Булка (мини-поэма) ( Вадим Смоляк )
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1942146945845865&id=100001517368445
В пекарне дома номер восемь,
В котором я пеку стишки,
Лежала булка на подносе,
Слегка раздвинув пирожки.
Блестела корочка маняще.
При положении ином
Она б давно сыграла в ящик
С французским сыром и вином.
Но ароматной сумасбродке
Роднее хрен и ветчина.
Она замешана на водке
И вместе с ней испечена.
А рядом ситник ноздреватый,
Кирпичик тминный и льняной,
Такой, что тайный соглядатай
Давился собственной слюной.
* * *
Я рос в эпоху до пекарен
И возвращаюсь взором вспять
Туда, где «круглый» пропекаем,
А «нарезной» по двадцать пять.
Где гражданин особо пылкий,
Преодолев поток людской,
Стремился ткнуть двузубой вилкой
В развратный контур «городской».
Где цельный мир без целлофана,
И кофе вкуса ячменя.
Туда, где ты поцеловала
Когда-то в булочной меня…
Настало времечко другое.
Кругом опрятность и уют,
Но все ужасно дорогое
И вилкой тыкать не дают.
* * *
А дело близилось к обеду
Прилавок резко обнищал,
И булка думала: «Поеду
Сейчас к отеческим борщам,
Ломтями толстыми нарежусь,
Пройдусь по вымытым рукам
И упоительную свежесть
Явлю брутальным едокам».
Но из угла, где стрекот кассы
И мелочь сыплется, рябя,
Бедняжке слышались отказы
На предложение себя.
Завечерело. Свет неона
Тоской проехал по душе,
И потребитель беспардонно
Скупал эклеры и буше.
* * *
Что ждать приходится от публик,
Которым лаком круассан?
В обнимку с булкой грустный бублик
Без мака тихо угасал.
Печальна участь чёрствой сдобы:
За ней до утренней зари
Примчится пекарь, только чтобы
Переломать на сухари.
Но между нами, пирожками,
Я вам скажу, как на духу,
Мы все рождаемся божками,
А превращаемся в труху.
В пекарне дома номер восемь,
В котором я пеку стишки,
Лежала булка на подносе,
Слегка раздвинув пирожки.
Блестела корочка маняще.
При положении ином
Она б давно сыграла в ящик
С французским сыром и вином.
Но ароматной сумасбродке
Роднее хрен и ветчина.
Она замешана на водке
И вместе с ней испечена.
А рядом ситник ноздреватый,
Кирпичик тминный и льняной,
Такой, что тайный соглядатай
Давился собственной слюной.
* * *
Я рос в эпоху до пекарен
И возвращаюсь взором вспять
Туда, где «круглый» пропекаем,
А «нарезной» по двадцать пять.
Где гражданин особо пылкий,
Преодолев поток людской,
Стремился ткнуть двузубой вилкой
В развратный контур «городской».
Где цельный мир без целлофана,
И кофе вкуса ячменя.
Туда, где ты поцеловала
Когда-то в булочной меня…
Настало времечко другое.
Кругом опрятность и уют,
Но все ужасно дорогое
И вилкой тыкать не дают.
* * *
А дело близилось к обеду
Прилавок резко обнищал,
И булка думала: «Поеду
Сейчас к отеческим борщам,
Ломтями толстыми нарежусь,
Пройдусь по вымытым рукам
И упоительную свежесть
Явлю брутальным едокам».
Но из угла, где стрекот кассы
И мелочь сыплется, рябя,
Бедняжке слышались отказы
На предложение себя.
Завечерело. Свет неона
Тоской проехал по душе,
И потребитель беспардонно
Скупал эклеры и буше.
* * *
Что ждать приходится от публик,
Которым лаком круассан?
В обнимку с булкой грустный бублик
Без мака тихо угасал.
Печальна участь чёрствой сдобы:
За ней до утренней зари
Примчится пекарь, только чтобы
Переломать на сухари.
Но между нами, пирожками,
Я вам скажу, как на духу,
Мы все рождаемся божками,
А превращаемся в труху.