаза увидеть, нормальные, которые на меня смотрят. Вы ничего не знаете.
Я из семьи тихо пьющих людей. Знаете, есть такие: скромные, услужливые, со всеми здороваются, за шкалик шкаф на третий этаж поднимут, генеральную уборку помогут сделать. Я все детство отходила в платьях и джинсах, которые стали кому-то малы. Ну ладно бы за старшими сестрами донашивать, а то за чужими людьми! У них на это денег не было. На «полторашки» были, на друзей-приятелей были, а на меня: « Прости, доченька, мы люди бедные….» С седьмого класса нянькой у учительницы английского, чтобы она со мной дополнительно занималась. Мне с Димочкой и лучше было: в нормальной чистой квартире, где едой пахнет, а не прокисшим пойлом из невымытых бутылок. С компьютером у Анжелы Николаевны подружилась, мы с Димой одновременно его осваивали. Я уже тогда цель себе поставила - хороший ВУЗ, чего бы мне это не стоило. Конечно, не московский, областной институт, но обязательно сразу после одиннадцатого класса уехать отсюда. Я к концу школы отличницей круглой стала, хотя как мне это далось! К 15 годам я уже была главной в доме, родители всегда себя вели как маленькие дети. Комнату свою на ключ запирала, а когда приходила домой - выгоняла всех, чтобы заниматься спокойно. Дам им денежек чуть-чуть, из своего детского пособия, они и уходят к собутыльникам «ни о чем» тарахтеть. Эти разговоры бессмысленные, без капли информации, где все неделями, годами по кругу гоняется, от них же с ума можно было сойти! Потом я в институт поступила. Это было счастье, освобождение. В общаге девочки нормальные попались. Я и работала, и училась. А через полгода мы с Мишей сблизились, помогала ему с учебой, я же староста группы. Он красивый, добрый. Когда мы встретились и он на меня внимание обратил, я поверить не могла - зачем такому, как он, может понадобиться девушка вроде меня? Все пыталась вычислить, что ему надо: конспекты и так давала, с учебой и так помогала, да все для него и так делала. Он когда меня первый раз поцеловал, я заплакала. Он смеялся: «Глупая, у нас же все хорошо!», а я ревела и уже тогда боялась, что все закончится.
Я ведь к Вам с просьбой, Татьяна Михайловна: моя подруга рассказала Мише о больнице и он приехал сюда, сейчас звонил мне с вокзала. Он из простой семьи, но там же область, а тут что?! Он увидит этот коровник с синими стенами, сетки панцирные, меня в тапках! Видите, платье есть, а из обуви только тапки и сапоги!
Вы можете ему сказать, что у нас не принимают посетителей? Пусть уезжает, помнит меня на каблуках, сильную, веселую, а я быстренько вылечусь и приеду к нему, теперь я скоро выздоровею!
Доктор тихонько вздохнула. Ну почему самые проблемные пациенты достаются ей? Она секунду помедлила, рассматривая обшарпанный линолеум «под паркет» и свои старые туфли, которые несколько лет назад были «парадными», потом осторожно начала:
- Алина, почему Вы себя некрасивой считаете? Потому что непохожи на девушек из глянцевых журналов? Хочется быть длинной худой «макаронинкой» с прямыми волосами, так?
Взъерошенная Алина была похожа на разъяренного бобра:
- Хорошо глумиться, когда у самой 90-60-90! Если бы у меня была такая внешность, я бы тоже думала только о высоком! Да я бы уже на «бентли» ездила!
Татьяна невесело усмехнулась:
- С бентли по местным колдобинам намаешься. А если честно, открою Вам, Алина, большой секрет: гены - штука древняя, им на моду наплевать. Ваш генотип очень привлекателен для противоположного пола. Именно такие девушки рожали здоровых детей, долго жили, не болели. Вы думаете, всегда и везде была мода на худобу, высокий рост? Вовсе нет. Например, в Китае женщина выше 150 сантиметров считалась дылдой и ее шансы выйти замуж равнялись нулю, а кочевые народы просто игнорировали девушек с длинными прямыми ногами, так как ими было замечено, что рожают длинноногие мало, трудно, каких-то заморышей, и в постели совершенно скучные. Так что, дорогая моя, здоровье - это самая сексуальная вещь на свете! Мы не будем болеть, будем лечиться. А с мальчиком нужно встретиться, он же не просто так прикатил - он мириться приехал.
