Все как у взрослых
Звонит сегодня приятель:
- Как дела?
- Живу, - отвечаю, - немного…
И думаю про себя: действительно - немного. Жизнь у нас выходит какая-то небольшая. Во всех смыслах.
Обсудили с приятелем последние, ну, скажем так, события, якобы литературной, якобы жизни на наших торфяниках. К примеру, очередное возгорание уголька и танцы вокруг него. Я про шумок вокруг Насты Манцевич. Пришли мы с приятелем к одному мнению, которое рискую озвучить. Намеренно не указываю ни имя приятеля, ни его ник в ЖЖ, чтобы и он не отгреб по полной. Пусть посмеется в сторонке.
Да, так вот. Все это напоминает детские игры во взрослых. Ну, я не знаю, в дочки-матери или в доктора, к примеру. Детишки между собой договариваются, что все у них будет, как у взрослых. Будет как будто литература. Как будто поэзия. Как будто новые темы в как будто литературе, в как будто поэзии. Весело, шумно, радостно. И вроде как все при деле. А назавтра уже никто и не помнит, а чего, собственно, все так веселились и радовались.
Вот, помнится, сколько шума было по поводу романчика Мартиновича «Паранойя». Ну и? Пошумели-поиграли, да и благополучно забыли…
Теперь в белорусской литературе есть и лесбийская тема, которой так ей не хватало. Все как у взрослых.
- Как дела?
- Живу, - отвечаю, - немного…
И думаю про себя: действительно - немного. Жизнь у нас выходит какая-то небольшая. Во всех смыслах.
Обсудили с приятелем последние, ну, скажем так, события, якобы литературной, якобы жизни на наших торфяниках. К примеру, очередное возгорание уголька и танцы вокруг него. Я про шумок вокруг Насты Манцевич. Пришли мы с приятелем к одному мнению, которое рискую озвучить. Намеренно не указываю ни имя приятеля, ни его ник в ЖЖ, чтобы и он не отгреб по полной. Пусть посмеется в сторонке.
Да, так вот. Все это напоминает детские игры во взрослых. Ну, я не знаю, в дочки-матери или в доктора, к примеру. Детишки между собой договариваются, что все у них будет, как у взрослых. Будет как будто литература. Как будто поэзия. Как будто новые темы в как будто литературе, в как будто поэзии. Весело, шумно, радостно. И вроде как все при деле. А назавтра уже никто и не помнит, а чего, собственно, все так веселились и радовались.
Вот, помнится, сколько шума было по поводу романчика Мартиновича «Паранойя». Ну и? Пошумели-поиграли, да и благополучно забыли…
Теперь в белорусской литературе есть и лесбийская тема, которой так ей не хватало. Все как у взрослых.