Ну и хамлет!
Конечно, он чувствовал себя немножко виноватым. Это была его идея - не потребовать с прихожан определенной суммы за молебствие о дожде, а положиться на их добровольное усердие.
О.Дорофей настаивал на четвертном билете. О.Иван возражал. Спорили отрывочно - дело шло во время литургии, - но упрямо и долго. О.Иван гулким шепотом напоминал пример прошлого года. Пришли старики просить о молебствии в полях - причт назначил двадцать пять рублей. Старики стали торговаться. Давали всего десять. Расхождение было значительное. Долго и бесплодно ладились, но не пришли к соглашению и оставили решение вопроса до ближайшего праздника. А к вечеру собрался дождь и пошел, и пошел... Надобности в молебне уже не оказалось. Так и пропали деньги понапрасну!
<...>
- Ради Бога, не бросайте ваших средств по монастырям! - горячо прошептал о.Иван. - Там и так накоплено веками! И за множеством жертвователей - целые книги имен, - их не только в одну литургию, в неделю не прочесть! Это надо помнить и не забывать, что там поминаются жертвователи слишком редко: нельзя, не успевают!..
Он осторожно приложил указательный перст к плечу хорунжего и, слегка жестикулируя им, медленным, увещающим шепотом продолжал:
- Чего лучше - пожертвовать свою лепту на храм приходский! Помин у нас ограничен, а солидные жертвователи поминаются решительно каждую службу без пропуска! Имейте в виду, что у нас в году бывает свыше двухсот обеден!.. Двести раз, по крайней мере, в году! Двести обеден! Господи, чего ими можно купить себе на небесах!..
О.Иван патетически потряс рукой в сторону прозрачной глубины, затканной чудесной гаммой золотых; серебряно-голубых и жемчужных лучей, посылающей безжалостный зной и иссушающие ветры. На вспотевшем толстом лице хорунжего было написано полное изнеможение.
<...>
- Еще одно слово, Степан Фомич, - торопливым полушепотом сказал он, подходя ближе. - Забыл... Лично для себя хочу попросить вас - столько, сколько, думаю, сумею заслужить...
Он оглянулся по сторонам и несколько таинственнее, улыбаясь как бы с некоторым умилением, зашептал:
- Мне не нужно ни злата, ни сребра, что называется... Как вам известно, у меня коровка есть и две телки. Корма - сами видите какие! Голодная скотинка приходит, надо хоть по навильничку бросать. Ну, а зиму еле-еле дотянул: купить негде, продать не пришлось, а теперь - куда? Резать? Жаль: корова стельная... Богом вас буду просить: накладите сенца возок-другой. Не откажите, ради Бога, хотя из сожаления к скотинке! А я отплатить молитвой вам справлюсь, думаю...
Степан Фомич покряхтел в некотором раздумье и сказал:
- Что ж, возок можно, пожалуй...
- Ну, спаси вас Господи! А я за вас вечный богомолец.
И когда о.Иван утонул в толпе молящихся, хорунжий, распуская свой зонтик и качая головой, пробормотал:
- Ну и хамлет! Хам-ле-ет!..
© Федор Крюков. ЖАЖДА
О.Дорофей настаивал на четвертном билете. О.Иван возражал. Спорили отрывочно - дело шло во время литургии, - но упрямо и долго. О.Иван гулким шепотом напоминал пример прошлого года. Пришли старики просить о молебствии в полях - причт назначил двадцать пять рублей. Старики стали торговаться. Давали всего десять. Расхождение было значительное. Долго и бесплодно ладились, но не пришли к соглашению и оставили решение вопроса до ближайшего праздника. А к вечеру собрался дождь и пошел, и пошел... Надобности в молебне уже не оказалось. Так и пропали деньги понапрасну!
<...>
- Ради Бога, не бросайте ваших средств по монастырям! - горячо прошептал о.Иван. - Там и так накоплено веками! И за множеством жертвователей - целые книги имен, - их не только в одну литургию, в неделю не прочесть! Это надо помнить и не забывать, что там поминаются жертвователи слишком редко: нельзя, не успевают!..
Он осторожно приложил указательный перст к плечу хорунжего и, слегка жестикулируя им, медленным, увещающим шепотом продолжал:
- Чего лучше - пожертвовать свою лепту на храм приходский! Помин у нас ограничен, а солидные жертвователи поминаются решительно каждую службу без пропуска! Имейте в виду, что у нас в году бывает свыше двухсот обеден!.. Двести раз, по крайней мере, в году! Двести обеден! Господи, чего ими можно купить себе на небесах!..
О.Иван патетически потряс рукой в сторону прозрачной глубины, затканной чудесной гаммой золотых; серебряно-голубых и жемчужных лучей, посылающей безжалостный зной и иссушающие ветры. На вспотевшем толстом лице хорунжего было написано полное изнеможение.
<...>
- Еще одно слово, Степан Фомич, - торопливым полушепотом сказал он, подходя ближе. - Забыл... Лично для себя хочу попросить вас - столько, сколько, думаю, сумею заслужить...
Он оглянулся по сторонам и несколько таинственнее, улыбаясь как бы с некоторым умилением, зашептал:
- Мне не нужно ни злата, ни сребра, что называется... Как вам известно, у меня коровка есть и две телки. Корма - сами видите какие! Голодная скотинка приходит, надо хоть по навильничку бросать. Ну, а зиму еле-еле дотянул: купить негде, продать не пришлось, а теперь - куда? Резать? Жаль: корова стельная... Богом вас буду просить: накладите сенца возок-другой. Не откажите, ради Бога, хотя из сожаления к скотинке! А я отплатить молитвой вам справлюсь, думаю...
Степан Фомич покряхтел в некотором раздумье и сказал:
- Что ж, возок можно, пожалуй...
- Ну, спаси вас Господи! А я за вас вечный богомолец.
И когда о.Иван утонул в толпе молящихся, хорунжий, распуская свой зонтик и качая головой, пробормотал:
- Ну и хамлет! Хам-ле-ет!..
© Федор Крюков. ЖАЖДА