Больная улыбнулась, хотя глаза блестели от непролитых слез:
- Будем выздоравливать. Нельзя допускать негативные слова в речи, даже с приставкой «не».
Вы думаете, нам нужно встретиться? Тогда можно мне на улицу выйти? Я сапоги надену. Туфель-то все равно за полчаса не достать.
Татьяна усмехнулась:
- Отчего же не достать. Возьмите мои. У меня здесь запасные, без каблуков. Иногда устают ноги, знаете ли. И вообще, не думайте о том, что на Вас надето, думайте о нем. Когда Вы произносите «Миша», внутри у Вас зажигается маленький фонарик, все лицо освещает. Это очень привлекательно выглядит. Скорее всего, он не вспомнит, какая на Вас была одежда, только как Вы на него смотрели! А насчет областных больниц - там тоже краска на стенах, просто другого цвета и более свежая. Вот и вся разница.
Теперь круглые карие глаза смотрели на доктора с надеждой, с обожанием, словно на фею-крестную, одарившую каретой, грумом и бальным платьем. Алина с улыбкой протянула:
- Ступни узкие, а так тот же размер, у меня глаз наметанный… Это же на полчасика, я все время сидеть буду, они не успеют растянуться! Знаете, терпеть не могу одалживаться, просто ситуация экстренная. Спасибо!
Сбрасывая обувь, Татьяна царственно ответила:
- Это старые туфли, просто донашиваю, за них точно переживать не стоит. Алиночка, Вы меня извините, дел невпроворот - видите, какая гора эпикризов на столе? Все до пяти надо вписать…
Давно наблюдавшая за различными психотипами, Татьяна все же удивилась: такого моментального преображения она не ожидала. Да, эмоциональные качели детей из неблагополучных семей имеют огромную амплитуду, но чтобы со скоростью 25-го кадра!
Когда дверь за пациенткой закрылась, доктор удовлетворенно посмотрела в зеркало. Все-таки она фея, с бентли за углом и роскошными туфлями на каждый день, а эта девчонка далеко пойдет, если научится обуздывать свой характер.
«…больной Грязнов И. И., 41 год, находится на стационарном лечении во втором терапевтическом отделении ЯГКБ с 15.12.10 по 22.12.10 диагнозом: ЖКБ. Острый калькулезный холецистит. Механическая желтуха. ГБ I степени I стадии II группа риска. Больному проводится консервативное лечение: диета, проведение новокаиновых блокад (круглой связки печени) ,применение спазмолитиков, инфузионная терапия…Больная Прохорова С.П…. В результате проведенного лечения: диета №10, нитропрепараты, неотон, фраксипарин, фенозепам, панангин, варфарин, эгилок, конкор, Г-КСФ граноцит 33,4 млн ME внутривенно капельно в течение 5 дней (введение с 16.12.02 по 20.12.02), ЛФК наступило улучшение…» - из иллюзорного мира больных сердец, легких и почек Татьяну вывел сигнал мобильного. Дима сквозь звонкие Ксюшкины наставления напоминал о закончившемся хлебе и необязательных, но желательных конфетах.
- Все поняла, скоро буду, - с улыбкой пообещала Таня в трубку. Она откинулась на спинку стула.
Круговорот врачей в природе: сначала юная, полная сил выпускница приходит в стационар и начинает «спасать» людей, через энное количество лет пафос улетучивается, появляется толика цинизма, зато реально получается кого-то спасти, а потом очнешься - тебе почти сорок, в профессиональной копилке куча историй с разным финалом, на 8 Марта ординаторская похожа на цветочный магазин и кондитерскую одновременно. Это абсолютно все. Говорят, потом будет еще один интересный период - жизнь на пенсии. Кто его знает, может, и вправду понравится.
Женщина встала и подошла к зеркалу. Вытянутый породистый овал, римский нос, большие зеленые глаза, красиво очерченные губы. Вот только кожа слишком бледная, без тонуса, под глазами и на переносице морщинки, на шее появилась линия, словно след от тонкой веревки. Мотнув головой, отгоняя грустные мысли, словно назойливую муху, Татьяна быстро собралась и стремительно зашагала по коридору.
- Юля, пока, - кивнула она вечерней медсестре и вышла на лестничный пролет.
Татьяна задержалась всего на несколько секунд, эти двое даже не заметили ее. Легко спускаясь по лестнице, доктор уносила с собой образ: квадрат окна, в нем два силуэта. Высокий худощавый парень в цветастом шарфе склоняется к девушке. Она подняла лицо навстречу, нежные щеки раскрашены розовыми сумерками, по шее разметались темные локоны. Девушка что-то быстро говорит, короткие улыбки, словно зарницы, вспыхивают и гаснут. Она вытягивается в струнку, еле заметным касанием дотрагивается до его губ, удивленно поднимает брови. Юноша так поглощен разговором, ее счастливым, меняющимся, как поверхность воды, лицом, что ничего вокруг не замечает: ни пробегающей мимо женщины, ни облупленных стен, ни жуткого сквозняка на площадке…
Дойдя до магазина, Татьяна опомнилась. Что-то похожее на зависть ворочалось внутри. Вспомнилось, как они с Димой бродили по летнему ночному парку, и плевать им было на ранний подъем, на сырость, на хулиганов. Только одно было важно: что они вместе и можно касаться, слышать, видеть друг друга. Понятное дело, за прожитые годы они стали родными людьми. Но юная, пьянящая, как шампанское, радость исчезла безвозвратно. Захотелось как-то компенсировать эту неожиданную потерю, которую не замечала столько лет. «Может, торт купить? Или вина сухого, вкусного, - размышляла Таня. - Хотя нет, вино дома есть, застройщик с артритом подарил в пятницу. И вообще, какое вино, праздник не так делается…» А как? Надеть красивое белье, зажечь свечи, и пусть муж дышит на всю комнату?! Чушь все это. Радость первых лет ничем не заменить. Татьяна поплелась домой.
Открыла дверь тихо, но чуткая Ксюшка, караулившая конфеты весь вечер, возню с замком услышала.
- Мама, мама пришла! - возбужденно завопила она, кружась около сумки, не смея расстегнуть, так как Татьяна строжайшим образом запрещала ей лазать по чужим вещам.
В коридор вышел Дима.
- Конфеты какие? - с ленцой протянул он.
Таня достала пакет и протянула его мужу. Их руки соприкоснулись, конфеты просыпались на пол.
- Мама! - заверещала дочка, собирая конфеты.
Дима с усмешкой глядел на жену.
- Что случилось? - вежливо осведомился он. - Погода нелетная, дамы поставили метлы в гаражи и вечер испорчен?
- С вечером все в порядке, - ответила Таня и поняла, что это правда.
Все хорошо, потому что Димкины желтые рысьи глаза волнуют ее, потому что она до сих пор боится потерять его уважение, хочет быть желанной, единственной для мужа.
Все хорошо, потому что они слышат друг друга.
Дима шагнул к ней, но Татьяна отчаянно мотнула головой:
- Подожди, я просто посмотрю на тебя.
Собравшая, наконец, все упавшие конфеты Ксеня пристально глянула на стоящую в дверях мать, на застывшего в полушаге отца и довольно хмыкнула, утаскивая свою добычу в комнату:
- Тили-тили-тесто, жених и невеста!
Дима академично возразил:
- Названия должны определять сущность названного предмета или явления!
Непонятно почему волнуясь, Таня спросила:
- Как же ты назовешь меня, Дима?
- Жена, - буднично ответил он, отбирая пальто.
- Простите, Вы с радио никак не связаны? - не удержавшись, полюбопытствовала доктор.
- С радио нет. Я - нейролингвист, - с гордостью ответила девушка. - Сейчас в CмолГУ учусь, очень много читаю, подрабатываю в рекламном агентстве, так что специалист из меня стоящий получается. Мне нельзя болеть, особенно здесь, помогите мне.
- А я-то думаю, как речь правильно выстроена, наверное, начитанная девушка - так и оказалось. Это удивительно, как чтение хорошей художественной литературы влияет на речь: неосознанно, подспудно!
- Ой, «художку» я никогда не любила, еще со школы. Я про нейролингвистическое программирование говорила. За этой наукой будущее, это моя религия. Вы себе не представляете, что можно сделать с человеком, правильно подобрав слова. Это настоящая власть над людьми, над ситуацией.
Татьяна внимательно взглянула на пациентку: приземистая, с полными плечами, усыпанными веснушками, с тяжелыми спелыми грудями и короткими крепкими ножками, она напоминала коренастую пони.
Нежное лицо в обрамлении жестких черных кудряшек, круглые наивные глаза навевали мысли о совершенной невинности девушки. Татьяна с улыбкой протянула:
- Отчего же не представляю, у нас гипнозом часто лечат. Психиатры, в основном алкоголиков. Ненадолго, пока мужичок снова не накопит «оправдашек» для себя, почему он пьет и будет пить. Бабки в деревнях знатные бывают - так «нашепчут», за год не опомнишься. Конечно, люди сами идут к гипнотизеру и к бабкам, но они это делают от отчаянья, безволия.
- В нейролингвистике все не так, тут люди даже не замечают, что их заставляют что-то делать! - перебила Алина. - Представляете, какой простор для действий!
- Простор для кого? Для тех, кого, как стадо баранов, загоняют в нужное стойло?
- Пускай не становятся баранами! - огрызнулась больная. - Я вот решила пастухом быть, а кому спокойнее в стаде, пусть там и остается.
- А как, по-вашему, становятся баранами? Нарисуйте мне схему, пожалуйста.
Алина страдальчески нахмурила лицо:
- Ну откуда я знаю, как они животными становятся. Сначала в школе ленятся, потом на работе и дома, развлечения дурацкие - телевизор там или пиво во дворе трескать. И детям путь загораживают. Чтобы в такой семье выучится и настоящее образование получить, надо быть цепким, как клещ. Пока у нормальных родителей дети под «колпаком в теплице» растут…
- У Вас неровные отношения с родителями, да?
- Что? - глядя в стену, переспросила пациентка.
- С вашими родителями… - тихо ответила Татьяна.
- Откуда Вы знаете? - вскинулась девушка. - Мать приходила? Хотя врядли, я же сейчас не работаю, денег дать не могу, зачем я ей без денег.
- Вы мне сами сейчас все рассказали.
Алина усмехнулась:
- Ну вот, с более опытной коллегой встретилась! Сами нейролингвистикой увлекаетесь, да?
Доктор покачала головой:
- Нет, Алина, просто научилась слушать людей. Это очень важно при моей профессии - услышать и правильно поставить диагноз.
- Ну, и какой диагноз Вы мне поставили?! - воинственно вскинулась девушка.
- Переутомление, неправильная еда, хронически угнетенное настроение - отсюда и обмен веществ нарушен, и вегетативная система сбоит. Поэтому и такой гастрит в двадцать лет. Что-то ведь еще, помимо родителей, Вас мучает, не так ли? Мне это знать необязательно, а вот Вам без «генеральной уборки» в душе не обойтись.
Выставив лоб, словно молодой бычок, больная выдавила:
- Я знаю, что я некрасивая, злая, нелюбимая. Ни родителям, ни… вообще никому не нужна.
Но это сейчас все плохо, потому что еще я только учусь программировать людей.
Голос Алины вибрировал от волнения, становился все громче и агрессивнее:
- Когда я стану совершенным оружием, я смогу перезапустить задачи. Конечно, нельзя справиться с тупостью, ленью, но сыграть на этих слабостях можно. Это не гипноз, это еще круче. Вы думаете, я брежу? Вовсе нет, я исследования читала. У людей жизнь меняется, совершено другое качество жизни. Есть в мире волшебные слова, и, если ты их знаешь, этот «шарик» твой. Это как собственная компьютерная игра, где ты хозяин и творец, никто не ломает твои планы, ты не зависишь от других, это они от тебя зависят. Правда, которая очень похожа на сказку - вот что такое нейролингвистика.
Во время Алининого монолога палата притихла. Точно черепаха из панциря, вытащила тощую обвислую шею из одеяла соседка справа, флегматичная тетка у окна вытаращила глаза с выцветшими ресницами; только невозмутимая Валентина, кондитер с десятилетним стажем, повернулась к стене, колыхнув своими сдобными формами.
Татьяна покачала головой:
- Нейролингвистика возникла при изучении мозговых механизмов речевой деятельности и тех изменений в речевых процессах, которые появляются при локальных поражениях мозга. Это означает, что нейролингвистика рассматривает речь как систему, а афазию, нарушение уже сложившейся речи - как системное нарушение, которое складывается из первичного дефекта ( допустим, авария, сильный испуг) и функциональных перестроек работы мозга, направленных на компенсацию нарушенной функции. Вы понимаете, как это возникло и ради чего? Чтобы выяснить причины заикания у людей, других нарушений речи, при том же инсульте, например. И вдруг из медицинской темы нейролингвистика превратилась в религию рекламщиков, а также легковерных людей, которые тоннами проглатывают книжки типа « Сезам, откройся!» и верят, что так изменят свою жизнь. Конечно, никто не отменял поговорки « Скажи человеку сто раз, что он свинья, и он захрюкает», но это скорее эффект эха. Естественно, в магазине рекламируемые прокладки скорее всплывут в памяти вместе с приятным ощущением от грамотного ролика, чем те, которые никто не закладывал в потребительское сознание, но реальная жизнь не зависит от наших желаний.
Знаете, мне как раз недавно сон в тему приснился: вижу продовольственный магазин и там очень вкусная ореховая халва. И мне ее так захотелось, что просто слюнки потекли. А надо Вам сказать, что я с детства вижу осознанные сны и совершенно ясно понимаю, что сплю. И я думаю: « Раз этот мой сон, то я могу делать в нем все, что пожелаю». Поэтому я вытаскиваю из кармана конфетный фантик, отдаю его продавщице вместо денег и требую килограмм халвы. Это мой сон, значит, фантик вполне может быть тысячной купюрой, правда?
Но дальше происходит следующее: первая продавщица зовет вторую, шепчет ей что-то на ухо, они смеются, глядя на меня, потом одна из них отрезает мне малюсенький ломтик. Я этот кусочек ем и понимаю, что девушка приняла меня за сумасшедшую, и чтобы не обижать (вдруг я буйная?), отрезала мне халвы немножко. Тут я начинаю потихоньку сердится - как же так, ведь это мой сон, почему же все не по-моему выходит, и замечаю, что на ногах вместо сапог тапки. То есть я зимой стою посреди магазина в тапках, с фантиком вместо денег и все это видят. Но ведь это МОЙ сон!!
Вам это не напоминает ваш страстный монолог, Алина? А если жизнь окажется чем-то неуправляемым - что тогда? Вам понадобится реакция на предлагаемую ситуацию, а Вы будете одиноко трясти своей идеальной моделью мира, которую никто, кроме Вас, не видит!
Алина сухо подытожила:
- Я поняла Ваши взгляды на нейролингвистику. Очень академично, Татьяна Михайловна. Академик Павлов гордился бы Вами. Правда, мир меняется каждый день, и с тех пор, как Вы закончили институт, сферы влияния нейролингвистики разрослись. Люди всегда подпадали под власть слов, иначе не было бы духовных лидеров, популярных книг, журналов, идей. Вопрос в одном: ты говоришь эти слова или тебе их говорят.
Татьяна миролюбиво ответила:
- Хорошо. Пусть каждый занимается своим любимым делом: я буду лечить Вас, а Вы влиять на меня с помощью волшебных слов.
Татьяна чувствовала себя неловко: словно ей пять лет, она стоит в песочнице и отнимает игрушку у более слабого ребенка. Да, он начал есть песок, принимая его за кашу, заигрался, но сейчас, пока ты отнимаешь игрушку, он этого не понимает и ревет от обиды…
Да пусть эта девочка наиграется в свое виденье нейролингвистики, пусть наестся досыта лживых обещаний из дешевых книжек, насладится мечтаньями о своей призрачной власти, ей-то, Татьяне, что до этого? « Ну что я все время лезу, куда не просят!» - досадовала на себя врач.
Вообще день сегодня не ложился на настроение, цеплял своими шероховатостями, был пресным и невкусным, как больничный суп.
Бывали такие периоды, когда Татьяне казалось, что события повторяются, точно мотив на заедающей пластинке. Ходишь по одной и той же траектории, встречаешься с теми же людьми, все диалоги давно известны, словно их долго и нудно репетировали. «Возможно, так и есть - основное отрепетировано, расфасовано по полкам еще в детстве, когда мы играем «В больницу», « Дочки-матери», «Школу», - размышляла доктор, шагая по длинному полутемному больничному коридору. - Тогда складываются поведенческие стереотипы, позже они только слегка лакируются присущим человеку темпераментом. Детство… тот еще прудик со скелетами на дне. Кажется, что все забыто, прошло и никогда не повторится, но это кажущееся спокойствие на поверхности памяти всегда обманывает». Таня вспомнила, что в детстве мама кричала на нее. Громко, страшно, с хлесткими, как пощечины, словами. Это всегда происходило, когда они оставались одни, никогда при отце. Мамино прекрасное тонкое лицо становилось красным, искривлялись черты, и тогда девочке казалось, что это не мама, а ведьма в мамином обличье пугает ее. Странно, эти скандалы сами собой прекратились, как только Таня стала старше. То ли дочка стала лучше себя вести, то ли мама, Таня тогда так и не разобралась, а позже все забылось.
Только недавно Таня накричала на Ксюшку. Дима уехал на конференцию и на второй день его отсутствия дочка «отличилась»: получила двойку по математике, разбросала свои вещи и отказалась их убирать под предлогом, что «устала, как собака». Очнулась Таня, когда увидела на лице дочери знакомый микс, смесь страха и удивления - оказывается, мама и такой бывает. С огромным трудом Таня заставила себя замолчать. А ведь, будучи подростком, сказала матери: « Я никогда не буду кричать на своего ребенка, никогда не скажу ему ни одного обидного слова!» Вот и получается, что лучше не забрасывать удочку в тихие озера детства…
После обеда доктор столкнулась у ординаторской с Алиной. На ней было какое-то немыслимое трикотажное платье с завязками на спине.
- Алиночка, может, в халате Вам будет удобнее? Я попрошу Марию Алексеевну, она Вам принесет, - не удержалась Татьяна.
- Я не ношу ни халатов, ни спортивных штанов, - отрезала пациентка. - Мне поговорить с Вами надо, можно?
Татьяна молча открыла перед больной дверь. Оказавшись внутри, Алина уверенно прошлась по комнате и села на диван, буравя взглядом доктора.
После долгого молчания, она тихо начала своим нежным певучим голосом:
- Вы думаете, что благое дело сейчас делаете, от иллюзий меня спасаете? А они для меня сейчас единственная соломинка. Мне жить незачем без надежды.
Мне надо Мишу вернуть, мамины глаза увидеть, нормальные, которые на меня смотрят. Вы ничего не знаете.
Я из семьи тихо пьющих людей. Знаете, есть такие: скромные, услужливые, со всеми здороваются, за шкалик шкаф на третий этаж поднимут, генеральную уборку помогут сделать. Я все детство отходила в платьях и джинсах, которые стали кому-то малы. Ну ладно бы за старшими сестрами донашивать, а то за чужими людьми! У них на это денег не было. На «полторашки» были, на друзей-приятелей были, а на меня: « Прости, доченька, мы люди бедные….» С седьмого класса нянькой у учительницы английского, чтобы она со мной дополнительно занималась. Мне с Димочкой и лучше было: в нормальной чистой квартире, где едой пахнет, а не прокисшим пойлом из невымытых бутылок. С компьютером у Анжелы Николаевны подружилась, мы с Димой одновременно его осваивали. Я уже тогда цель себе поставила - хороший ВУЗ, чего бы мне это не стоило. Конечно, не московский, областной институт, но обязательно сразу после одиннадцатого класса уехать отсюда. Я к концу школы отличницей круглой стала, хотя как мне это далось! К 15 годам я уже была главной в доме, родители всегда себя вели как маленькие дети. Комнату свою на ключ запирала, а когда приходила домой - выгоняла всех, чтобы заниматься спокойно. Дам им денежек чуть-чуть, из своего детского пособия, они и уходят к собутыльникам «ни о чем» тарахтеть. Эти разговоры бессмысленные, без капли информации, где все неделями, годами по кругу гоняется, от них же с ума можно было сойти! Потом я в институт поступила. Это было счастье, освобождение. В общаге девочки нормальные попались. Я и работала, и училась. А через полгода мы с Мишей сблизились, помогала ему с учебой, я же староста группы. Он красивый, добрый. Когда мы встретились и он на меня внимание обратил, я поверить не могла - зачем такому, как он, может понадобиться девушка вроде меня? Все пыталась вычислить, что ему надо: конспекты и так давала, с учебой и так помогала, да все для него и так делала. Он когда меня первый раз поцеловал, я заплакала. Он смеялся: «Глупая, у нас же все хорошо!», а я ревела и уже тогда боялась, что все закончится.
Я ведь к Вам с просьбой, Татьяна Михайловна: моя подруга рассказала Мише о больнице и он приехал сюда, сейчас звонил мне с вокзала. Он из простой семьи, но там же область, а тут что?! Он увидит этот коровник с синими стенами, сетки панцирные, меня в тапках! Видите, платье есть, а из обуви только тапки и сапоги!
Вы можете ему сказать, что у нас не принимают посетителей? Пусть уезжает, помнит меня на каблуках, сильную, веселую, а я быстренько вылечусь и приеду к нему, теперь я скоро выздоровею!
Доктор тихонько вздохнула. Ну почему самые проблемные пациенты достаются ей? Она секунду помедлила, рассматривая обшарпанный линолеум «под паркет» и свои старые туфли, которые несколько лет назад были «парадными», потом осторожно начала:
- Алина, почему Вы себя некрасивой считаете? Потому что непохожи на девушек из глянцевых журналов? Хочется быть длинной худой «макаронинкой» с прямыми волосами, так?
Взъерошенная Алина была похожа на разъяренного бобра:
- Хорошо глумиться, когда у самой 90-60-90! Если бы у меня была такая внешность, я бы тоже думала только о высоком! Да я бы уже на «бентли» ездила!
Татьяна невесело усмехнулась:
- С бентли по местным колдобинам намаешься. А если честно, открою Вам, Алина, большой секрет: гены - штука древняя, им на моду наплевать. Ваш генотип очень привлекателен для противоположного пола. Именно такие девушки рожали здоровых детей, долго жили, не болели. Вы думаете, всегда и везде была мода на худобу, высокий рост? Вовсе нет. Например, в Китае женщина выше 150 сантиметров считалась дылдой и ее шансы выйти замуж равнялись нулю, а кочевые народы просто игнорировали девушек с длинными прямыми ногами, так как ими было замечено, что рожают длинноногие мало, трудно, каких-то заморышей, и в постели совершенно скучные. Так что, дорогая моя, здоровье - это самая сексуальная вещь на свете! Мы не будем болеть, будем лечиться. А с мальчиком нужно встретиться, он же не просто так прикатил - он мириться приехал.
Больная улыбнулась, хотя глаза блестели от непролитых слез:
- Будем выздоравливать. Нельзя допускать негативные слова в речи, даже с приставкой «не».
Вы думаете, нам нужно встретиться? Тогда можно мне на улицу выйти? Я сапоги надену. Туфель-то все равно за полчаса не достать.
Татьяна усмехнулась:
- Отчего же не достать. Возьмите мои. У меня здесь запасные, без каблуков. Иногда устают ноги, знаете ли. И вообще, не думайте о том, что на Вас надето, думайте о нем. Когда Вы произносите «Миша», внутри у Вас зажигается маленький фонарик, все лицо освещает. Это очень привлекательно выглядит. Скорее всего, он не вспомнит, какая на Вас была одежда, только как Вы на него смотрели! А насчет областных больниц - там тоже краска на стенах, просто другого цвета и более свежая. Вот и вся разница.
Теперь круглые карие глаза смотрели на доктора с надеждой, с обожанием, словно на фею-крестную, одарившую каретой, грумом и бальным платьем. Алина с улыбкой протянула:
- Ступни узкие, а так тот же размер, у меня глаз наметанный… Это же на полчасика, я все время сидеть буду, они не успеют растянуться! Знаете, терпеть не могу одалживаться, просто ситуация экстренная. Спасибо!
Сбрасывая обувь, Татьяна царственно ответила:
- Это старые туфли, просто донашиваю, за них точно переживать не стоит. Алиночка, Вы меня извините, дел невпроворот - видите, какая гора эпикризов на столе? Все до пяти надо вписать…
Давно наблюдавшая за различными психотипами, Татьяна все же удивилась: такого моментального преображения она не ожидала. Да, эмоциональные качели детей из неблагополучных семей имеют огромную амплитуду, но чтобы со скоростью 25-го кадра!
Когда дверь за пациенткой закрылась, доктор удовлетворенно посмотрела в зеркало. Все-таки она фея, с бентли за углом и роскошными туфлями на каждый день, а эта девчонка далеко пойдет, если научится обуздывать свой характер.
«…больной Грязнов И. И., 41 год, находится на стационарном лечении во втором терапевтическом отделении ЯГКБ с 15.12.10 по 22.12.10 диагнозом: ЖКБ. Острый калькулезный холецистит. Механическая желтуха. ГБ I степени I стадии II группа риска. Больному проводится консервативное лечение: диета, проведение новокаиновых блокад (круглой связки печени) ,применение спазмолитиков, инфузионная терапия…Больная Прохорова С.П…. В результате проведенного лечения: диета №10, нитропрепараты, неотон, фраксипарин, фенозепам, панангин, варфарин, эгилок, конкор, Г-КСФ граноцит 33,4 млн ME внутривенно капельно в течение 5 дней (введение с 16.12.02 по 20.12.02), ЛФК наступило улучшение…» - из иллюзорного мира больных сердец, легких и почек Татьяну вывел сигнал мобильного. Дима сквозь звонкие Ксюшкины наставления напоминал о закончившемся хлебе и необязательных, но желательных конфетах.
- Все поняла, скоро буду, - с улыбкой пообещала Таня в трубку. Она откинулась на спинку стула.
Круговорот врачей в природе: сначала юная, полная сил выпускница приходит в стационар и начинает «спасать» людей, через энное количество лет пафос улетучивается, появляется толика цинизма, зато реально получается кого-то спасти, а потом очнешься - тебе почти сорок, в профессиональной копилке куча историй с разным финалом, на 8 Марта ординаторская похожа на цветочный магазин и кондитерскую одновременно. Это абсолютно все. Говорят, потом будет еще один интересный период - жизнь на пенсии. Кто его знает, может, и вправду понравится.
Женщина встала и подошла к зеркалу. Вытянутый породистый овал, римский нос, большие зеленые глаза, красиво очерченные губы. Вот только кожа слишком бледная, без тонуса, под глазами и на переносице морщинки, на шее появилась линия, словно след от тонкой веревки. Мотнув головой, отгоняя грустные мысли, словно назойливую муху, Татьяна быстро собралась и стремительно зашагала по коридору.
- Юля, пока, - кивнула она вечерней медсестре и вышла на лестничный пролет.
Татьяна задержалась всего на несколько секунд, эти двое даже не заметили ее. Легко спускаясь по лестнице, доктор уносила с собой образ: квадрат окна, в нем два силуэта. Высокий худощавый парень в цветастом шарфе склоняется к девушке. Она подняла лицо навстречу, нежные щеки раскрашены розовыми сумерками, по шее разметались темные локоны. Девушка что-то быстро говорит, короткие улыбки, словно зарницы, вспыхивают и гаснут. Она вытягивается в струнку, еле заметным касанием дотрагивается до его губ, удивленно поднимает брови. Юноша так поглощен разговором, ее счастливым, меняющимся, как поверхность воды, лицом, что ничего вокруг не замечает: ни пробегающей мимо женщины, ни облупленных стен, ни жуткого сквозняка на площадке…
Дойдя до магазина, Татьяна опомнилась. Что-то похожее на зависть ворочалось внутри. Вспомнилось, как они с Димой бродили по летнему ночному парку, и плевать им было на ранний подъем, на сырость, на хулиганов. Только одно было важно: что они вместе и можно касаться, слышать, видеть друг друга. Понятное дело, за прожитые годы они стали родными людьми. Но юная, пьянящая, как шампанское, радость исчезла безвозвратно. Захотелось как-то компенсировать эту неожиданную потерю, которую не замечала столько лет. «Может, торт купить? Или вина сухого, вкусного, - размышляла Таня. - Хотя нет, вино дома есть, застройщик с артритом подарил в пятницу. И вообще, какое вино, праздник не так делается…» А как? Надеть красивое белье, зажечь свечи, и пусть муж дышит на всю комнату?! Чушь все это. Радость первых лет ничем не заменить. Татьяна поплелась домой.
Открыла дверь тихо, но чуткая Ксюшка, караулившая конфеты весь вечер, возню с замком услышала.
- Мама, мама пришла! - возбужденно завопила она, кружась около сумки, не смея расстегнуть, так как Татьяна строжайшим образом запрещала ей лазать по чужим вещам.
В коридор вышел Дима.
- Конфеты какие? - с ленцой протянул он.
Таня достала пакет и протянула его мужу. Их руки соприкоснулись, конфеты просыпались на пол.
- Мама! - заверещала дочка, собирая конфеты.
Дима с усмешкой глядел на жену.
- Что случилось? - вежливо осведомился он. - Погода нелетная, дамы поставили метлы в гаражи и вечер испорчен?
- С вечером все в порядке, - ответила Таня и поняла, что это правда.
Все хорошо, потому что Димкины желтые рысьи глаза волнуют ее, потому что она до сих пор боится потерять его уважение, хочет быть желанной, единственной для мужа.
Все хорошо, потому что они слышат друг друга.
Дима шагнул к ней, но Татьяна отчаянно мотнула головой:
- Подожди, я просто посмотрю на тебя.
Собравшая, наконец, все упавшие конфеты Ксеня пристально глянула на стоящую в дверях мать, на застывшего в полушаге отца и довольно хмыкнула, утаскивая свою добычу в комнату:
- Тили-тили-тесто, жених и невеста!
Дима академично возразил:
- Названия должны определять сущность названного предмета или явления!
Непонятно почему волнуясь, Таня спросила:
- Как же ты назовешь меня, Дима?
- Жена, - буднично ответил он, отбирая пальто.